Игорь Дьяконов - Архаические мифы Востока и Запада

• Название: Архаические мифы Востока и Запада
• Автор: Игорь Дьяконов
• Издательство: Наука. Главная редакция восточной литературы
• Жанр: История
• Год: 1990
• ISBN: 5-02-017016-Х

Настоящее исследование охватывает те мифы, которые складывались в Европе и Азии в позднюю эпоху первобытности, до создания классового общества и городских культур, но продолжали существовать более или менее неизменно и в эпоху древних и дофеодальных цивилизаций. Основной качественной характеристикой мифологического мышления автор считает троп (метонимия, метафора и т. п.), а сам миф (или его структурное ядро — мифологему) — высказыванием, отражающим социально-психологические побуждения для эмоционального осмысления феноменов внешнего мира или внутреннего мира человека.

Книга адресована историкам, культурологам, этнографам, социологам, психологам, лингвистам, а также широкому кругу читателей, интересующихся затронутыми в ней проблемами.

---

Регулярность периодического рождения хлебов обеспечивается в Египте осирическим мифом и культом (отсюда — гипертрофия культа мертвых в этой стране), в Месопотамии и вообще в Передней Азии — обрядом «священного брака», известным в прошлом и индоевропейцам, видимо и славянам.[313] У греков хлеба выращивает богиня-мать Деметра, но сезонное обновление Земли зависит не от нее, а обеспечивается похищением ее дочери Персефоны Аидом в Преисподнюю и затем ее периодическим возвращением. Именно возвращение божества на Землю порождает жизнь растений, животных и людей — Преисподняя не родит хлеба, она, напротив, ответственна за временную смерть хлебного зерна и вообще за прекращение жизни на Земле.

Как видим, мифические сюжеты, осмысляющие земледельческий цикл, разнообразны. Может быть, по происхождению они полицентричны. Особые варианты мифов должны были возникать и возникали в связи с садоводством, виноградарством.[314] Иные мифы складываются в горных и лесных зонах, где земледелие связано с грозами и горными ливнями, иные — в степных зонах, вымирающих в течение палящего лета.

Боги-громовержцы, боги ливней, о которых мы уже говорили в другой связи, играют особую мифологическую роль в горно-лесных районах архаичной земледельческо-скотоводческой зоны. Одни, как скандинавский Тор — по одной причине, греко-римские Зевс и Юпитер — по другой проявляют интересующие нас здесь черты недостаточно рельефно, а индийский Индра слишком связан со специфическими природными условиями муссонной зоны. Поэтому мы ближе остановимся на громовержцах ближневосточной зоны. Хетто-лувийский Тархунтс, хурритский Тешшуб, урартский Тейшебá, западносемитский Баʽлу/Хадду, месопотамский Адад/Ишкур уже с глубокой древности отождествлялись между собой и обозначались одной и той же клинописной идеограммой. Из этой группы богов-громовержцев мы исключим месопотамского Адада/Ишкура как игравшего второстепенную роль в малодождливой Месопотамии, урартского Тейшебу, о котором в чисто мифологическом плане известно слишком мало, и хетто-лувийского Тархунтса, фигуру, очень рано подвергнувшуюся контаминации и синкретизации.

Мы остановимся на западносемитском типе божества — Ваале, причем не будем пытаться отделять его от других мифологических фигур, сюжетно с ним связанных. Как нам кажется, на основании вышеизложенного читателю и самостоятельно нетрудно будет отчленить различные principia volentes, внешние по отношению к тому началу, которое нас здесь будет занимать в первую очередь.

Западпосемитская мифологии известна нам по теофорным именам,[315] по случайным реминисценциям в Библии, по античным, довольно неточным свидетельствам о финикийско-пунической мифологии (более поздней, но восходящей к архаическим представлениям), по некоторым западносемитским культам, воспринятым и сохраненным египтянами[316] и хеттами,[317] но лучше всего — по текстам из города Угарит, восходящим в основном к XIV в. до н. э.

Угарит находился в северной части средиземноморского побережья Сирии и имел смешанное западносемитское и хурритское население. В противоположность довольно распространенному ранее мнению, угаритяне не были финикийцами; их говор принадлежал к другой, аморейской подветви западносемитских языков и в то же время отличался от аморейских говоров Северной Месопотамии и Внутренней Сирии, известных по ассиро-вавилонским источникам. Угаритяне пользовались квазиалфавитным письмом в виде клинообразных значков, которые писались на глиняных табличках; но к шумеро-аккадской клинописи это письмо прямого отношения не имело, а скорее являлось одной из ветвей древнезападносемитского слогового письма, потомками которого являются также финикийский и последующие семитские и европейские алфавиты. Есть основания предполагать, что угаритяне причисляли себя первоначально к западносемитскому племенному объединению Диднум, или Диданум, библ. Дедан;[318] основная масса диданитов впоследствии вошла в состав арабов.

Из Угарита дошли различные культовые тексты: списки богов (из которых видно, что существовали твердо установленные отождествления между западносемитскими и хурритскими богами угаритского пантеона, а также между теми и другими и аккадскими богами), затем заклинания и, что особенно важно, эпические песни мифологического и героического содержания, вероятно находившие применение в культе.[319]

То, что мы предоставили самим читателям судить о системе западносемитских principia volentes, объясняется отчасти тем, что их непосредственно воспринимаемая классификация затрудняется обычаем по возможности заменять священные собственные имена богов нарицательными: ʼil ʼilum бог (вообще), baʽl, daʽlum муж, хозяин, господин (вообще; ср. библ. «ваал»), ʼadōn господин, господь (ср. греч. Adonis, др. — евр. ʼAdōnāi). Как и в Месопотамии (да и повсюду), божество, играющее роль отдельного principium volens в «общей» мифологии, могло локально быть главным богом данной общины и поэтому выступать там в качестве principium volens плодородия.[320] Этот обычай способствовал раннему отождествлению божеств, генетически и функционально различных, а также различению по эпитетам богов, генетически идентичных, но имевших культ в разных местах. Воинственный бог Преисподней Раши (хурритск. Иржанна) был главным богом Аласии на Кипре, а потому был там, очевидно, ваалом; в Угарите Ваал ʼАлияну (И. Ш. Шифман переводит «Силач»), Ваал Хадду («Громовник») и Ваал горы Цапану слились в образе одного божества, которому приписывали подвиги всех; в Сидоне был собственный Баʽал Цидон, подругой которого была не ʽАнат, как у угаритского ваала, а ʽАстарт (Астарта). В Тире роль ваала играл «царь города» Мелькарт. В Карфагене поклонялись «Великой Тиннит, образу (?) (pōnē) Ваала (= Мелькарта) и господу (ʽadōn) Ваалу Хаммону („Палящему жару“)»; этот второй ваал отождествлялся с античным Кроносом (Сатурном) и, следовательно, соответствовал ʼИлю угаритян, богу старшего поколения. Женой его (Гера по-гречески), видимо, была ʽАстарт — вероятно, соотнесенная с ʼАсират других западных семитов. Мелькарт, как представляется, был равен Ваалу/Хадду («Громовнику»); у греков он отождествлялся с Гераклом и, по-видимому, также с Зевсом. Был еще Баʽал Цамд, ваал пашни, и др.

В целом западносемитский пантеон являет нам уже привычный набор богов: формально во главе стоят Эль ('Иль), «бог» par excellence, и его жена 'Асират. ʼИль обитает у истока мировой Реки, у «обеих бездн» (IDIM u IDIM, угар. thmtm), т. е. вод подземных и вод над небесным сводом: он назначает богов-царей поднебесного мира и утверждает разные их предприятия; но, вообще говоря, он, как сказано, бог старшего поколения, подобный Ану месопотамцев и хурритов.[321] Он же и бог-творец (bny bnwt), что сказывается, между прочим, в том, что его жена, ʼАсират-Рамахай,[322] им же и сотворена. ʼАсират является типичной богиней-«резиденткой».[323] Согласно мифу о браке ʼИля с ʼАсират (вряд ли с ʼАсират и Рахмай), от него рождаются боги-близнецы Шахару и Шаламу — Утро и Вечер, аналоги хурритских Хурри и Шери, греческих Диоскуров и индийских Ашвинов-Насатья. Был ли соответствующий браку ʼИля и ʼАсират земной обряд, представляется нам неясным.

Божествами Дня и Ночи были богиня Шапш-«Солнце» и бог Йариху-«Месяц»; женой Йариху была популярная богиня Никкаль, т. е. шумерская Нингаль, и на эту пару переносились мифы, в Месопотамии связанные с Нингаль и Сином (Нанной).

Богом — подателем пищи был, как нам представляется Даган, о котором в угаритских контекстах известно мало. По античным данным, у филистимлян Даган изображался в виде человекорыбы (по созвучию с daḡ рыба и в соответствии с рыбной пищей приморских жителей?), но исконно это был, может быть, бог-колос.

Для Угарита главными божествами «актуального» правящего поколения были Баʽл (Ваал) (в образе которого соединялись Баʽлу ʼАлияну и Баʽлу Хадду) и его сестра-возлюбленная ʽАнат. Последняя имеет все обычные черты воинственной и кровожадной богини-девы (batūlatu дева и есть ее постоянный эпитет, ср. [300] ʽАнат играет важную роль в большинстве мифологических текстов. Статус «девы» не мешает ей родить божественного теленка от соития с Ваалом в образе быка[324] (подобно шумерской Нингаль, рожающей телицу от быка).

Ваал является героем нескольких угаритских мифологических сюжетов, видимо различного происхождения и первоначально связывавшихся скорее всего с разными ваалами. Мы изложим их в порядке космологическом, а не в том, в каком они обычно перечисляются на основании фрагментированных текстов.

Обитает Ваал на реальной горе Цапану (совр. аль-Акра), но это обиталище отождествляется и с небом.

Первый миф, в нашем понимании, — космогонический; он относится к борьбе Ваала с Морем — Йамму; это дублет вавилонского мифа[325] о борьбе Мардука с Морем — Тиамат, с той разницей, что Тиамат — чудовище женского пола, а Йамму — мужского, но оно, как и Тиамат, раскалывается надвое в процессе сотворения обитаемого мира.