Кэтрин Хепберн - Я. Истории из моей жизни

• Название: Я. Истории из моей жизни
• Автор: Кэтрин Хепберн
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0053-8

Знаменитая актриса Кэтрин Хепберн подробно и трогательно описала свою жизнь, которую можно считать целой эпохой в истории американского театра и кино. Хепберн рассказывает о своем детстве; приглашает нас в театральные залы, где она блистала и в шекспировских пьесах и мюзиклах; раскрывает «кухню» Голливуда, с которым ее связывает не одно десятилетие; не умалчивает о срывах в карьере и трагических эпизодах личной жизни; знакомит с людьми, которые встречались на ее жизненном пути: президентом Рузвельтом, загадочным миллионером Говардом Хьюзом, актерами Спенсером Трейси, Алеком Гиннесом и целой когортой мирового масштаба, которые, как и миллионы зрителей во всем мире, были пленены обаянием Кэтрин Хепберн.

Перевод с английского А. Репко

---

Дэвид Уокер вступил в разговор, чтобы выручить мисс Ханнисетт.

— Вы будете носить жилетки. Мы раздобудем жилетки. Намного лучше корсета.

— Вы будете носить жилетки.

— Моя грудная клетка… — начала было я.

— Да, — сказал он. — Я знаю. То есть я понимаю, что вы имеете в виду. Выдается вперед.

В общем, ничего не остается, как только рассмеяться. Было смешно. Ближе к вечеру я чувствовала себя творением Генри Мура. А творение Генри Мура закорсетить невозможно.

Потом я встретилась с гримером. Энн Броди. Мы наложили пробный грим. Шел дождь, было темно. Освещение слабое. Зрение у меня хорошее — то есть я могу еще отличить человека от собаки. Но детали определенно ускользают от меня. Я кожей ощущала, как она думает: «Ну, эта старушка явно любит покушать блины и, похоже, не намерена отказаться от этого блюда. А я-то всегда считала, что она такая, какой должна быть. Так зачем изменять ее. Пусть радуется жизни. Не надо портить ей жизнь».

Она мне нравилась — была милашка. Трудности ее не смущали.

— Нет. Этого вообще не видно. Если бы вы сами не упомянули, я бы ни за что не заметила.

Да. Милашка.

Она рекомендовала мне взять в парикмахеры некоего Рея Гоу. Оказалось, что он из тех парикмахеров, которые умеют укладывать волосы. А это такая редкость. Когда кто-то с расческой в руках берется за ваши волосы, у вас возникает такое ощущение… Ну, какое? Либо уверенность, либо отчаяние.

Я объяснила:

— Надо попытаться сделать завивку, ведь в Уэльсе постоянно льет дождь. Но мы не можем заставлять Джорджа ждать. Ему до всего этого нет дела. Он не понимает, что существует проблема прически. О нет. Никакого лака. Волосы у меня чересчур мягкие. А эта лондонская вода такая жесткая. Да, у меня много… Просто взбить их. Причесать. Следите вон за теми локонами.

Он был душка. С природным чувством такта. И понимал, чего опасается актер.

— О да. Я понимаю — щетка… Не расческа. Конечно, могу. Стрелка на свободных концах. Намотать. Завить.

Он заметил корзинку с моими бигуди, которая стояла на туалетном столике. Они были сделаны из туго-натуго скатанной газетной бумаги.

— Там, в коробке, ваши бигуди? Я пользуюсь такими же.

— Вы?

— Да.

— Вы первый, от кого я слышу…

— О, конечно. Самое лучшее средство. Впитывают влагу. Но вам лучше подойдут прямые волосы. Никакая не чепуха. Ведь героиня — учительница. А валлийская вода замечательная. Мягкая. Подойдет как нельзя лучше. У вас прекрасные волосы.

— Благодарю.

Как видите, от завивки мы отказались. И от «газетных» бигуди — тоже.

У Дэвида Уокера, ставшего нашим модельером, был помощник — Боб Рингвуд. Он следил за нашей внешностью, когда мы снимались на натуре. Разумеется, ему было за чем следить, но он справлялся со своими хлопотными обязанностями. Подогнать вот здесь, покрасить, растянуть, ужать, замазать, смыть, состарить… Надеть, снять.

Мы нашли общий язык с главным оператором, с которым работали на предыдущих картинах. Он, его первый и второй помощники заверили нас, что мы вполне можем на них положиться. Это были мастера своего дела. Действительно, великолепные мастера. Главный оператор обычно ищет правильное освещение. Ассистент ведет камеру, движется за актером, ищет правильный ракурс в кадре. Третий человек в операторской бригаде отвечает за то, чтобы кадр держался в фокусе. Все эти операции очень тонкие и важные: все трое следят за тем, как вы смотритесь и что видит публика. Естественно, как будет играться сцена, решает режиссер-постановщик, но именно от оператора зависит, насколько точно она будет снята. Мы были очень рады тому, что заполучили такие «золотые» руки.

За две недели до начала съемок мой дорогой старинный друг-оператор позвонил по телефону:

— Я не могу участвовать в картине.

— Что?.. Что?

— Мы не можем участвовать в картине. Мы все измотаны. К тому же у моей дочери летние каникулы. А тут еще зубы… Мы измотаны.

— О Господи! Было черт знает сколько времени, чтобы… Я тоже измотана. Весь белый свет измотан. Ну и что из того? Мы начнем только через две недели, а то и через три. Вы успеете отдохнуть…

— Я просто… Дочь у меня. У нее… Это ее последние каникулы дома…

— Твоя дочь? Ты уже несколько месяцев знаешь, что… Я просто не могу поверить, что ты откажешься от нас… Уже поздно. — Потом, обращаясь к Филлис, которая стояла рядом: — Последние каникулы его дочери… Наверно, я сойду с ума. Очевидно, это моя последняя картина! — И продолжала: — Но если ты был так настроен, почему не позвонил раньше? Так легко соединиться с Джорджем или со мной. Хотя бы несколько недель тому назад. Когда у нас еще была возможность найти кого-нибудь еще…

— Но мой агент сказал, что…

— Нет. Это не так. Твой агент сказал, что ты устал. Что вы все устали. Естественно. А как же иначе? Тебе приятно быть усталым. Ты занят. Но нам не сказали, что ты собираешься подвести нас. Как, черт возьми, ты можешь даже думать о том, о чем сказал. Только потому, что ты еще не подписал договор. Я не могу больше говорить об этом. Ни под каким видом. Такого не может произойти. Мы друзья… Ты… Это по-свински и безответственно и…

Я повесила трубку. К чему продолжать? Я позвонила ему на следующий день и убийственным тоном сказала, что принимаю к сведению, что он и двое его сотоварищей не намерены участвовать в картине. Что поделаешь: нельзя заставить человека, даже если он подписал договор. Невозможно. Слишком неприятно. Слишком обременительно.

Можете себе представить такое? Второй нокдаун. Мои хорошие друзья. Что творится с людьми? Сначала дают слово, а потом, когда ничего нельзя поправить, отказываются от него и оставляют своего товарища с носом. Наедине с самим собой. Без какой-либо надежды найти замену. Удача! Где ты, удача? Приди.

В лондонском киномире все были заняты и трудились, как пчелы в улье. Мы с ног сбились. Нет. Нет. Нет. Потом я села и подумала: Тедди Скейф. На «Африканской королеве» он работал вторым оператором, будучи совсем еще юнцом. Джек Кардифф был тогда у нас первым. Когда с Кардиффом случился приступ малярии, Тедди довольно много поработал с Боги и мною. После той картины работал с Хьюстоном. Милый человек. В какой-то мере кот, гуляющий сам по себе. Независимый. Яркий и забавный. Попробуй уговорить его. Попробовали. И — о чудо из чудес! — он согласился. А у него был великолепный первый оператор — Херб Смит. Второй помощник — Тони Бризх.

По части звука у нас был полный порядок. Питер Хэндфорд — один из лучших в своем ремесле. Тревор Резерфорд. Ник Флауэрс. Добиться совершенства — вот их творческое кредо. Мне это нравится.

За это время мы с Кьюкором совершили поездку в Уэльс, чтобы осмотреть вероятные места натурных съемок. Остановились в очаровательной гостинице в Ланголлене. Это на севере Уэльса. На реке Ди. Осмотрели несколько ферм, расположенных милях в пятидесяти на запад от городка. Благодатная местность. Проливной дождь. Горы на горизонте — Сноудон. Некоторые из ферм казались какими-то допотопными. Местность, выбранная нами, была начисто лишена телефонных столбов и прочих признаков цивилизации. Наконец мы приняли предложение Кармен Диллон, чей выбор пал на деревню Айсибити-Айфэн. Там протекала речка. И ландшафт был весьма приятный. Очень близко — ферма Хафод Айфэн. Она принадлежала «Нешнл траст», а хозяйствовала на ней семья по фамилии Хьюз. Каменный дом на склоне высокого холма. Группа длинных и красивых хозяйственных построек — тоже из камня. На ферме выращивали крупный рогатый скот — валлийских чернушек. Очень занятная ферма.

Кармен сказала нам, что может кое-что соорудить тут и там, чтобы усадьба соответствовала нашему сценарию. И очень важно, что близко деревня. Мы осматривали ее без особого энтузиазма: был конец долгого дня и шел проливной дождь.

Потом мы вернулись в Ланголлен. Отель «Ройал». Пообедали, выспались. Утром отправились на северо-восток в город Врексхэм. Близ него находилась Бершэм Кольери. Нам хотелось, чтобы публика поняла, как в 1890 году десяти-одиннадцатилетние мальчики ходили на шахту, где работали по двенадцать часов в день. Мистера Оуэнса, управляющего, не было на месте — он куда-то уехал. Там имелось несколько достаточно старых строений, которые можно было использовать.

В конце нашего визита мы все надели плащи, перчатки, плотные шляпы, ботинки (я воспользовалась только шляпой, — моя обычная одежда, включая туфли, соответствовала случаю). Потом сели в лифт. Фактически это была открытая двухэтажная клеть. В каждом отсеке могло стоять человек по пять. Если ты был ростом выше ста шестидесяти пяти сантиметров, то стоять было невозможно. Кромешная темнота. Почти четыреста метров вниз. Спуск быстрый, с шумом и треском. Грубо пробитый в породе ствол. Остановились. Туннель. Тусклое освещение и узкая колея посередине. Туннель напоминал округлое, грубо выдолбленное отверстие. Очень неровное дно. Чтобы добраться до места добычи, шахтерам нужно было пройти три километра пешком по туннелю. У каждого — лампа и прибор для определения уровня газа. (У нас — тоже.) И противогаз. Мы дошли только до помещения, где шахтеры пили чай. Несколько стульев. Темновато. А в породе еще только одна дыра. Постоянный изнуряющий сквозняк. Все были в угольной пыли. И было холодно. Детей же они используют потому, что в некоторых местах мужчина просто не в состоянии орудовать инструментом в узких лавах.