Евгений Богданов - Поморы (роман в трех книгах)

• Название: Поморы (роман в трех книгах)
• Автор: Евгений Богданов
• Издательство: Северо-Западное книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1982

---

Семен Дерябин, как он говорил про себя, добивал теперь седьмой десяток. Фекла помнила, как, бывало, в первый год войны на семужьей тоне они вдвоем работали у неводов. Уставали так, что еле выбирались из-под берега на угор, к избушке. Она тогда оберегала Семена, стараясь делать за него работу потяжелее, а он заботился о ней. Семен считал ее как бы своей старшей дочерью, а Фекла относилась к нему, как к отцу.

— Вот что, именинница, — прервал размышления Феклы Панькин. — Правление колхоза решило отметить тебя Почетной грамотой и выдать денежную премию как ударнице пятилетки. Это мы сделаем на собрании. И еще: я нашел тебе работу на берегу. Помнишь, обещал? Хочешь заведовать молочнотоварной фермой?

Гости одобрительно зашумели:

— Это хорошо!

— Она справится.

— Поздравляем!

Фекла же не знала, радоваться ей или огорчаться тому, что Панькин предложил ей такую хоть и важную, но хлопотную должность. Ей, сказать по правде, хотелось на склоне лет иметь работу поспокойнее. И в то же время было лестно, что ей доверяют. К тому же ферма — дело знакомое. И все же, подстраиваясь под общее веселое настроение, она сказала с вызовом:

— Это как же, Тихон Сафоныч, — сам на пенсию, а меня в хомут? Вот так удружил своей-то любимице…

Гости засмеялись, а Панькин удивился:

— Почему хомут? Ферма — важный участок в хозяйстве, и нужна там опытная рука. А ты смолоду за коровами ходила, еще у Вавилы, тебе — доверие и почет.

— За доверие и почет спасибо, — продолжала Фекла. — Но я бы тоже хотела на пенсию. Вместе будем на крыльце у магазина лясы точить.

— Тебе на пенсию рановато, — возразил Панькин. — Еще пупок не надорвала, как твой покорный слуга…

— Нечего, нечего тут! — проворчал Дорофей. — Несолидно от такой должности отказываться. Ежели ты откажешься, я откажусь, да и другие не захотят — кто же тогда будет быкам хвосты крутить?

— Хвосты крутить, как я понимаю, дело не женское, — Фекла подлила Дорофею вина. — Надо будет крутить, тебя, Дорофей, кликну. Что хмуришься? Вы-пей-ко, добрее станешь.

Гости снова засмеялись. Федор взял гармошку, стал играть. Соня тряхнула головой и запела:

С неба звездочка упала,
И вторая мечется…
Вы скажите, где больница, —
От любови лечатся?

Еще задорнее всхлипнула тальянка, еще звонче и бесшабашней зазвучал голос певуньи:

Мой-от миленькой не глуп,
Завернул меня в тулуп,
К стеночке приваливал,
Гулять уговаривал…

Гости разошлись, задержались только Панькин да Суховерхов. Тихон Сафоныч сказал Фекле:

— Прогуляйся по свежему воздуху. Проводи нас.

— С удовольствием! — Фекла сбросила с ног туфли, надела валенки, неизменный выходной плюшевый жакет, накинула на голову шерстяной полушалок. — Идемте.

Замкнув дверь, она подхватила Панькина и Суховерхова под руки.

— Хоть пройтись под ручку с начальством-то! Женки ваши не увидят — темно, да и поздновато…

— О женках говорить нечего, — Панькин поправил на голове шапку, посадил ее набекрень. — У меня возраст не тот, чтобы ревновать, а Леонид Иванович, как мне известно, до сих пор холостяк… Оженю-ка я тебя, Суховерхов, посажу в Унде крепко на якорь.

— Женитьба — дело серьезное, — сдержанно сказал директор. — Тут надо все хорошо взвесить. Особенно в моем возрасте…

— Взвесим, — Панькин сказал это уверенно, будто и в самом деле собирался оженить директора школы. — Вот ты скажи, откуда берутся старые холостяки?

— Разве я отношусь к этой категории? Впрочем, пожалуй… — отозвался Суховерхов. — Как-то не было времени, да и условий завести семью.

— Какие там условия? Захороводил бабенку — и валяй в загс. Чего мудреного-то?

— До войны не успел, учился, матери помогал, а на фронте какая женитьба…

— Были ухари, и на фронте успевали, — заметил Панькин.

— Я не из тех… Когда демобилизовался, то уж и возраст стал не жениховский…

— А как вы здесь оказались? — поинтересовалась Фекла.

— Приехал по направлению облоно. Любопытные здесь места. Все какое-то особенное. И село, и люди, и образ жизни… Я ведь родом из Липецкой области. На Север попал во время войны, на Карельский фронт…

— Вы были ранены?

— Легко…

Панькин осторожно высвободил свой локоть из Феклиной теплой руки:

— Пора домой. Извините, жена заждалась. Спасибо, Феня, за хороший вечер. Спокойной ночи.

И свернул в проулок, исчез во тьме.

На улице было тихо и тепло. Под ногами хрупал свежий снег. Он выпал вечером. Фекле все хотелось идти по тропке и прислушиваться, как под валенками похрустывает этот чистый, еще не слежавшийся февральский снежок. Низко над крышами горела яркая звездочка, одна в темном небе. Кое-где в домах, там, где еще полуночничали, теплился свет в окнах.

— Вам не холодно? — спросил Суховерхов.

Вежливый, — подумала Фекла, — Сам в пальтишке на рыбьем меху, а у меня спрашивает…

— Да что вы! — ответила. — Сегодня оттеплило. Морозы стояли долго, мне они на Канине так надоели!

— На промысле?

— Да.

— Надо бы и мне побывать на промыслах, для общего знакомства с рыбацкой жизнью…

— Побываете еще.

Подошли к школе. Большой двухэтажный дом казался нежилым — в окнах ни огонька. Фекла спросила:

— Вы тут и живете?

— Сплю в кабинете, на диване.

— Почему же не на квартире?

— Надо привыкнуть к школе. Впрочем, Тихон Сафоныч мне уже подыскал жилье у одного рыбака по имени Ермолай…

— Так он же бобыль! Кто будет прибирать вам избу, варить щи?

— Как-нибудь сами…

— Ну, это не дело. Надо найти другое жилье.

— Но мы уже договорились. Вскоре я туда перейду. Вот мы и пришли. Не хотите заглянуть ко мне?

— Спасибо, уж поздно.

— Тогда я вас провожу.

— Так и будем провожать — я вас, а вы меня? — Фекла тихонько рассмеялась. — Отдыхайте. Вам рано вставать. Спокойной ночи!

Суховерхов постоял, поглядел ей вслед и стал отпирать дверь.

На другой день с утра Фекла отправилась в магазин за хлебом. На улице, как и ночью, было тихо, тепло, и она неторопливо шла по слегка обледенелым мосточкам. Еще издали услышала:

— У Феклы вечор гостьбище было. Именины, кажись…

По голосу Фекла узнала Василису Мальгину, жену рулевого с доры.

— Все начальство у ей паслось. Собрались на дарову рюмку, — не без зависти и ехидства сказала Авдотья Тимонина. Высокий, визгливый и злой голос ее Фекла могла бы узнать из тысячи.

— Пятьдесят сполнилось, — уточнила Василиса. — Как без гостей-то? Така дата…

Фекла замедлила шаг. Крыльцо рядом, за углом. Ей было любопытно.

— А что ей деется-то? Здоровушша, как лошадь. Мужика все ищет, да не находит. Дураков нету, — слова Авдотьи будто хлестнули Феклу. Но она не показала своей обиды. Выйдя из-за угла, поздоровалась и неторопливо вошла в магазин.

А Авдотья молча заковыляла прочь, сердито тыча посохом в снег и не оглядываясь.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

К новогоднему празднику клуб достроить не успели. Как ни старались колхозные мастера, как ни наседал на них Панькин, оставались еще кое-какие недоделки. После малярных работ медленно подсыхала краска, потому что олифа была некачественная. Дорофей выдвинул в оправдание свои доводы:

— Олифу покупал не я. И к чему вообще торопиться нам, Тихон? Ведь давно известно: Где сшито на живую нитку, там жди прорехи. И не стой ты у нас над душой. К собранию все закончим.

Наконец пустили котельную, по трубам пошло тепло. К четырнадцатому февраля клуб был готов. Приходили люди поглядеть — восхищались, ахали. Но больше всех был доволен Панькин. Он неторопливо, еще до комиссии, осмотрел все помещения, посидел в зрительном зале в фанерном кресле с гнутой спинкой, постоял на сцене за трибуной, прошел за кулисы.

— Добро сделали, — сказал он строителям, которые гуськом ходили за ним, ревниво наблюдая, какое впечатление произвела их работа.

x x x

Все казалось обычным на этом собрании — и зал с оживленными принаряженными людьми, и президиум, где сидели члены правления и секретарь райкома Шатилов с председателем рыбакколхозсоюза Поморцевым, довольно частым гостем в Унде. Секретарша Настя с Августой за своим столом были готовы вести протокол. Привычная обстановка отчетного ежегодного собрания. Кругом знакомые лица…

Но сердце старого председателя тревожила какая-то непонятная грусть. Не оттого ли, что он делал колхозникам свой последний доклад?

Голос у него вначале от волнения срывался, но постепенно приобрел уверенность. Тихон Сафоныч снова вошел в привычную деловую колею, и колхозники это почувствовали.