Сергей Снегов - В полярной ночи

• Название: В полярной ночи
• Автор: Сергей Снегов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1960

Первые роман Сергея Снегова, рассказывающий о жизни и работе людей в Заполярье во время Вликой Отечественной войны. Впервые роман был опубликован в «Новом мире» 1957 году. Данный текст соответствует книжному изданию 1960 года. В 1965 году вышло второе, переработанное издание романа.

---

— Бредит? — озабоченно спрашивал Никаноров, наклоняясь над ней во время вечернего обхода.

— Бредит, куда-то хочет идти, клуб вспоминала, — говорил Костылин.

Если Зина засыпала, Костылин осторожно отходил от нее и помогал другим больным в палате. Далеко от нее он не отлучался — она часто просыпалась.

В середине декабря первый приступ болезни был отбит. Зина лежала ослабевшая, измученная, но ясно различала вещи и людей. Больше всего ее мучила мысль, что у нее нет половины уха и двух пальцев на ноге. Она расставалась с ухом, как с жизнью, плакала, горевала и поссорилась с Костылиным, он осмелился уверять, что она и без уха будет такой же красивой, как прежде.

В эти дни Зина первый раз встала с постели. Оперированная нога болела, приходилось брать костыль или держаться за кровать, чтобы не упасть. Зина ходила по коридорам, заглядывала в палаты, знакомилась с другими больными.

А через несколько дней началось новое осложнение — снова у постели Зины все вечера сидел Костылин и склонялось озабоченное лицо Никанорова. Но этот приступ болезни был не так мучителен, как первый.

Когда Зина оправилась и снова встала с постели, в больницу привезли Непомнящего — он был без памяти. Санитарка рассказывала страшные подробности:

— Понимаешь, Зина, на него напали пятеро бандитов, он отбивался топором, одного зарубил, а остальные его доконали. У него девять ран, ты представляешь? Сегодня второе переливание крови делали, только поможет ли?

Зина с глубокой жалостью смотрела на Непомнящего. Она пересказала санитаркам и соседям по палате все, что знала о нем сама. Впрочем, знала она немного. Она помнила, что он рассказывает забавные истории и некоторое время ухаживал за Варей Кольцовой, но только из этого ничего не вышло. Как старой знакомой, ей иногда разрешали наведываться в палату, где он лежал. Непомнящий был все такой же — бледный, неподвижный. Он так ослабел, что не мог поднять руки, с трудом приоткрывал глаза.

— Наверное, умрет, — говорила санитарка.

В одно из воскресений Никаноров разрешил пустить к Зине посетителей. Это был большой день! Гости сменяли гостей. В палате сидели по два человека, а внизу человек пять ожидали своей очереди. Пришли Ирина, Варя. Турчин похлопал Зину по плечу и, угостив пышками домашнего изготовления, приказал долго не залеживаться — без нее трудно на работе, другие нормировщики все путают. Она даже прослезилась от его слов. Порадовала ее также его бодрость — на работе у них дела шли на подъем.

— Научились мы колоть этот проклятый диабаз, — делился Турчин успехами. — Зеленский кое в чем помог, ну, и сами приспособились.

— А Сеня мне ничего не говорил, — пожаловалась Зина. — Такой вредный, о себе забывает рассказывать!

А потом настал день, когда Никаноров вызвал Зину к себе и объявил, что она может выписываться из больницы.

— Будете ходить на перевязки, Петрова. Следите за собой, обмороженные места держите в тепле. Конечно, физкультуру вашу придется на время оставить. А через месяц-другой вы и позабудете про свою болезнь.

— А ухо? — с горечью спросила Зина.

— Да, между прочим, мне надо с вами поговорить, — сказал Никаноров, мельком взглянув на девушку. — Дело вообще ваше, меня оно, конечно, не касается, но, как старший, хотел бы дать вам совет. Этот ваш, как его… Костылин, что ли?.. по-моему, человек хороший!

— Очень хороший! — горячо отозвалась девушка. — Среди молодых рабочих он первый, его портрет не снимают с Доски почета.

— Ну вот, видите. Я хотел бы, чтобы вы поняли — он вас не только там, на урагане, спас, но и здесь помог вам выздороветь. Положение у вас было трудное, очень трудное, а он ходил за вами, как за ребенком. Вот, помните это всегда.

— Помню я это, Роман Сергеевич, — тихо сказала девушка. Ее лицо пылало, на глазах выступили слезы. — Разве я неблагодарная? Я бы всем сердцем ему за это… Только как же я могу?

— То есть не знаете, как его благодарить? А вы отнеситесь к нему помягче, Петрова. Он парень креп-кий, любое отношение вынесет, только не стоит очень уж на нем нрав показывать. Понимаете?

Румянец схлынул с лица Зины, она была бледна, голос ее дрожал.

— Неужели я не понимаю? — говорила девушка. — Только он ко мне просто так, из старого отношения… Он добрый, ему жалко меня, а зачем я ему такая? Он, конечно, молчит, а про себя думает… Я вижу, как он смотрит на мое ухо…

— Да, ухо — вещь серьезная, — согласился доктор. — Возможно, что он любил вас именно из-за красивого уха, такой вариант, конечно, не исключается…

13

Зина вышла из больницы в два часа дня. Костылину она ничего не сказала — он ждал ее только через неделю. Она простилась со всеми и долго стояла в коридоре — ей хотелось проститься с Никаноровым, а он был в палатах. Доктор крепко пожал ей руку и велел одеться теплее — на дворе пятьдесят два градуса.

— И насчет вашего отношения кое к кому, Петрова, не забывайте.

— Ах, да помню я все это, Роман Сергеевич! — возразила девушка с грустью.

Она не узнала поселка. Костылин не раз говорил ей, что ночь стала гуще и дневной свет исчез. Но память сохранила ей сумрачное сияние дня, высокие красные тучки, стоявшие среди непотухающих звезд. Теперь все кругом было черно, и эту черноту наполнял густой, неподвижный туман. Зина боязливо отошла от фонарей, освещавших вход в больницу, и тотчас же перестала понимать, где она находится. Пересиливая страх, она сделала еще несколько шагов и натолкнулась на стену какого-то дома. Беспомощно, как слепая, расставив руки и прислушиваясь к странно преображенному, тоже незнакомому скрипу валенок в снегу, она пошла к тускло светящейся в тумане линии лампочек, с удивлением понимая, что заблудилась днем на главной улице поселка, в ста метрах от больницы.

Мимо нее быстрым шагом прошел человек. Она отчаянным голосом позвала его. Человек возвратился и взял ее под руку.

— Да это Зина! — воскликнул он, и она узнала Седюка. — Поздравляю с выздоровлением! Ну как, все в порядке? Ни одной косточки не потеряли?

— Все в порядке, — ответила она, стыдясь рассказывать об ухе и пальцах на ноге. — А у вас теперь так страшно, ничего не видно в тумане, — пожаловалась она.

Он рассмеялся.

— Это с непривычки, Зина. Скоро вы будете бегать в этом тумане, не обращая на него никакого внимания. Расскажите, как Непомнящий? Я два раза был у Никанорова, звонил ему, он говорит — положение тяжелое.

— Ой, его так страшно порезали! — воскликнула девушка, содрогаясь. — Ни одного живого места не оставили. Он целую неделю не двигался и не говорил, к нему и сейчас никого не пускают. А это правда, что он один отбивался топором от пятерых бандитов?

— Ну, не совсем так! — рассмеялся Седюк. — Но вообще — он молодец.

Седюк довел Зину до дверей ее общежития и пошел дальше. Зина вбежала в свою комнату. Ни Ирины, ни. Вари не было. Кровать ее стояла на месте, вещи были прибраны. Она побежала к соседкам и застала там подружку. Девушки бросились друг другу на шею и всплакнули от радости.

— Ты все такая же! — уверяла подруга.

— А это? — с укором спросила Зина, подымая волосы и показывая ухо. — Я теперь совсем уродиной стала.

— Ну вот, ни капелечки! — воскликнула девушка. — Я даже удивляюсь тебе, Зинуша, как ты можешь так говорить! Теперь моды какие? Никаких, кос — первое. Простая прическа локонами — два. И ухо твое совсем не видно — три. Вот как получается, Зина!

— Сегодня локонами, а завтра гладкая прическа или косы.

— И нисколечко! Такая прическа это уже надолго, потому что самая простая. Знаешь, твой Сеня говорит: «Ходите растрепами, а называется модная прическа». Ой, через пятнадцать минут мне смену принимать, а я с тобой заболталась!

— Не заблудись в тумане! — крикнула ей вдогонку Зина.

Отдохнув, она снова вышла на улицу и осторожно двигалась от фонаря к фонарю. Она не узнавала даже хорошо знакомых мест — так все переменилось. Она долго бродила вокруг законченного цеха углеподачи и котельного цеха, потом прошла на то место, где два месяца назад, изнемогая, ползла по голой вершине, среди валунов. Места этого не было — стены котельного цеха протягивались дальше, захватывали вершину и образовывали новое здание. Она догадалась, что это сердце станции, машинный зал. Ворота — похоже, временные, монтажные — на минуту открылись, в здание прошел паровоз, из ворот брызнул широкий свет, послышался гул работающих машин, свистки сигналистов, звонки и тяжелый шум двигающегося мостового крана.

Зина прошла в отдел труда. Ее встретили радостными восклицаниями, крепкими рукопожатиями, смехом, поздравлениями. Ей в пять голосов объяснили, что дела идут великолепно. Скоро решающий день — задувка первого котла. Турбина уже собрана, заканчивается ее подключение. Генератор тоже установлен на своем постоянном месте.