Павел Дартс - Крысиные гонки

• Название: Крысиные гонки
• Автор: Павел Дартс
• Жанр: Ужасы и Мистика

O «Крысиных гонках»

Своего рода продолжение Крысиной Башни. Это не «линейное продолжение», когда взял и начал с того места, где прошлый раз остановился. По сути – это новая история, с новыми героями – но которые действуют в тех же временных и территориальных рамках, как и персонажи КБ. Естественно, они временами пересекаются.

Почему так «всё заново»? Потому что для меня – и дла Вас тоже, наверняка, - более интересен во-первых сам процесс перехода, как выражается Олег, «к новой парадигме», и интересны решения, принимаемые в этот период; во-вторых интересна попытка анализа действий героев в разных условиях. Большой город «уже проходили», а как будут обстоять дела в сельской местности? В небольшом райцентре? С небольшой тесно спаянной группой уже ясно – а как будет с «коллективом»? А каково женщинам? Что будет значить возможность «начать с нуля» для разных характеров? И тд и тп. Вот почему Крысиные Гонки, а не Крысиная Башня-2, хотя «оно и близко».

---

- Э, слышь! Пич… ээээ… пацанчик, ты, я смотрю, что себе в карман пихаешь?? – гаркнул вполглаза следящий и за потрошащими вещи подельниками Калина, - Я ведь проверю потом. Ты знаешь что за крысятничество бывает??

- Не. Я это… Всё сюда! – испуганно доложился Пичуга, незаметно доставая из кармана только что заныканные туда золотые серёжки и скидывая их в полиэтиленовый пакет, - Всё сюда!.. Шеф.

И тут же оживился, стараясь стереть подозрение:

- Тут у этого, ну, у парня – во! Котлы под штуцер зелени! И валюты пресс неслабый! Богатенький буратина попался!

- ТщательнЕЕ шмонайте! – распорядился Калина, - В траве потом посветите, чтоб не скинули чего. И по вещам, по вещам. Вон, рюкзак ещё проверьте. И баб, бля, не тискайте пока, - успеете. Всех связали?

- Сделаем! Не, не всех. Только кто дёргается – верёвок не хватило! – подобострастно ответил Пичуга, и Калина, не дослушав того, удовлетворённо вновь повернулся к корешу:

- Чо вот с ними ПОТОМ делать?

- Ну как чо… А что ты… вы, ну раньше что делали? В таком случае?

- Когда чо. Когда отпускали. Если без напрягов.

- Ну?

- Но тут-та… Один жмурик есть. Это – мокряк. А остальные нас всех хорошо видели, соображаешь?..

- Ты чо?.. Ты – это… - Шапа аж отступил на шаг, - Мы так не договаривались!

- Не договаривались, так договоримся! – упёрся в него недобрым взглядом Калина. Костёр был у него за спиной; фонарём он светил себе под ноги, на траву, и лицо его, чуть подсвеченное снизу, через резкие мосластые скулы и впалые глазницы казалось безжалостной маской.

- Как же? А?

- А как ты хотел? Времена сменились. Хочешь жить – умей меняться; помнишь, как кум на зоне говорил? Этот, Потапов? Помнишь? Вот бы с кем повстречаться! Ну ничего, мы и за него с этим ментом, что нам попался, пообщаемся! – Калина, видать, окончательно себя уверил, что попавшийся им здоровый мужик – точно мент, со всем соответствующим к нему за это отношением…

- Ты чо? А стока баб?

- Ну и хули? Что одну, что десять. А то в натуре, нагонят сюда, чего доброго, спецуры… маловероятно, но всё же. А так – никто не узнает, никто не расскажет. А? Или ты зассал? – чёрные глазницы безжалостной маски, казалось, сверлили лицо Шапы.

- Да чё зассал… Ты ж меня не первый год знаешь… Только как ты это всё себе представляешь?

- Да лехко. Вон, Чика с Носом их сейчас всех повяжут – и делай с ними что хошь.

- Ну, а… как?

- Скажем, что отведём и отпустим – сами и потопают. Потом порежем, - да свалим в овражке, тут как раз подходящий есть. Километрах в полтора. А там… хули сложного? Ты чо, в деревне свиней никогда не колол?

- Да колол, чо не колол…

- Ну так!.. В чём тада дело? Или тебе их жалко?

- Да чё жалко, при чём тут «жалко»? Только зачем?

- Затем, бля, что – вон, одна уже лежит! И ещё одной Чика по морде резанул. А что один трупешник, что два десятка – разница невелика. И надо этих, новых, кровью повязать. И тебя, кстати, тоже, да, корешок, тебя тоже! Или ты думаешь, я, случись что, всё на себя возьму??..

Шапа непроизвольно отодвинулся, - хотя Калина держал ствол Сайги в сторону, на сгибе левой руки, что там у него было в правой, Шапа не видел, и не стремился рассматривать; могло быть и длинное шило; и крестовая отвёртка, какую, как он знал, Калина любил таскать с собой, изобретательно пряча от шмонов, и на зоне, и, наверное, сейчас.

Ой, попал я, кажись, ой, попа-а-ал… - мелькнуло у него в голове, но даже мысли не появилось включать задний ход, - в принципе, видимо, он внутренне был готов к этому, к предстоящему, уже когда давал согласие Калине на «вступление в дело». Хуже чем было уже не будет, а существовать как существовал до этого в деревне Шапа больше не желал категорически. Любой ценой. Любой.

И потому уже достаточно спокойно воспринял приказ:

- Да. Ты гришь, та шкапа ещё трепыхается? Иди-ка, добери её. Шабером. Ну?

И он пошёл, оставив ружьё Носу; беспрекословно уже пошёл, подсвечивая фонарём в мятую траву; дошёл до тётки – и правда, ещё живая, хрипит что-то, крючится. Быстро, как стараясь побыстрее выполнить неприятную, но необходимую работу; зная, что в спину смотрит Калина и подельники, и сознавая, что от того, как он себя сейчас покажет, будет зависеть и весь его статус в «команде», он достал из самодельных ножен на поясе финку, присев на корточки, оттянул лежащей ничком тётке за жёсткие крашеные кудряшки голову назад, и в два приёма, как свинье, перерезал ей горло, следя чтобы брызнувшая из артерий чёрной струёй кровь не попала на рукав.

Вытер клинок о кофту на рукаве – на спине вся она пропиталась уже кровью; встал, и направился обратно, мельком только взглянув, как у тётки быстро-быстро затряслась голова и напряглись, а потом расслабились вцепившиеся в траву кисти рук. И правда – какая разница, два или двадцать? Надо меняться, что ж. Выбор сделан.

А у костра в это время присевший около Вадима на притащенный Шапой надувной матрасик Калина допрашивал того, - уж очень ему не терпелось увериться, что мужик – мент, и чтоб потом мучить его с полным основанием; очень хотелось посчитаться за все годы унижений в колонии, в чём, как он был уверен, менты-суки и виноваты; больше даже хотелось посчитаться, чем оттрахать напуганных до усрачки молодых баб, тем более что и для дела полезно:  посмотрят на такое дело, от начала до конца, и будут дальше как шёлковые – и так и эдак, и отсюда и туда, хы. Ничё, успеем.

Толстый мужик только отрыкивался с матюками на вопросы; хамил, в натуре вставляя в речь словечки, употребляемые почти исключительно «контингентом» да охранявшими их ментами – вэвэшниками; вот кто таков он Калина и стремился вызнать, чтобы потом дать волю обуревавшим его чувствам и желаниям. Просто кишки выпустить – не, это по-простому, если в натуре мент, надо будет что поинтересней выдумать. Может, сжечь его? Живьём. А что, идея! – Калина довольно засмеялся. Костёр ярко пылал, близко к нему находиться было даже горячо. Взять да и кинуть гада в огонь! Вот и посмеёмся, пока жариться будет, - и для баб впечатлений будет больше некуда, и новая братва поймёт, что с Калиной–Шефом шутить не приходится. Ну, решено!

Но пока что мужик на вполне вежливые вопросы Калины отвечал только исключительно нецензурно; и это Калину опечалило, о чём он, смеясь в душе, не преминул и объявить всем: что, типа, опечален он грубостью этого субъекта; я же к нему со всей вежливостью – а он, паскуда и ментовская рожа,  разучился понимать деликатное обхождение… придётся принять меры. И Калина поднял с травы нож, здоровенный и хорошо заточенный мессер, найденный в вещах джинсового парня; и стал колоть мужика, несильно, так, на сантиметр-полтора, чтоб тот прочувствовал момент.

Тот прочувствовал, стал вообще зверски рычать, и попытался встать на ноги; баба его лежала поодаль без сознания, но тоже со связанными руками; а в кучке перепуганных пленниц и пленников кто-то громко, надрывно зарыдал. Об-а, это уже интересно.

- Пич, он в шалаше был? Бабы с ним были? Какие? Эта, да, а ещё?..

- Две сучки ещё было, Шеф, - доложил Пичуга. Врубились, бля, что Калине новая кликуха по нраву, -  Одна, маленькая тварь, мне чуть руку насквозь не прокусила!

- Где она, ну-ка??

Пичуга стал светить в отворачивающиеся, наклоняющиеся головы, стараясь найти ту самую; а в это время Шапа, при свете фонаря рассматривавший кучку бумаг-документов, вывернутых у пленников, воскликнул:

- А вот и он! Ево паспорт. Тамплергареев Вадим Рашидович, …того года рождения. Мувский, стало быть, житель.

- Ну? Паспорт… Паспорт – это если бывший. Удостоверение бы должно быть. Действующего сотрудника. Они, суки, не сдают чаще всего корочки, когда увольняются, типа «теряют». Глянь там.

- Гляжу… О!! Вот оно – пенсионное свидетельство! Тамплергареев Вадим Рашидович является, значит, пенсионером ЭмВэДэ. Така вот! – и он, довольный, подал бумаги Калине.

- Эт-та харашо, эт-та харашо! Правда же, Вадим… эээ… Рашидович? Вот мы с вами и познакомилися! – Калина стал по-змеиному ласков, а в голосе прорезалась вся та ненависть, что он накопил к ментам за несколько отсидок.

Он встал с матрасика и прошёлся туда-сюда. Глянул ещё раз в бумаги, и кинул их в костёр.

- Эта… Ноги ему тоже свяжите! А то взял моду вскакивать.

Подскочившего к нему Пичугу Вадим боднул головой в живот, а Носа попытался укусить, промахнулся, и только харкнул ему на плечо, когда втроём, с подоспевшим Башкой они повалили его опять лицом в траву, Башка прижал, а двое других стянули брыкающиеся ноги Вадима ремнём. Перевернули его на спину.

- Н-ну? Ментяра поганый? Как тебя кончить? – поигрывая ножом, поинтересовался Калина.

- Тттьфу! – смачный плевок Вадима попал Калине на ветровку, тот отскочил.

- Ай-яй-яй, бывший сотрудник этих… правоохранительных органов, а плюёшься в гражданина как верблюд… - огорчённо сказал Калина, поднимая из кучи вещей какую-то шмотку и стирая ей плевок, - Пасть ему тоже завяжите…