Джон Норвич - История Англии и шекспировские короли

• Название: История Англии и шекспировские короли
• Автор: Джон Норвич
• Издательство: Астрель
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-43630-7

Всякий, кто читал шекспировские бессмертные «пьесы-хроники», уверен: король Эдуард III был образцом благородства, Ричард III — беспринципным убийцей, легкомысленный и обаятельный Генрих V — гениальным полководцем, Генрих VI — легковерным простаком.

Но какое отношение все это имеет к исторической реальности?

В своем исследовании «История Англии и шекспировские короли», равно интересном как для историков и литературоведов, так и для всех, кто знаком с произведениями Шекспира, сэр Джон Джулиус Норвич анализирует, насколько подлинные образы английских монархов XIV–XV веков соответствуют трактовке великого драматурга.

---

Назревающее противоборство закончилось довольно быстро. Когда де Вер, намереваясь вернуться в Лондон, понял, что апеллянты блокировали главную дорогу из Нортгемптона, он решил перейти из долины Северна в верховья Темзы, следуя по Фосс-Уэю к городу Стоу-он-де-Уолд. Оттуда он мог двигаться либо по дороге на Сиренстер, менее опасной, но отдаляющей его от Лондона, либо напрямик через Берфорд к Рэдкот-Бриджу. Де Вер избрал последний вариант и попал в западню. Болингброк уже ждал его на реке, а когда фаворит оправился от шока, с тыла появился Глостер. Оставив своих людей на произвол судьбы, де Вер бросился наутек вниз по течению и вскоре исчез в надвигающейся декабрьской тьме. Через день или два он тоже оказался на другой стороне пролива. Ему суждено было прожить еще пять лет, но в Англию он больше не вернулся.

После столкновения у Рэдкот-Бриджа уже не могло быть и речи о примирении; в ноябре истек двенадцатимесячный срок полномочий совета, и уже не имелось никаких юридический оправданий для действий Глостера и его друзей. В конце декабря 1387 года, когда минуло Рождество, армия дошла через Оксфорд до Лондона и встала лагерем в Клеркен-Филдз, уже открыто выступив против короля. Перепуганный Ричард укрылся в Тауэре; 28 или 29 декабря была предпринята попытка провести переговоры при посредничестве архиепископа Кентерберийского, поскольку стороны уже совершенно не доверяли друг другу, лорды-апеллянты выдвинули ультиматум, а у ворот ждали команд около пятисот их вооруженных сторонников. Они и прежде намекали на возможность низложения короля; теперь предположение превратилось в реальную угрозу[72].

Ричард полностью лишился боевого духа. Желая любой ценой удержать корону, он выпустил новые судебные приказы для предстоящего парламента — уже без каких-либо кичливых оговорок. Король предписывал шерифам изловить пятерых беглецов, представить их перед судом и не противился, когда уполномоченные совета, уже юридически не имевшие на это права, перевернули вверх дном его двор и только в одной кладовой нашли около сотни излишних слуг. И аресту теперь подлежали не пятеро сановников. Ордера были выданы еще на задержание сэра Саймона Берли, потерявшего два поста — вице-гофмейстера и губернатора Пяти портов (а также Дуврский замок вместе с должностью), сэра Джона Бошама, королевского стюарда, и шестерых судей, подписавших декларацию в Ноттингеме: они утрачивали и свои судейские мантии. Осталось не у дел множество придворных обоего пола самых разных рангов и дарований.

Не много можно припомнить столь бурных парламентских сессий, подобных той, которая проходила в Уайтхолле Вестминстерского дворца 3 февраля 1388 года[73]. Король восседал на троне в дальнем конце, справа от него расположились прелаты, слева — светские лорды, а на мешке с шерстью — епископ Илийский[74]. По сигналу, поданному Ричардом, распахнулись величественные двери и в зал вошли пятеро апеллянтов — Глостер, Арундел, Уорик, Дерби и Ноттингем, все в золотых сюркотах. В первых же словах Глостера прозвучало грозное предупреждение. Выступив вперед, герцог заявил: он лично вовсе не стремится к тому, чтобы низложить короля и узурпировать корону; в таких делах для него предпочтительнее руководствоваться суждениями уважаемых пэров. Значит, возможность низложения Ричарда все-таки не исключалась. Затем последовало длительное зачитывание преамбулы к апелляции на французском языке и тридцати девяти обвинений, на что ушло по меньшей мере два часа. Когда из пяти ответчиков появился только один, апеллянты потребовали судить остальных в их отсутствие. Тогда взял слово представитель короля, сказав язвительно: прежде чем разбираться в виновности или невиновности этих людей, полезно было бы установить законность самой апелляции. Оппозиционеры назвали их изменниками, однако на этот счет имелся статут 1352 года и предъявленные ими обвинения не укладывались ни в одно из его положений. Мало того, хотя апелляция и соответствовала признанным нормам общего права, еще не было прецедента, чтобы подобные иски рассматривались в парламенте. Советники короля, естественно, сочли необходимым проконсультироваться с судьями, адвокатами и другими экспертами в вопросах гражданского и общего права, в том числе и с юристами, назначенными апеллянтами. Все специалисты единодушно признали апелляцию юридически несостоятельной.

Можно представить, какое удовлетворение испытал Ричард, услышав это заключение. Но его противники тоже были не лыком шиты. В данной ситуации неприменимы положения ни гражданского, ни общего права, возразили они, поскольку законы принимаются парламентом, и только он является наивысшей инстанцией. Преступления совершены персонально против суверена лицами, многие из которых сами являются пэрами, и судить их вправе только парламент с санкции короля. Некоторые историки утверждают, что это был первый случай провозглашения верховенства парламента над законом. Трудно сказать, насколько повлияло это обстоятельство на польщенных парламентских лордов. Так или иначе, апелляцию они поддержали.

Теперь можно было приступать и к рассмотрению обвинений. Ответчики, утверждали апеллянты, воспользовавшись неискушенностью юного короля, узурпировали власть. Они не позволяли ему участвовать в сессиях парламента, обогащались сами и обогащали друзей. Они подкупали судей и нарушали законы. Они вступили в преступный сговор против герцога Ланкастера и других видных дворян, включая апеллянтов. Они склонили короля на переговоры с французами. Они тлетворно влияли на граждан Лондона и заставили короля наводнить палату общин своими сторонниками. Они пренебрегали и побуждали короля пренебрегать интересами обороны государства. Они несут ответственность за появление малопонятного статуса герцога Ирландии, дарованного, на удивление и англичан и ирландцев, Роберту де Веру, а сам де Вер повинен в попрании правосудия в Честере и разжигании гражданской войны.

Сначала осудили четверых беглецов. Жизнь архиепископу Йоркскому сохранил его духовный сан. Священника объявили вне закона, все его имущество и владения подлежали конфискации. Но когда по настоянию апеллянтов дело архиепископа передали папе Урбану, тот повелел отослать его in partes infidelium[75], а потом вдруг назначил на престол Святого Андрея[76]. Других трех ответчиков приговорили к смертной казни in absentia[77]. Затем наступил черед Брембра. Он отверг все обвинения и предложил доказать свою невиновность в поединке. В ответ около трехсот человек, в том числе и пятеро апеллянтов, бросили ему перчатки столь дружно, что казалось, будто в зале, по описанию одного очевидица, «повалил снег». Однако эта процедура не была санкционирована. Для дополнительного расследования парламент назначил комитет из двенадцати пэров, которые потом доложили, к ярости апеллянтов, будто бывший мэр не совершил ничего такого, что заслуживало бы смертной казни. Страсти немного поутихли, когда поступили сообщения о поимке сэра Роберта Тресилиана. Сначала он спрятался в Вестминстерском аббатстве, но Глостер самолично приказал игнорировать традиционное право на неприкосновенность убежища в святилище. Тресилиана привели в Уайтхолл выслушать приговор, который, несмотря на заявления о невиновности, был незамедлительно приведен в исполнение.

Бывшего главного судью Англии привязали к телеге, увезли в Тайберн и там повесили. Потом внимание снова переключилось на несчастного Брембра. Апеллянты вызвали мэра, рекордера, членов гильдии и олдерменов Лондона для засвидетельствования его преступлений[78]. Их ответы не были вполне удовлетворительными, никто не хотел подтверждать, что сэр Николас заслуживает смерти. Однако к тому времени все уже устали от пререканий и его все-таки осудили на повешение. 20 февраля его тоже отправили на эшафот вслед за сэром Робертом.

После этого началось рассмотрение дел менее знатных жертв. Сэра Джона Солсбери, одного из рыцарей в палате общин, обвиненного в инициировании переговоров с королем Франции, повесили как изменника. Других рыцарей, в том числе сэра Джеймса Бернерса, сэра Джона Бошама и сэра Саймона Берли — сама королева, стоя на коленях, просила Глостера сохранить им жизни — удостоили лишь чести быть обезглавленными, а не повешенными. Остальные ответчики в большинстве своем были освобождены под поручительство, и парламент занялся решением прозаических проблем, относящихся к содержанию королевского двора, наведению жестких порядков, изгнанию нежелательных адептов и высылке компатриотов королевы обратно в Богемию. Наконец, во время торжественной церемонии, состоявшейся 3 июня в Вестминстерском аббатстве, члены обеих палат — лордов и общин — еще раз поклялись королю в своей верности, а Ричард в ответ пообещал: отныне он будет хорошим королем.

Ричарду, как говорится, всыпали по первое число, но преподанный урок обошелся слишком дорогой ценой. Действительно, короля подмяла под себя группа амбициозных аристократов, стремившихся манипулировать в своих интересах и слабым парламентом. Этот парламент получил прозвище «безжалостного», однако, как свидетельствует история сэра Николаса Брембра, безжалостными были апеллянты. Парламент послушно исполнял их волю. И не только злосчастие Брембра запятнало его репутацию. Безусловно, среди и казненных, и заочно приговоренных к казни были люди, далеко не все, нечистоплотные, алчные и безответственные, но никто из них не был ни изменником, ни преступником и не заслуживал смертной казни. Более того, всем им было отказано в элементарном беспристрастном судебном разбирательстве. Правовые нормы были извращены или проигнорированы, факты, обстоятельства и мнения либо искажались, либо толковались произвольно, никто даже не попытался напомнить об общепринятых юридических процедурах.