Валентина Антипина - Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы

• Название: Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы
• Автор: Валентина Антипина
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02812-0

Далеко не всегда мы знаем, что стоит за произведениями знакомых и любимых нами писателей. У каждого из них — своя жизнь, со всеми ее человеческими проблемами и заботами, переживаниями, радостями и несчастьями. Работа Валентины Антипиной исследует материальные обстоятельства, условия жизни и быта целой плеяды советских писателей начала тридцатых — середины пятидесятых годов минувшего столетия. Несмотря на увлекательный характер книги, написана она на сугубо научной основе, что придает ей особую ценность. Ведь история повседневности сравнительно недавно стала выделяться в самостоятельное научное направление, главным объектом изучения которого является человек во всем многообразии его жизненных проявлений. Реконструкция человеческого опыта особенно важна для дальнейшего осмысления нашего прошлого, особенно советской эпохи.

Основное внимание в книге уделено обстоятельствам жизни и деятельности писателей Москвы, отчасти — Ленинграда и периферии. В ней впервые публикуется большое количество архивных материалов и фотодокументов. Книга рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей.

---

В то же время, несмотря на многочисленные и настойчивые обращения ССП, Моссовет за восемь послевоенных лет предоставил жилплощадь не более чем десяти-пятнадцати писателям: В. Шишкову, С. Михалкову, Эль-Регистану, М. Шагинян, И. Эренбургу, С. Маршаку, А. Караваевой и некоторым другим.

Выборочное обследование и диспансеризация 155 писателей Москвы, предпринятая И. Альтманом в 1946 году, показала, что 50 писателей имели хорошие жилищные условия, 33 — удовлетворительные, 20 человек не имели рабочей комнаты, но их санитарно-жилищные условия оценивались как нормальные, 41 человек жили в неудовлетворительных условиях, 11 — не имели собственного жилья[753]. В записке был сделан вывод о том, что у большинства писателей жилищные условия неудовлетворительные.

Проведенное в том же году Литфондом полное обследование жилищных условий писателей Москвы показало, что свыше восьмидесяти литераторов совсем не имели жилья (среди них — Л. Субоцкий, М. Матусовский, Л. Ошанин, А. Софронов), подавляющее большинство жило с семьями в одной комнате и не имело отдельного помещения для работы (например, П. Арский, А. Арбузов, В. Гроссман, Е. Долматовский, С. Марков)[754].

В. Гроссман жил с семьей в полуразрушенной комнате, лишенной всяких удобств. В. Инбер и ее муж, член Академии медицинских наук, проживали на двадцати квадратных метрах. Известный переводчик В. Державин ютился с семьей из пяти человек в комнате площадью 11 квадратных метров.

В Ленинграде В. Панова имела на семью из восьми человек две комнаты в коммунальной квартире общей площадью 22 квадратных метра, причем одна из комнат была проходной[755].

Э. Казакевич в 1946–1947 годах жил между Малой Трубецкой улицей и Хамовниками, где в то время были кварталы двух- и трехэтажных деревянных бараков, построенных в середине двадцатых годов в качестве временных общежитий для строителей. Одноклассница его дочерей вспоминала: «Семья Казакевичей — в двухэтажном сооружении того же рода, а комната их была чуть больше нашей. Однако у нас было существенное преимущество: водопровод и канализация… Подниматься к ним на „второй этаж“ нужно было по шаткой деревянной лестнице…

Казакевичи занимали комнату площадью около 18 квадратных метров. При входе, как и положено, крошечный закуток, спрятались керосинка, кастрюли и прочая нехитрая утварь»[756]. Правда, после выхода знаменитой повести «Звезда» жилищный вопрос у писателя был решен — ему дали четырехкомнатную квартиру в Лаврушинском переулке.

У некоторых литераторов условия жизни были просто ужасающими. Например, Мальцев не имел собственного угла и вместе с женой и трехлетней дочерью нашел пристанище за городом в комнате отца, в которой проживало еще четыре человека. Ржешевский с семьей из семи человек кое-как разместился в гостинице в Переделкине, но и оттуда его грозились выселить. Тушкан с женой проживал в восьмиметровой комнате — бывшей кладовой — без окон и освещения[757].

В 1949 году в Союзе писателей был составлен список литераторов Москвы, нуждавшихся в жилье. В него было внесено 25 человек, в том числе П. Вершигора, А. Софронов, В. Инбер, но по какому принципу — неизвестно, так как никаких пояснений к списку не сохранилось.

Иногда, предоставляя жилье, Союз писателей действовал по принципу «меняю шило на мыло». Так произошло в 1950 году с А. Глобой. Несчастный литератор стоял в очереди на жилье с 1935 года и еще в 1937 году должен был получить полагавшуюся ему квартиру в доме по Лаврушинскому переулку, которую он оплатил. Но по решению Секретариата ССП эту квартиру тогда предоставили другому писателю. И вот вместо обещанной отдельной квартиры ему предложили две комнаты в коммунальной квартире в обмен на две практически таких же, принадлежавших литератору. В них до этого жил Вашенцев, который, по его же собственным словам, «бежал оттуда, как из ада», из-за скандальных соседей. Положение сложилось трагикомическое, если учесть, что именно по такой же причине хотел уехать из своих комнат Глоба. Правда, литератору было совсем не до смеха, ведь в результате обмена он не только ничего не приобретал, но и ухудшал условия жизни, так как в предлагаемом ему жилье не было ванны, необходимой его больной жене. Он с гневом писал: «…я хотел бы понять, почему Секретариат не просто отказал мне, а облек свой отказ в форму дурной шутки, граничащей с издевательством и явно проникнутой неприязнью ко мне?»[758]

К середине пятидесятых годов проблемы с жильем так и не разрешились. За нерасторопность ССП и Литфонд на Втором Всесоюзном съезде писателей подверглись критике в отчете ревизионной комиссии: «Существует список писателей, нуждающихся в жилплощади в Москве. Против некоторых фамилий стоит примечание: „В первую очередь“, — но эти отметки о первоочередности сделаны по случайным резолюциям отдельных членов Секретариата.

В ряде случаев на заявлениях писателей нет никаких следов решения. Некоторые писатели подавали уже несколько заявлений в течение ряда лет, но вопрос о получении жилплощади при острой нуждаемости в ней так и остался нерешенным»[759].

Аскетизм выходит из моды

Назови мне такую обитель,
Я такого угла не видал,
Где бы сеятель твой и хранитель…
В длинной очереди не стоял…
Все кричат: за чем очередь?
А я говорю: зачем очередь?

Н. Глазков[760]

В декабре 1946 года И. Альтман составил А. Фадееву записку по вопросам снабжения писателей. Из 1200 человек, которых обслуживал Литфонд Москвы, лимитные книжки на 500 рублей получали 85 человек, а на 300 рублей — 154. Ордера на одежду за 11 месяцев 1946 года получили 1742 писателя и члены их семей. На них было приобретено: пальто мужские — 55 штук, пальто дамские — 83, костюмы мужские — 17 (из них 4 хлопчатобумажные, спортивные), обувь мужская — 103 пары, обувь дамская — 315 (90 процентов — парусиновая с резиновой подошвой), платья дамские — 298 штук (разных сортов, включая 30 процентов хлопчатобумажных).

Несмотря на помощь, положение с обеспечением писателей промтоварами было тяжелым. С письмом к А. Фадееву обратился М. Юрин, взявший ранее в Литфонде ссуду на переезд с Севера, которую исправно возвращал. Он писал: «Подходит зима, а у меня нет обуви. За годы Отечественной войны я сдал в фонд обороны огромное количество вещей, а теперь воспитываю ребенка, потерявшего родителей»[761]. Юрин просил промтоварный лимит на 300 рублей и сторублевый лимит на продукты.

Даже та, сравнительно небольшая поддержка, которую оказывала литераторам писательская организация, обеспечивая их ордерами на одежду, имела для них неоценимое значение — ведь положение со снабжением населения в те годы было крайне тяжелым. Дошло до того, что «секретари ряда обкомов Сибири обратились в ЦК ВКП(б) с беспрецедентной просьбой: разрешить им не проводить 7 ноября 1946 г. демонстрацию трудящихся, мотивируя двою просьбу тем, что „население недостаточно обеспечено одеждой“»[762]. Несколько смягчало ситуацию поступление гуманитарной помощи из США и Великобритании. Распределением «американских подарков» занимался и Союз писателей.

Интересное положение сложилось в книжных магазинах. Например, «Лавка писателей» в Ленинграде просто изобиловала книгами, особенно букинистическими и очень редкими. Дело в том, что голодные люди в блокаду снесли туда на продажу все, что с большим трудом многими десятилетиями собиралось в личных библиотеках.

30 декабря 1947 года в Москве была открыта Книжная лавка для членов Литфонда. Она не только была призвана снабжать писателей литературой, но и руководить деятельностью своих филиалов на периферии. Как показала проверка, проведенная Литфондом в январе 1949 года, Книжная лавка со всеми своими задачами не справлялась. Произошло ее затоваривание литературой, которую никто не покупал. Из 1000 членов Литфонда, прикрепленных к лавке, регулярно ее услугами пользовались только 350–400 человек. В том же году лавка добилась получения книг в издательствах «Молодая гвардия», «Московский рабочий», в Военторге и Когизе, правда, в небольших количествах. Это позволило несколько разнообразить ассортимент[763].

Постепенно в писательской среде крепла тяга к дорогим вещам и модной одежде, которые становились символом престижа. «Для нас, признававших в быту полный аскетизм, доходивший порой до абсурда, появление у Афиногеновых личной машины было не меньшей сенсацией, чем покупка коровы Артемом Веселым… Впрочем, необходимость коровы еще можно было как-то оправдать — детей много, кормиться было трудно»[764].

Приведенное воспоминание Р. Корн относится к тридцатым годам. Теперь же личные автомобили сенсацию не вызывали. Когда вожделенная мечта о собственной машине сбывалась, выяснялось, что автомобиль — не столько средство передвижения, сколько предмет неустанных забот — ведь в дефиците было все: бензин, смазочные материалы, запчасти. Раздобыть все это можно было, лишь имея необходимые связи. В. Ардов обратился за помощью к своему другу полковнику Беседину в стихотворной форме: