Нина Алексеева - Одна жизнь — два мира

• Название: Одна жизнь — два мира
• Автор: Нина Алексеева
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9551-0363-1

В своей автобиографической книге Нина Ивановна Алексеева (1913–2009) повествует о судьбе своей семьи в разные периоды жизни в СССР и за рубежом, куда ее мужа, Кирилла Михайловича Алексеева, направили по линии Наркомвнешторга в Мексику в начале мая 1944 года. После гибели в авиакатастрофе посла СССР в Мексике К. А. Уманского, в ноябре 1946 года, семья Алексеевых эмигрировала в США. Одна из причин вынужденной эмиграции — срочный вызов Алексеевых в Москву: судя по всему, стало известно, что Нина Ивановна — дочь врага народа, большевика Ивана Саутенко, репрессированного в 1937 году.

Затем последовали длительные испытания, связанные с оформлением гражданства США. Не без помощи Александры Львовны Толстой и ее друзей, семья получила сначала вид на жительство, а затем и американское гражданство.

После смерти мужа и сына Нина Ивановна решила опубликовать мемуары о «двух мирах»: о своей долгой, полной интересных встреч (с политиками, людьми искусства и науки) и невероятных событий жизни в СССР, Мексике и США.

Живя на чужбине в течение долгого времени, ее не покидала мысль о возвращении на родину, которую она посетила последний раз за три месяца до своей кончины 31 декабря 2009 года…

---

Ведь все наши великие фантастические идеи и изобретения, все фантастические достижения нашего двадцатого века потребовали от всех народов мира проведения невероятного количества удачных и неудачных экспериментов в течение не столетий, а тысячелетий.

Кто дал право Сталину так преступно дискредитировать самый лучший в мире строй, первый раз за всю историю человечества завоеванный и созданный простым человеком для простых людей — народный строй? Строй, созданный для блага всех людей, всего человечества, а не какой-то избранной кучки населения. И если бы не проклятое вмешательство Сталина, наша страна стала бы одной из самых богатых, самых цветущих и самых справедливых стран мира.

И на улучшение и усовершенствование этого нового строя, завоеванного народом для народа, необходимо было потратить несколько поколений.

Ведь, как говорил Ленин, брать нам пример не у кого.

И все то, что завоевал народ, и все то, чего он пытался достичь при этой совершенно новой советской системе, и многие другие блестящие, благородные идеи, за которые он боролся, ему удавалось удержать и сохранить страшной ценой, по существу, не имея ни одного спокойного дня и никакой поддержки ни от кого и ни откуда. В то время как все это должно было происходить в мирное время и при самом дружелюбном отношении к Советскому Союзу, к этому новому строю.

Но, к великому сожалению, никаких мирных условий и никакого дружелюбного отношения к Советскому Союзу никогда не существовало. Буржуазия, захватив богатства и власть во всем мире в свои руки, боролась против этой системы, не жалея средств на пропаганду, на подкуп и на диверсии.

А самое большое несчастье этого беспрецедентного эксперимента было в том, что правительство нашей страны возглавил не человек, болевший за страну и народ, а параноидальное чудовище, для которого ничего святого на свете не было, кроме неукротимого желания любой ценой удержаться у власти.

И все достижения, за которые народ боролся, были не только обойдены, а были просто превращены им в деспотизм и тиранию. Ведь с тех пор, как он остался у власти после смерти Ленина, он не давал передышки никому.

Например, трудящийся народ Америки, да не только он, а все трудящиеся народы на нашей такой теперь маленькой планете, не отдают себе даже полного отчета, сколько пользы принесло им существование советской системы в Советском Союзе. Какие социальные перемены и реформы были внесены в жизнь каждого трудящегося во всех странах мира благодаря тому, что где-то появилась и существовала страна с советской системой, с названием Советский Союз.

Где народ, простой народ, научился управлять и, по существу, уже управлял государством огромной страны, в которой он завоевал такие привилегии, которых не было во всем мире: восьмичасовый рабочий день; бесплатное, доступное для всех образование; бесплатное медицинское обслуживание и лекарства; продолжительные отпуска; отдых в санаториях (вы только взгляните на фотографии, и увидите, кто отдыхал в наших санаториях); декретные отпуска для матерей и полное запрещение детского труда — и многое другое, как спорт и любые бесплатные занятия для взрослых, молодежи и детей в различных клубах, что воспринималось в Советском Союзе уже как должное, в то время как Европа, да и весь мир, только-только разворачивался.

Вот, например, цитаты из книги «Правда о мирных договорах» Дэвида Ллойд Джорджа, где он пишет что «…перемены, которые внесла Международная организация труда во многих странах, должны показаться невероятными». И дальше он приводит вот эти примеры (обратите внимание на годы).

«В Китае, по сообщению английского консула в 1924 году, нормальная продолжительность рабочей смены на хлопчатобумажных фабриках Шанхая, принадлежащих англичанам и японцам, составляла 12 часов… На фабриках, принадлежавших китайцам — 14 часов. В другом городе 18-часовой рабочий день был самым обычным явлением. В некоторых местах рабочие отдыхали только 4 дня в году. Грязь на предприятиях была такая, что 70 процентов рабочих, занятых в спичечной промышленности, болели туберкулезом… И на таких предприятиях работали дети школьного возраста.

В Иране в ковровых мастерских работали дети в возрасте от пяти лет. Они просиживали целые дни в тесных, душных помещениях на узких досках без спинки, подвешенных к потолку; они не могли спуститься вниз, в случае надобности они должны были просить, чтобы кто-нибудь снял их». И это все происходило не в 1924 году, а даже еще позже.

Даже тогда, когда президент Соединенных Штатов Америки Франклин Д. Рузвельт в тридцатые годы во время кризиса собирался вводить в жизнь свой «Нью-Дилл» — «Новый курс», мероприятие, предпринятое для ликвидации смертельно опасного для американской «демократии» экономического кризиса, сопротивление буржуазии было настолько сильное, что он, обращаясь к американским предпринимателям, заявил: «Если вы не пойдете на уступки рабочим, вы рискуете потерять все, так же, как в России».

Я помню, как американцы, жившие и пережившие великий американский кризис, убеждали меня в том, что если бы не «Нью-Дилл» Рузвельта, здесь тоже произошла бы революция, и не менее жестокая и кровавая, чем в России. И это было в начале тридцатых, уже больше 15-ти лет после Великой Октябрьской Революции, а до этого, и даже позже, в Америке еще существовали так называемые sweat shops, то есть такие мастерские, где из человека выжимали все до седьмого пота.

И все колониальные страны мира должны выразить глубокую благодарность Советскому Союзу за свое освобождение.

Как у Христа за пазухой

В Москву, в институт цветных металлов и золота

Подходило к концу чудесное южное лето в теплом уютном городе Геническе.

Город постепенно пустел. На пляжах все меньше и меньше появлялось народа. Курортники и все приехавшие отдыхать, купаться и загорать отпускники рано разъезжались. С продовольствием становилось все хуже и хуже, да и цены становились менее доступными, и в поисках лучшей жизни местная молодежь стала быстро разъезжаться, кто куда. Большинство уезжало в большие города учиться, там и со снабжением было лучше. Рабочим выдавали 1 кг хлеба, служащим 600 г и кое-что из продуктов.

Я решила, не дождавшись ответа на мое заявление о приеме в Московский институт цветных металлов и золота, тоже ехать в Москву.

Я была так уверена, что меня примут, что другой мысли мне даже не приходило в голову.

Против моего решения ехать в Москву запротестовали родители, а особенно отец, он категорически заявил:

— Близкий свет Москва, где ни одной знакомой души нет. Никуда ты не поедешь.

— Подожди ответа, — упрашивала меня мама.

Мне было странно. Ведь я почти всегда, с детства, могла ехать куда угодно, и они относились всегда к этому спокойно. Полностью доверяли мне, и вдруг как-то «раскисли».

Отец первый раз в жизни холодно простился со мной. Брат тоже надулся: «Упрямая, ты все делаешь по-своему, даже если это огорчает родителей». Поцеловав меня, быстро убежал…

Мама крепилась, но я чувствовала, что ей было очень горько.

Почему всем так грустно? Я никак не могла понять. Я же еду на учебу в нашу родную столицу. Почему их так напугало мое решение? Ведь Шура тоже скоро уедет учиться, и они останутся одни. Им будет скучно без нас, но материально им станет немного легче, и они хоть разок сумеют воспользоваться отпуском и отдохнуть. Я вспомнила, что отец никогда-никогда не отдыхал, ему всегда было некогда.

С такими невеселыми мыслями я простояла в поезде у окна вагона всю дорогу до Мелитополя, пролетавшая перед моими глазами картина была удручающая. Недалеко от вокзала вдоль путей огромные бурты чистейшего зерна прели под открытым небом. От них шел пар, а кругом уже начала прорастать пшеница. Более преступного головотяпства нельзя было себе представить. Это было в годы бурной коллективизации, когда никто не знал по существу, куда ссыпать, куда сдавать зерно, когда не хватало или вовсе отсутствовали элеваторы, также как не знали, что делать с обобществленной, согнанной вместе под открытым небом скотиной без подготовленных убежищ.

Возле меня остановился пожилой мужчина и угрюмо произнес: «Горит пшеница, горит, яйцо положи — сварится». А я стояла, плакала и думала: зачем, зачем же такое творится у нас, когда хлеб уже становится дороже золота.

Мария

Очнулась я от этих невеселых мыслей, когда поезд остановился у вокзала в Мелитополе.

На перроне вокзала, как всегда, было оживленно, весело. По-провинциальному гуляли парочки, поглядывая с завистью на скорый «Севастополь — Москва», увозивший загоревших, закусанных комарами москвичей с курортов домой.