Фрэнсис Гарт - Брет Гарт. Том 6

• Название: Брет Гарт. Том 6
• Автор: Фрэнсис Гарт
• Издательство: "Правда"
• Жанр: Вестерн
• Год: 1966

В шестой том собрания сочинений вошли рассказы и стихотворные произведения Брета Гарта.

---

Я вспомнил все это, когда, приняв ванну, чтобы освежиться с дороги, вышел на балкон и увидел, как к дому подкатила коляска, запряженная шестеркой взмыленных, покрытых пылью лошадей, которыми правил известный богач. Когда очаровательные пассажирки, разгоряченные, потные, с пылающими под густой вуалью лицами, блистая великолепием летних туалетов, сошли на землю, а мужчины, посмотрев с довольным видом на свои часы, принялись поздравлять торжествующего возницу, я догадался, что источником захватывающих ощущений был знаменитый «заезд на время», предпринятый, скорее всего на пари, по горной дороге под палящим солнцем.

— Неплохо, а? За сорок четыре минуты от самой вершины!

Голос прозвучал где-то под боком. Я быстро обернулся и увидел молодого маклера, с которым встречался в Сан-Франциско; он стоял, опершись на перила соседнего балкона. В этот миг внимание мое привлекла женщина, лицо и фигура которой показались мне знакомы, — она как раз выходила из коляски.

— Кто это? — спросил я. — Вон та дама в сером, прямая, стройная, в фетровой шляпке с белой вуалью?

— Миссис Сальтильо, — ответил он. — Жена того самого Сальтильо из «Эль Болеро». Да, знаете, чертовски хорошенькая женщина, хоть и гордячка, да и чопорна немного.

Значит, я не ошибся!

— А Энрикес… а ее муж тоже здесь? — быстро спросил я.

Мой сосед рассмеялся.

— Ну, едва ли. Здесь, знаете ли, скорее место для чужих мужей.

Увы! Я это знал, и мне мгновенно пришли на память все сплетни, все гаденькие скандальные истории, связанные с этим бойким, развеселым караван-сараем. Я был готов возмутиться его намеком, но тут он сказал нечто более важное:

— А потом, если верить слухам, Сальтильо оказали бы здесь не слишком горячий прием.

— Не понимаю, — быстро сказал я.

— Ну как же, после того скандала, который у него вышел с компанией «Эль Болеро».

— Я не слышал ни о каком скандале.

Маклер недоверчиво усмехнулся.

— Полноте! А еще зоветесь газетчиком! Впрочем, возможно, они и постарались замять эту историю, чтобы она не попала в газеты и не повлияла на курс акций. Так или иначе, но, видимо, в один прекрасный день Сальтильо устроил членам правления хорошенькую бучу, объявил, что они жулики и проходимцы и он позорит звание испанского идальго, имея с ними дело. Болтал, говорят, про испанского короля Карла Пятого или еще какого-то венценосного простофилю, который доверил этот край попечению его предков! Спятил, да и все тут, надо полагать. А вслед за этим вышел из компании и продал все свои акции. Так что, сами понимаете, здесь его встретили бы без особого восторга, тем более, раз тут Джим Бестли, — он указал на богача, сидевшего на козлах, — который тоже входил в правление. Так-то вот. Либо это хитрый маневр, либо он попросту рехнулся. Подумать только — бросить такой лакомый кусок!

— Вздор! — с сердцем сказал я. — Да, он малый горячий, порывистый. Это естественно для человека его нации, но в здравомыслии, я думаю, он не уступит никому из тех, кто сидел вместе с ним в правлении. Тут либо какая-то ошибка, либо вам не все известно.

Между тем мне не хотелось перемывать косточки старого друга с малознакомым человеком, и я только подивился втайне его поведению, припоминая, как искусно он повел с самого начала дела «Эль Болеро» и прямо-таки заворожил акционеров. Разумеется, эту историю исказили, передавая из уст в уста. Я никогда не задумывался над тем, какое впечатление могут производить эксцентричные выходки Энрикеса на людей прозаических — мне самому они представлялись лишь забавными, — и предположение маклера уязвило меня. Впрочем, ведь здесь же, в гостинице, сейчас миссис Сальтильо, и я, несомненно, увижусь с ней. Будет ли она со мною столь же откровенна?

Меня ждало разочарование: ни в гостиной, ни на веранде я ее не нашел и, так как жара по-прежнему стояла небывалая, направился к чаще секвой, помедлив минуту в тени и набираясь храбрости, чтобы перебежать раскаленный сад. К удивлению своему, едва я миновал гигантские деревья, стоявшие на опушке, словно часовые, как обнаружил, что по какой-то необычайной прихоти атмосферы дуновение прохладного воздуха, постоянно веявшее меж колоннами стволов, сегодня не ощущается; здесь было определенно жарче, чем на открытом месте, и весь лес был насыщен густым и пряным ароматом хвои. Я повернул назад в гостиницу, снова поднялся к себе в спальню и бросился в кресло у открытого окна.

Моя комната была почти в конце крыла; крайний, угловой номер находился рядом с моим, на той же площадке. Его закрытая дверь была расположена под прямым углом к моей и выходила на лестницу; с того места, где я сидел, ее было прекрасно видно. Помню, я еще порадовался, что она закрыта и я могу держать открытой свою, не рискуя никого стеснить.

В доме было очень тихо. Листья вьюна по ту сторону дороги безжизненно обвисли; на веранде внизу кто-то зевнул. Я бросил недокуренную сигару и закрыл глаза.

Думаю, что я забылся на несколько секунд, не более, но тотчас очнулся оттого, что все здание тряслось и содрогалось. С трудом вставая с кресла, я заметил, что четыре картины напротив отделились от стены и свесились на своих веревках к середине комнаты, а моя дверь отворилась настежь и ударилась о внешнюю стенку. В ту же минуту, под воздействием того же мощного толчка, дверь углового номера, выходившего на лестницу, тоже распахнулась. В этот краткий миг мне открылась комната, а в ней две фигуры: мужчина и женщина, прильнувшая к нему в паническом ужасе. Это продолжалось всего мгновение; последовал еще один толчок, картины стукнулись о стену, дверь крайней комнаты с треском захлопнулась, скрыв от меня странное видение, и моя дверь тоже поехала обратно. Предвидя опасность, я метнулся к двери, зная по опыту, что стены могут осесть и тогда ее не откроешь. Но дверь уже все-таки застряла, хоть и оставалась щель дюйма в два, и прочно заклинилась в этом положении. По стуку поворачивающейся ручки и торопливым голосам за дверью крайней комнаты я понял, что там случилось то же самое, только их дверь уже плотно закрылась.

Землетрясения были мне не в новость, я знал, что со вторым толчком почва оседает и непосредственная опасность минует, а потому мог уже спокойнее прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Сначала, как обычно, послышался внезапный топот множества ног, чей-то одинокий вопль, чье-то проклятье, полуистерический смех — и тишина. Затем суматоха поднялась вновь, раздались возбужденные голоса, кричавшие все разом, в холлах и коридорах взволнованно звали тех, кого не оказалось на месте. Потом я услышал на лестнице торопливый шелест женских юбок, и одна из обитательниц отеля нетерпеливо постучала в дверь крайней комнаты, по-прежнему наглухо закрытую. При первом же звуке торопливое перешептывание и возня с дверной ручкой прекратились.

— Миссис Сальтильо, вы здесь? — позвал женский голос. — Вы очень испугались?

«Миссис Сальтильо»! Так это она в крайней комнате! Я подступил ближе к своей все еще приоткрытой двери, которую нельзя было сдвинуть ни туда, ни сюда. Вскоре из соседнего номера донесся принужденно-веселый голос — голос миссис Сальтильо:

— Нисколько. Я тотчас сойду вниз.

— Пожалуйста, — подхватила непрошеная гостья. — Все уже кончилось, но мы идем в сад, там безопасней.

— Хорошо, хорошо, — отозвалась миссис Сальтильо. — Не ждите, душенька. Я сейчас. Ну, бегите же.

Гостья, видимо, все еще нервничала и была только рада уйти: я услышал на лестнице ее удаляющиеся шаги. Возня в крайнем номере возобновилась, и наконец, очевидно, под сильным нажимом, дверь поддалась, открывшись настолько, что миссис Сальтильо удалось протиснуться наружу. Я отступил в глубь комнаты. Мне почудилось, что, когда миссис Сальтильо проходила мимо, дверь скрипнула, как будто моя соседка, увидев ее приоткрытой, тронула ее рукой, пробуя, закроется ли она. Я подождал, но никто больше не вышел. У меня зародилось сомнение: может быть, я ошибся? Я уже потянулся к сонетке, чтобы вызвать коридорного, который помог бы мне открыть мою собственную дверь, но, повинуясь внезапному побуждению, остановился. Если в соседней комнате еще кто-то есть, он может выйти как раз в тот миг, когда на мой зов явится слуга, и тогда не миновать огласки. Я оказался прав. В следующее мгновение из соседнего номера выскользнула мужская фигура — лица я разглядеть не мог, — мелькнула мимо моей двери и, крадучись, спустилась по лестнице.

Убедившись, что я не обманулся, я решил скрыть, что во время происшествия находился у себя в номере; никого не стал вызывать, а удвоил свои старания и в конце концов отодвинул дверь настолько, что сумел выбраться в коридор, и сразу же поспешил в сад к остальным постояльцам. Там, с характерной для этой публики бесшабашной удалью, землетрясение уже превратили в шутку, и единственным проявлением осмотрительности было предложение провести всю ночь в лесу на открытом воздухе и устроить там пикник при свете факелов. Оно было принято с шумным восторгом. Уже закипели приготовления, решено было доставить в ближнюю рощу секвой палатки, одеяла и подушки; обед и ужин предполагалось готовить на костре, а есть — на пнях и стволах упавших деревьев. Землетрясение использовали как предлог для одного из самых изощренных и необузданных увеселений, какие когда-либо затевались в Каркинес-спрингс. Впрочем — видимо, благодаря хорошо развитому чувству юмора, с особой силой овладевающему всяким американцем в критических ситуациях подобного рода, — никчемность этой пустой и экстравагантной выходки несколько сгладилась, когда стало известно, что кое-кто из компании, переодевшись в костюмы индейцев, возьмет на себя обязанности гостиничной прислуги, причем каждый будет изображать кого-нибудь из персонала, начиная от всемогущего хозяина гостиницы и кончая щеголем-портье.