Уильям Голдинг - В непосредственной близости

• Название: В непосредственной близости
• Автор: Уильям Голдинг
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-42551-6

Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную. Фантазер Эдмунд — не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах. Но тем острее и непосредственнее его реакция на происходящее…

---

Я теперь весьма досадую, что во хмелю не проявил должной предусмотрительности, которая необходима, когда имеешь дело даже с самым преданным и правдивым слугой! Я заключил с Виллером своего рода договор — я позволю ему ходить за мной по пятам, а он поведает мне, что на самом деле произошло с Колли. Виллер согласился, при условии, что я никому ничего не расскажу, пока он на корабле. Сведения его оказались такого рода, что я не смею доверить их своему дневнику.

(15)

Ранним утром меня разбудили крики с палубы, и я выбрался на шкафут.

— Заноси конец! А ну-ка, похватали хват-тали!

И ответный крик с носа:

— Налегай помалу!

Я отлично видел ее справа по борту — «Алкиона»! Мачт на ней совершенно не было, они лежали рядом на воде, белые паруса волочились по волнам, моряки тащили их и пели. Их песня доносилась до нас.

— Где ты бродишь день-деньской, Билли Роджерс, Билли-бой?

Мы стояли борт о борт с «Алкионой». Наши матросы с удивительным проворством убирали паруса.

— Эй, там обрифить брасопы!

Сэр Генри держался за ванты того, что осталось от их бизань-мачты.

— Видали, Андерсон? Из-за моего старшего оказались мы в дерьме. И ведь говорил я ему: «Беллами, не меняй галстук, а то оставишь нас без мачт!»

И Она была там, на палубе, протягивая ко мне руки! По щекам ее катились слезы радости. Она шагнула навстречу. Мы слились воедино…

Я обнимал мисс Грэнхем. На ней не было корсета; я боролся с ней, но не мог освободиться. Неудивительно, что на обоих кораблях смеялись, да еще я оказался не одет…

У койки стоял Виллер с чашкой кофе в руках.

— Вот, еще теплый, сэр.

Голову мне, казалось, сдавили; в желудке противно сосало.

Виллер скромно опустил глаза, как подобает вышколенному слуге. Я открыл рот, чтобы велеть ему уйти, но передумал. Он помог мне одеться, однако брился я сам. Качка была ровной. Я оставил Виллера прибираться в каюте и отправился в пассажирский салон, где обнаружил мистера Боулса. Он принес извинения, что не собрал комитет, хотя, сказать по правде, я вовсе позабыл о назначенном собрании. Он сообщил, что мистер Преттимен очень плох, а мистер Пайк занят детьми. Я говорил мало, только бормотал в нужных местах. Думаю, мистер Боулс (человек, наделенный некоторым разумом; от него будет немало пользы, когда мы достигнем Сиднейской бухты) догадался о том, что я не расположен к разговорам. Именно от него я узнал, что пропустил интересную флотскую процедуру. Это еще одна причина, по которой я пожалел, что позволил себе лишнего, если не сказать больше. Лучше бы я проследил за тем, что придумал лейтенант Бене, или же в чем он помогал. В то время как мы с Олдмедоу пьянствовали, он изобрел совершенно новую снасть! Матросы орудовали «продольным тралом», удаляя наросты с киля. Это придумал и предложил мистер Бене. Мне сообщили, что дело это наитруднейшее и состоит в «травлении и выбирании» троса и одновременном подергивании его вперед и назад, что требовало согласованных усилий всей команды, коей буквально дирижировал мой друг, лейтенант Саммерс.

Эти сведения пролили свет на наблюдение, которое я сделал, пока мы с лейтенантом Олдмедоу развлекались в салоне. Выглядывая поминутно в кормовой иллюминатор, я заметил, как в кильватере всплывали лоскуты темных водорослей (не таких, как зеленые наросты у ватерлинии). Испытывая нечто вроде зависти, я подумал: если мистер Бене будет продолжать в том же духе, то к концу путешествия распоряжаться на корабле будет он!

К тому времени как мистер Боулс пересказал все новости, я почти чувствовал себя человеком, но мне требовалось выйти на воздух. Надев плащ, я прошел на шкафут, а после — на свое обычное место у кормовых перил. По палубе все так же тянулись канаты, но теперь только в носовой части. Один трос — около него там и тут стояли матросы и офицеры — был разложен на баке и связан с веревками, которые, кажется, называются талрепами. Упоминание веревки обыкновенно вызывает в памяти нечто, применяемое для стягивания крытой камышом крыши или для закрепления рогожи, коей накрывают стога. Но эти вервия были совершенно иного рода — сложная структура, необычное переплетение нитей и вид — не могу придумать другого слова — какой-то «зубастый». Талрепы лежали через небольшие промежутки, каждый из них придерживали двое матросов. Трудность сей операции стала понятна, когда я уяснил, что дело заключается в протягивании троса с одной стороны судна на другую под бушпритом — через штормовые шпигаты — по обеим сторонам шкафута. Опустить трос, конечно, легко, но совсем не просто протащить его вдоль корабля, однако же матросы пытались совершить именно это. Качка отнюдь не способствовала их совместным усилиям. Я прошел вдоль наветренного борта, чтобы получше разглядеть действия матросов, но спустившийся сверху мистер Бене проговорил:

— Полагаю, сэр, сейчас вам здесь не место.

— Я вернусь к себе, как только удовлетворю свое любопытство, и ветер выдует из меня остатки вчерашнего хмеля. Думаю, никогда больше не буду пить.

— Qui a bu, boira.[34]

— Черт побери, мистер Бене, вы говорите по-французски как лягушатник! Это даже как-то не по-английски. Но возвращаясь к вопросу о школьницах…

— О Боже, нет! Умоляю, мистер Тальбот… Похоже, можно рассчитывать не меньше чем на пару узлов. Вы заметили, как подействовало удаление наростов со шпунтовых поясов? Я думаю, как минимум узел, хотя мистер Саммерс так не считает. В полдень, конечно, станет ясно. Он просто осторожничает, так ведь? Капитан Андерсон со мной согласен. «Ровно узел, мистер Бене, — сказал он, — так и запишу в журнале».

— Вас можно поздравить.

— Прежде чем я уйду в отставку, сэр, и посвящу себя перу, я надеюсь показать флоту, что не следует недооценивать разум, равно как и полагать его добродетелью, свойственной единственно старшим офицерам.

— Что касается добродетелей…

— Прошу вас, не начинайте сызнова. Я немало настрадался от утомительных высказываний сэра Генри на этот счет. То, что я с ним расстался, — единственное утешение в моей разлуке с Ней.

Мистер Бене вздохнул. Я продолжил:

— Мисс Чамли…

Но мистер Бене прервал меня:

— У вас есть сестры, мистер Тальбот?

— Нет, сэр.

Мистер Бене ничего не сказал, лишь серьезно кивнул, словно получил подтверждение своим мыслям. Его кивок и предшествующая фраза были столь загадочны, что я не нашелся что сказать.

— А теперь, мистер Тальбот, вам пора отойти подальше к шканцам. Сейчас нам будет не до пассажиров.

С бака его окликнул Чарльз Саммерс:

— Мистер Бене! Как закончите беседу, соизвольте вернуться к своим обязанностям. Мы вас ждем.

Я отправился обратно и встал у входа в коридор. Развернувшаяся передо мной сцена была не столько увлекательной, сколько беспорядочной. Оказалось, мистер Камбершам распоряжается с одной стороны бака, а мистер Бене — с другой. Общее руководство осуществлял Чарльз Саммерс. Матросы налегли на поручни и наклонились за борт, спиной ко мне. У меня возникло абсурдное впечатление, что наши просмоленные герои отдают дань морской болезни — прямо в море. Они, по-видимому, и держали трос, который служил для чистки днища. Лишь только это до меня дошло, как Саммерс выкрикнул команду:

— Отпускай!

Люди, лежавшие на поручнях, выпрямились. Бене и Камбершам принялись покрикивать на своих матросов, добиваясь, чтобы те действовали слаженно. Я не могу в точности описать, что именно они делали, поскольку и сам этого не понимал. Теперь, задним умом, я догадываюсь, что они перемещали трос взад-вперед, словно пилили. Ничего особенного как будто не происходило. Я повернулся и посмотрел вверх. Вахту нес мистер Смайлс, юный мистер Тейлор был вестовым. Тейлор выглядел подавленней обычного — возможно, потому, что в самой непосредственной близости, у поручней, заложив руки за спину и расставив ноги, стоял капитан, который в молчании наблюдал со шканцев за происходящим.

Неожиданно на баке поднялась какая-то суета. Люди Камбершама свалились в кучу, и он клял их, пока они выпутывались. Возникла долгая пауза. По-видимому, один из концов троса упустили, и потому все пришлось начинать сызнова. Лейтенант Бене спорил с весьма недовольным Чарльзом Саммерсом. Загорелое лицо старшего офицера, против обыкновения, побледнело — возможно, от гнева. На баке образовалась мешанина из веревок и блоков, среди которых что-то делали матросы — надеюсь, сами они понимали, что именно. Ждать пришлось долго. Я развернулся и стал взбираться на шканцы, где капитан принял мое приветствие если не дружелюбно, то хотя бы не выказывая дурного расположения духа.

— Добрый день, капитан! Но он, похоже, не добрый. Скажите, чем занимается команда?

Я был уверен, что он оставит вопрос без внимания.

Но Андерсон ответил — шепотом. Как я понял, произошло это не от стремления к таинственности — просто этот угрюмец молчал куда дольше, чем предусмотрено устройством человеческой гортани, и теперь ему пришлось прокашляться. Отойдя к борту, он сплюнул через поручни, возвратился и встал рядом, не глядя на меня.