Андрей Буровский - Всё, что вы хотели знать о евреях, но боялись спросить

• Название: Всё, что вы хотели знать о евреях, но боялись спросить
• Автор: Андрей Буровский
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9955-0469-6

Нет сегодня более запретной и опасной темы, чем пресловутый «еврейский вопрос». О евреях положено писать как о покойниках — либо хорошо, либо ничего. И не дай вам Бог нарушить любое из многочисленных табу, будь то еврейский нацизм, еврейский террор или мифы Холокоста, посмей отчаянный автор отозваться о «богоизбранном» народе как о любом другом, на общих основаниях, без славословий и умолчаний, без прикрас, — смельчака тут же обвинят в «антисемитизме», отлучат от «научного сообщества», а на «демократическом Западе» могут и посадить. Но мы, слава богу, не Запад — у нас свобода слова еще существует. Доказательством чему — эта сенсационная книга. ВСЁ, ЧТО ВЫ ХОТЕЛИ ЗНАТЬ О ЕВРЕЯХ, НО БОЯЛИСЬ СПРОСИТЬ!

«Я не буду здесь сочинять сказок о злобных евреях, которые губят несчастную Россию. Я не собираюсь пересказывать мифы о «высшей расе», основавшей мировую цивилизацию. Я расскажу ПРАВДУ о российских и советских евреях, вместе с которыми мы живем не двести, а полторы тысячи лет!»

---

Это время можно было потратить на чтение книг и на обсуждение прочитанного — а можно было на танцы, вино, веселье. А кто-то тратил и на запойное пьянство. Если евреи находили время и силы на чтение — могли найти и все остальные.

Точно так же и горожане. Граждане Древнего Новгорода до покорения его Москвой были грамотны практически поголовно. В том числе и водоносы, огородники, гончары и Плотники. Ведь никто не мешал этим людям заниматься чем угодно и распоряжаться своими жизнями, как они считают более правильным.

Если почти не знали грамоты жители Владимира и Чернигова — то вовсе не потому, что образование было им совершенно недоступно.

Еще в начале XX в. основная масса русского и украинского народов оставалась необразованной. Не могли учить грамоту и читать книги? Тяжелая жизнь так замучила? Но почему тогда образование стало вполне доступно «миллионам жителей гнилых местечек, старьевщикам, контрабандистам, продавцам сельтерской воды, отточившим волю в борьбе за жизнь и мозг за вечерним чтением Торы и Талмуда»?[83]

Ведь совершенно очевидно, что особых условий для учения этим старьевщикам и продавцам сельтерской воды никто не создавал. Это они тратили на учение свое время, кровное время, свободное от мелочной торговли. Не на питье водки, а вот на чтение Талмуда.

Иудаисты верят, что Господь Бог избрал еврейский народ, чтобы выковать из него некий новый тип человека. Именно так они трактуют свои отношения с Богом. Для того, мол, Бог заключал договор с Авраамом, гонял евреев по пустыне, посылал пророков, заставлял выполнять заповеди…

Не знаю, как насчет Бога, лично мне он ничего по этому поводу не сообщал. Но вижу очень хорошо: евреи и сами выковывали новый человеческий тип. Уже самым фактом грамотности евреи создали общество с новыми качествами своих членов независимо от их рода занятий.

Интересно, что евреи вообще придают культуре очень большое значение. Самые крупные, ведущие культурологи России и Европы, — евреи. Лотман, Вейнберг, Каган, Рабинович, Барг, Спивак, Клейн… Самое полное определение культуры в современной культурологи дано как раз П. И. Вейнбергом: «Отношение к самому себе, другим людям, обществу, живой и неживой природе, которое проявляется в практической деятельности и передается новым поколениям путем воспитания»[84].

Это отношение надо было изменить, чтобы стать поголовно грамотными (что и произошло в Вавилонии). А потом поголовная грамотность уже сама влияла на это массовое отношение.

Иудаизм и напряжение

Что же пришлось изменить? В первую очередь — саму религиозную основу иудаистской цивилизации. Иудаизм.

Христианство тоже создает тип активного, деятельного человека. Для нас идеал находится вне мира. Идеал — только у Бога. Материальный мир и в том числе сам человек весьма далеки от совершенства. Сравнивая мир с идеалом, христианин стремится если и не привести его к полному совершенству (что невозможно), то хотя бы приблизить к идеалу.

Сравнивая с идеалом самого себя, христианин вынужден делать вывод о своей греховности и делать принципиально то же самое — совершенствовать себя самого. Ведь в человеке, как мы верим, сталкивается высшее, божественное, и тварное, то есть животная, природная сущность. Тварное и божественное борются, и свободная воля человека определяет, что же именно в нем победит.

Христианство формирует в человеке некую тревожную черту, которой, похоже, начисто лишен язычник. Если мир — арена вечной схватки дьявола и Бога, то ведь никто заранее не сказал, что добро непременно победит. И уж конечно, оно не победит без участия людей… В том числе и без твоего личного участия. Мир требует постоянного внимания, постоянных усилий, постоянного усовершенствования. Христианин просто обречен принимать постоянное участие в созидательной работе и озираться вокруг в постоянной тревоге: а не происходит ли вокруг чего-нибудь неподходящего?! Чего-то, что требует его вмешательства, чтобы устроить божий мир хотя бы чуть более разумно?

Но если сравнить христианина с иудаистом, тут же выясняется: христианин — типаж все-таки более спокойный.

Ведь в мире присутствует Бог. Дух Святой разлит в мире, и мир хоть в какой-то степени, но благ и свят. Он совсем неплохо устроен и никак не оставлен Богом.

В мире уже был Мессия, и он недвусмысленно сказал, что еще придет в мир перед концом. Причем концом, который ничего особенно плохого не сулит ни уже умершим, ни дожившим до конца времен. Грядет суд, и каждый из нас получит по заслугам… Так что же мешает вести себя так, чтобы не вызвать Божьего гнева? Кроме того, Господь милостив. Мы — не только Его творения. Мы верим, что душа — от Бога. Бог присутствует в нас.

Устами Своего Сына Бог сказал людям, что мы — Его дети и что Он милостив к нам. Бог говорил с нами в понятных нам терминах: «Кто же, если сын попросит у него хлеба, даст ему вместо хлеба камень? И если попросит рыбы, кто же даст сыну вместо рыбы змею» (Матф 7.9–10).

А вот иудаист вовсе не считает, что в мире разлита божественная благодать! Мир не благой, хотя с тем же успехом и не отвратительный. Он просто есть — никак особенно не окрашенный, как и мир язычника. Мир дан человеку для прокормления, но — «в поте лица своего».

С этим неблагодатным миром, данным иудею для прокормления, можно поступать по-свойски, изменяя и преобразовывая. Но с другой стороны, ведь и не помогает никто…

Еврей гораздо больше предоставлен самому себе в этом мире, чем христианин. Его Отец гораздо меньше опекает его, и потому ему жить куда страшнее. Но с другой стороны, и сыновняя позиция у еврея слабее. Волей-неволей еврей сам принимает решения, без оглядки на Бога. Это даже не «на Бога надейся, а сам не плошай», это вынужденная взрослая жизнь в мире, где тебя никто не защитит.

Иудаист гораздо сильнее предоставлен в мире самому себе, намного меньше обнадежен Богом и утешен, чем христианин.

Это очень жестко открылось мне в обстоятельствах неприятных и трагических: не достигнув 41 года, умирал от рака мой друг. Страшно было видеть, как мечется молодой, умный и активный мужик, не в силах смириться со своей страшной судьбой.

Среди прочего, Дима обратился и к религии… Мама — еврейка, и позвал он раввина. Оказалось, раввин совершенно не способен утешить умирающего человека, примирить его с надвигающейся неизбежной смертью. Наверняка Диме еще и не повезло: уж конечно, есть на свете раввины — хорошие психологи, раввины — утешители, раввины — отцы родные. Но вообще-то раввин, как оказалось, очень отличается от христианского священника. Он — скорее юрист, законник, чем священник в христианском смысле этого слова. Его цель — не привести человека к Богу и не примирить человека с жизнью и смертью.

Раввин следит за исполнением данного Богом закона, бесчисленных Заповедей иудаизма. Его дело — рассказать прихожанину о Законе и проследить, исполняет ли он Закон. А отношения человека с Богом — дело глубоко личное и интимное. Это пусть каждый решает, как хочет.

Дмитрий умер католиком. Отец Максим сумел хоть в какой-то мере успокоить его и примирить с уходом из материального мира. Дима был хорошим человеком, крупной личностью, и я верю — он находится не в самом худшем месте.

Но его уход ясно показал мне, насколько иудаист предоставлен самому себе на этом свете. И насколько он, даже в свой последний час, оказывается один перед лицом Вечности и Бесконечности.

Иудаист обречен в мире чувствовать себя более одиноким, более ответственным и более взрослым, чем христианин.

Христианский и иудейский рационализм

Христианство приучает своих приверженцев к рациональному мышлению; наверное, это одна из самых рациональных религий, и это великий воспитатель. Самые принципы рационального познания были выработаны Церковью…

В конце концов, на чем основывается все учение христианской Церкви и ее миссия в мире? Да на том, что в годы правления императора Тиберия в одной из самых глухих римских провинций произошло НЕЧТО. Сплелся целый Глубок событий, которые могут иметь множество самых различных объяснений. Можно было верить или не верить в то, что Бог сошел к людям в своем Сыне; можно было не верить и в самого Бога, а верить в Ашторет, Ваала или золотого тельца Аписа.

И даже поверив в Бога и в его Сына, люди могли распространять самые фантастические слухи о том, что же все-таки произошло. Многие жители Иерусалима и всей Иудеи что-то видели, что-то слышали и как-то это все для себя поняли… уж как сумели, так и поняли. Можно себе представить, какие фантастические и нелепые слухи ходили вокруг Богоявления, если невероятнейшими сплетнями сопровождается каждое вообще значительное событие? Как волна самых фантастических слухов захлестывает такое событие, прекрасно показал М. Булгаков в своей «Белой гвардии».