Михаил Бейлин - Не был, не состоял, не привлекался

• Название: Не был, не состоял, не привлекался
• Автор: Михаил Бейлин
• Издательство: Человек
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-903508-38-9

В этой книге известного шахматного мастера и литератора, заслуженного тренера России, заслуженного работника физической культуры М. Бейлина собраны короткие рассказы, которые составляют своеобразную мозаику о жизни автора, о времени, о многом, что увидел шахматист и литератор на долгом жизненном пути.

Для широкого круга читателей.

---

Валька окончил аспирантуру, защитил диссертацию и был направлен в Витебск, в разоренную войной Белоруссию. Он организовал в медицинском институте кафедру гистологии, работал увлеченно, привязался к Витебску, но не порывал с Москвой. Ольга периодически жила и работала в Витебске, каникулы вместе проводили в Москве. Бытовые трудности не смущали его. Он научился хорошо готовить, полностью обслуживать себя. Так пролетело 13 лет, которые он считал счастливыми. Много позже на встрече бывших одноклассников по случаю какого-то юбилея один товарищ позволил себе непочтительно высказаться о городишке Витебске. Валька обиделся на него надолго.

Возвратясь в Москву, Валька работал в научно-исследовательских институтах. Работал успешно, приобретал авторитет в своих кругах. Был доволен своим поприщем и семьей. В свободное время поигрывал в турнирах медиков в шахматы.

Гордился удачно проведенной партией с кандидатом в мастера, ничейным исходом партии с мастером. Впрочем, и в Витебске он участвовал в местных соревнованиях.

Потом наступили другие времена. Ушла из жизни Ольга. Как принято говорить, после тяжелой и продолжительной болезни.

Вальке пришлось сполна отведать прелестей перестройки. Он как огня боялся потерять работу, потому что пенсия не обеспечивала мало-мальски сносного существования. А годы и болезни давали себе знать. Свобода предпринимательства была ему ни к чему. К этому он имел еще меньше талантов, чем к математике. Как-то раз он заработал сотню долларов за то, что помог претенденту на ученую степень доктора, исправив в диссертации орфографические, синтаксические и некоторые другие ошибки, (быть может, тот ученый не имел крепкого среднего образования), Валька поведал мне, что обменял зеленую купюру на рубли и положил их на сберкнижку. Напрасно пытался я объяснить ему что-то про отрицательный процент из-за инфляции. Он и слышать об этом не хотел. Он был просто ученый, медик высокой квалификации с широким кругозором и талантами в некоммерческих областях.

Я слышал, что один наш выдающийся экономист сказал, что наука может подождать. Идея сомнительная вообще, а в частности Валька обещанного на этот раз светлого будущего не дождался. (И не он один).

Я слышал от него, что директор института академик Шумаков, знаменитый хирург, тепло к нему относится. Было за что уважать Валентина. Не только за научную работу. Наперекор своим тяжелым болезням он находил силы и время для того, чтобы сочинять пьесы для фортепиано, издал тетрадь нот и радовался вниманию преподавательниц каких-то детских музыкальных школ, которым дарил свою тетрадь для учеников. Записывал свои пьесы на кассеты и дарил кассеты друзьям и знакомым. Не порывал связи со многими своими соучениками и друзьями из мира музыки. Находил силы встречаться с ними. Заводил новые знакомства. Это давалось ему легко, потому что он готов был вступить в разговор с незнакомым в любой момент.

Следил за событиями в мире шахмат, разыгрывал дома примечательные партии. Любил смотреть по телевизору спортивные состязания – футбол, хоккей, теннис.

Кроме всего прочего продолжал писать стихи. Однажды пожаловался мне по телефону, что сестра, известный критик, не одобряет его увлечений музыкой и поэтическим творчеством. Категорически заявляет, что его назначение – наука, а стихи заурядны и так далее. Мне было за Вальку обидно. «Скажи сестре, что у нее нет музыкального слуха», – посоветовал я. Валька посмеялся.

Он издал маленьким тиражом книжку своих стихов. В обращении к читателю написал: «В эту книгу, которую я осмеливаюсь опубликовать на семьдесят восьмом году жизни, я включил, в основном произведения, отражающие мое отношение к родным местам, природе, поэзии, музыке, к жизни и смерти, мою любовь к дорогим мне людям – живым и умершим».

И еще:

Мы часто в рифму говорим
И думаем, что мы поэты
Но мы не звезды, а планеты
Поскольку светим не своим
А только отраженным светом.

Он совершенно особенно относился к моим попыткам писать рассказики. Я читал их по телефону, благо короткие, именно ему, потому что он меня одобрял и делал критические замечания, давал советы. Он говорил, что ему не терпится увидеть напечатанную мою книжку. И еще говорил, что хочется дожить – дотянуть до восьмидесяти лет. Безграничная любовь к людям укрепляла его волю к жизни. Но не сбылось. Не дотянул полгодика.

Я очень мало знал

В 1940 году отменили обязательное посещение лекций и семинаров в вузах, потому что отменили стипендии для всех, кроме отличников, и ввели плату за обучение. Свободное посещение давало студентам возможность подрабатывать. Кстати, и в школе ввели небольшую плату за учебу, хотя в Конституции было написано, что обучение бесплатное. Моя младшая сестра сформулировала четко: «Бесплатное обучение за деньги». И никакого противоречия между Конституцией и жизнью.

В институте стали уделять большое внимание военному делу. Строевая подготовка, лыжи, еще повыбрасывали коврики из тира. Учись стрелять лежа не на коврике! Говорили, что так надо, будто бы велел новый нарком обороны Тимошенко.

Шла война между Англией и Германией, оккупировавшей чуть не всю Западную Европу. В газетах печатали речи Черчилля и Гитлера. СССР уже имел договор о дружбе с Германией, уже протянул братскую руку помощи Западной Украине и Западной Белоруссии, Бессарабии и странам Балтии. Наш студент Курт из Республики немцев Поволжья явно не сочувствовал англичанам. Он, конечно, не догадывался, что скоро мы будем воевать против немцев в союзе с англичанами, а немцев из Поволжья и других советских областей отправят в ссылку поголовно. Молодой же профессор политэкономии Дашевский, демократичный и симпатичный студентам, как-то ответил на мой вопрос во время перерыва между занятиями, что экономический потенциал Англии плюс поддерживающих ее Соединенных Штатов выше и поэтому Германию ждет поражение.

Студенты отлично знали слова песен: «Ведь от тайги до британских морей / Красная армия всех сильней / Так пусть же Красная / Сжимает властно / Свой штык мозолистой рукой / И все должны мы / Неудержимо / Идти в последний смертный бой», а также «Броня крепка и танки наши быстры…». Еще: «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин / И первый маршал в бой нас поведет». А первый маршал и товарищ Сталин убедительно обещали, что мы ни одной пяди своей земли не отдадим, что чужой нам почему-то не надо, что на удар ответим тройным ударом, что воевать будем на чужой территории. Правда, когда зимой случилась «справедливая» война с маленькой Финляндией и из четырех наших ребят, принявших добровольно в ней участие, вернулись двое, да еще мы слышали, что померзло там и погибло много наших, это как-то дисгармонировало с твердыми представлениями. Правда, вернулся Костя, парень, который раньше учился в соседней школе, да еще с орденом Красного Знамени, очень почетным тогда, как и позже.

Несмотря на сложное международное положение и скромный бюджет семьи, я не проявил предприимчивости, не искал себе работы. Родители кормили и не упрекали. Быть может, из-за национальной традиции, что учеба – это первейшее дело. Так что совесть моя дремала, и я пропускал лекции из-за шахмат, в которые играл неплохо, и баскетбола, в который играл плохо.

Настала весенняя экзаменационная сессия, и у меня появились самые натуральные головные боли в первой половине дня.

Ушлые ребята посоветовали мне попросить бюллетень в поликлинике, и я отправился туда в первый раз в жизни самостоятельно.

Врачом оказалась красивая молодая женщина. Ей были к лицу серьги с длинными подвесками. Она не признала меня больным. Я обиделся. Наверное, потому, что отказала красивая и молодая. Хотя я не имел понятия о ее существовании, когда ждал приема в коридоре.

Пришлось готовиться к очередному экзамену – гражданскому праву. По свойственной многим молодым студентам фанаберии мне больше нравилось уголовное право, гражданское же казалось скучным. И зря его называли юридическим сопроматом. Просто толстый и скучный том.

Приближался понедельник, день экзамена. В воскресенье с утра я зубрил, сидя у большого окна на улицу. Улица умеренно шумела, солнце ярко освещало ее, видна была каждая пылинка, надвигалась неминуемая духота. Голова болела, я примирился с этим. Все равно вечером станет свежо, головная боль пройдет, и я пойду на Тверской бульвар погулять. Пройдусь с товарищем от памятника Тимирязеву до памятника Пушкину, в кругах света от электрических фонарей будут попадаться знакомые лица, а завтра пойду сдавать гражданское право. Спокойно, без паники. На это я был способен и иногда об этом качестве не без самоуважения напоминал окружающим.

Неожиданно на улице заголосило, загремело радио. Обычно оно молчало, а включалось только по праздникам, да еще в дни выборов в Советы.