Чак Паланик - Уцелевший

• Название: Уцелевший
• Автор: Чак Паланик
• Жанр: Контркультура
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-034259-4,978-5-17-034257-0

Единственный уцелевший из секты фанатиков-самоубийц.

Пророк. Суперзвезда. Новый мессия, захлебнувшийся собственной славой — и проклинающий день, когда не умер.

Он ведет в никуда пустой Боинг-747 — и рассказывает «черному ящику» свою историю.

Свою настоящую историю. Жизнь — в обратном отсчете, от конца — к началу!

Об этом никогда не расскажет всемогущая пресса!

---

Уцелевший роман

Майку Кифи и Майку Смиту.

Шону Гранту, и Хайди Уиден, и Мэтту Паланику.

Агент в этой книге списан не с Эдварда Хайбберта, который представляет меня со всем присущим ему юмором, мастерством и энергией.

В этой книге нет человека умнее, чем Джерри Ховард, мой редактор.

В целом свете нет человека более жесткого и непреклонного, чем Лоуис Розеталь, которая очень мне помогла.

Эта книга не появилась бы без семинаров в студии писательского мастерства, что проходили у Сьюзи по вторникам.

Ну что, кто сегодня читает?[1]

47

Раз, раз. Раз, два, три.

Раз, раз. Раз, два, три.

Я не знаю, работает эта штуковина или нет. Слышите вы меня или нет. Я не знаю.

Но если вы слышите — слушайте. И если вы слушаете, это будет история о том, как все пошло наперекосяк. Здесь у меня бортовой регистратор рейса № 2039. Так называемый «черный ящик», хотя он оранжевый, а не черный, и там внутри — записывающее устройство, такая петелька из проволоки. Она ведет постоянную запись всего, что было. Это и будет история всего, что было.

Было и есть.

Можно ее раскалить добела, эту проволоку, и она все равно расскажет ту же самую историю.

Раз, раз. Раз, два, три.

Даю пробу.

И если вы слушаете, я хочу, чтобы вы знали с самого начала: пассажиры уже давно дома, целые и невредимые. Пассажиры благополучно высадились на Новых Гебридах. Это так называется — высадились. А потом мы с пилотом поднялись в воздух, только мы двое, и он выпрыгнул с парашютом. Где-то там, над водой. Над океаном. Это так называется — океан.

Я повторю это еще не раз, но это чистая правда. Я — не убийца.

Я здесь один, в небе.

Летучий Голландец.

Если вы слушаете, я хочу, чтобы вы знали: я здесь один, в кабине пассажирского самолета рейса № 2039, и у меня тут полно этих крошечных, детского размерчика, бутыльков с выдохшейся водкой и джином, они стоят в ряд на этой штуковине прямо передо мной, на приборной панели. Там, в салоне, маленькие подносики с недоеденными обедами — котлеты по-киевски или бефстроганов — так и остались стоять на каталке, но запах почти не чувствуется, потому что его разгоняет кондиционер. Журналы лежат на сиденьях, открытые на тех страницах, где их читали. Все кресла пусты, но можно притвориться, что все просто ушли в туалет. В динамиках головной гарнитуры играет тихая музыка.

Здесь наверху, где нет даже погоды, есть только я, заключенный во временную капсулу в виде Боинга 747–400, у меня тут две сотни надкушенных шоколадных пирожных и музыкальный бар на втором этаже, куда можно подняться по винтовой лесенке и смешать себе очередной коктейль.

Упаси Боже, я вовсе не собираюсь утомлять вас подробностями, но я лечу сейчас на автопилоте и буду лететь, пока не закончится топливо. До полного выгорания топлива, так назвал это пилот. Двигатели выгорают последовательно, сначала — первый, потом — второй и так далее, сказал он. Он просто хотел, чтобы я знал, чего ожидать. Потом он пустился в пространные объяснения, утомляя меня техническими подробностями: устройство реактивного двигателя, эффект Вентури, увеличение подъемной силы за счет изменения изгиба крыла с помощью выдвижных закрылок. Когда все двигатели прогорят, сказал он, самолет превратится в планер весом в 450 000 фунтов. А поскольку автопилот запрограммирован на поддержание прямого курса, самолет начнет падать. Контролируемое падение, как назвал это пилот.

Приятно, что хоть контролируемое, сказал я ему. Хотя бы какое-то разнообразие. Ты себе даже не представляешь, что мне пришлось пережить за последний год.

Под парашютом на нем была самая обыкновенная летная форма какого-то непонятного цвета, которая смотрится так, словно ее не художник придумал, а проектировал инженер. Но несмотря ни на что, он мне очень помог. Он и вправду держался прекрасно — для человека, которому целятся в голову из пистолета и донимают вопросами типа сколько осталось топлива и сколько мы на нем протянем. Он рассказал мне, как поднять самолет обратно на крейсерскую высоту полета, когда он выпрыгнет с парашютом над океаном. И он рассказал мне про бортовой регистратор.

Четыре двигателя пронумерованы от одного до четырех, слева направо.

Последняя фаза контролируемого падения — это будет пике, «носом в землю». Он назвал это заключительной фазой спуска, когда ты несешься к земле со скоростью тридцать два фута в секунду. Он назвал это конечной скоростью, когда тела одинаковой массы движутся с одинаковой скоростью. Потом он снова пустился в пространные объяснения насчет ньютоновской физики и Пизанской башни.

Он говорит:

— Только ты на меня не ссылайся. Я давно уже не проходил аттестацию.

Он говорит, что ВСУ, вспомогательная силовая установка, будет генерировать электричество до последнего — пока самолет не упадет.

Пока ты будешь хоть что-нибудь чувствовать, говорит пилот, у тебя будут кондиционеры и музыка.

Я говорю ему, что я уже очень давно ничего не чувствую. Примерно с год. Для меня сейчас самое главное, чтобы он поскорее выпрыгивал из самолета: чтобы я мог наконец отложить пистолет.

Я так долго сжимал эту штуку в руке, что уже даже ее не чувствую.

Когда планируешь захватить самолет, почему-то тебе не приходит в голову, что на каком-то этапе у тебя, вероятно, возникнет необходимость оставить заложников без присмотра на пару минут — чтобы сходить в туалет.

Прежде чем мы совершили посадку в Порт-Виле, я как оглашенный носился по самолету туда-сюда, размахивал пистолетом и пытался всех накормить: пассажиров и экипаж. Кто-нибудь хочет выпить? Никому не нужна подушка? Вы что будете, спрашивал я всех и каждого, курицу или мясо? Кофе — обычный или без кофеина?

Сервисное обслуживание — это единственное, что я умею и знаю. Причем умею и знаю действительно хорошо. Проблема в том, что мне пришлось разносить еду и обслуживать пассажиров одной рукой, поскольку в другой я держал пистолет.

Когда мы сели и пассажиры вместе с экипажем начали выходить из самолета, я стоял у переднего трапа и говорил им: Прошу прощения. Приносим свои извинения за причиненные неудобства. Желаем вам безопасного и приятного путешествия и благодарим вас за то, что вы воспользовались услугами нашей Бла-Бла-Бла-Авиакомпании.

Когда в самолете остались лишь мы с пилотом, мы снова взлетели.

Уже перед самым прыжком пилот говорит мне, что, когда топливо окончательно выгорит во всех двигателях, включится аварийный сигнал системы оповещения, что в двигателе номер один, или номер три, или в каком-то там номере, прогорело все топливо. Когда все двигатели отключатся, единственный способ удерживать самолет в воздухе — вести его с поднятой носовой частью. Для этого нужно взять штурвал на себя. Ручка управления самолетом, как он это назвал. Чтобы сдвинуть руль высоты — как он это назвал, — расположенный в хвосте самолета. При этом ты потеряешь скорость, но сохранишь высоту. У тебя будет выбор: скорость или высота, — но ты в любом случае упадешь. Носом в землю.

Ладно, хватит уже, говорю я ему, я же не собираюсь сдавать экзамены на получение летной лицензии или как это у вас называется. Я просто очень хотел в туалет. Я хотел побыстрее остаться один.

Мы снижаем скорость до 175 узлов. Не хочу утомлять вас подробностями, но мы спускаемся до 10 000 футов и открываем люк в переднем салоне. Как только пилот выпрыгивает, я встаю в растворе двери, на самом краю, быстро расстегиваю штаны и с облегчением отливаю — ему вдогонку.

Никогда в жизни мне не было так хорошо.

Если сэр Исаак Ньютон был прав, пилоту это ничем не грозит.

Так что сейчас я лечу на запад, на автопилоте, со скоростью 0.83 маха или 455 миль в час — это называется стабильная скорость полета, — и на такой скорости и высоте солнце как будто зависло на одном месте и вообще не движется по небосклону. Время остановилось. Я лечу над облаками на крейсерской высоте 39 000 футов над Тихим океаном, лечу к катастрофе, к Австралии, к концу моей жизни, к завершению моей истории, прямым курсом на юго-запад, пока не выгорят все четыре двигателя.

Раз, раз. Раз, два, три.

Еще раз: вы слушаете запись на бортовом регистраторе рейса № 2039.

И на такой высоте — нет, вы слушайте, — и такой скорости, при том, что самолет пустой, топлива хватит часов на шесть или, может быть, даже на семь. Так сказал пилот.

Так что я постараюсь рассказывать побыстрее.

Бортовой регистратор запишет каждое мое слово, произнесенное здесь, в кабине. И моя история не разлетится на миллионы кровавых брызг и не сгорит вместе с разбившимся самолетом, что превратится в груду пылающего металла весом в тысячу тонн. Моя история уцелеет.

Раз, раз. Раз, два, три.