Стивен Гулд - Джампер: История Гриффина

• Название: Джампер: История Гриффина
• Автор: Стивен Гулд
• Издательство: ACT, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Детские приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064889-4

Стивен Гулд — писатель, сценарист, автор кинороманов о молодых людях, наделенных даром телепортации, или мгновенного перемещения в пространстве. Первая книга послужила основой сценария фильма «Телепорт» (громкая премьера 2008 года) и получила мировую известность.

«Джампер: История Гриффина» — захватывающие приключения молодого героя-одиночки, наделенного даром телепортации. Сверхъестественные способности героя не остались незамеченными, и за ним ведется настоящая охота, опасности подстерегают его в любом месте, где бы он ни появился. Его семья, друзья и любимая — все вовлечено в водоворот опасной и непредсказуемой погони за джампером, — человеком, который может в любую секунду оказаться за тысячу километров от места, где его только что видели.

Эта история начинается с момента, когда в дом, где живет со своими родителями Гриффин, проникают убийцы.

---

Секунду она молчала.

— Правда?

— Да. Я тут подумал, не занести ли тебе рисунок, завтра например. Если у тебя нет других планов. Сверься с графиком.

Она засмеялась.

— Если нет планов… Мам! Какой у меня там график на завтра? — Она произнесла это слово с британским акцентом, «гррафик». — Ну конечно, нет у меня ничего ни по какому графику! — На сей раз она произнесла это слово по-американски. — Где? Когда? Мне приехать в город на поезде?

Мне такая идея очень понравилась, но я сказал:

— Нет. Вряд ли родители тебе позволят, правда? Наверное, будет лучше, если я тебя навещу. Нормально, если я приеду в десять? Евклид авеню, да? Похоже, что от станции можно дойти пешком.

— Откуда ты знаешь?

— Карты, дорогуша. Карты.

— Ах! Ну да, ясно. А что ты делаешь в Нью-Йорке?

— С тобой разговариваю.

Я прыгнул на станцию в Трентоне на следующее утро и слился с толпой пассажиров поезда из Филадельфии. Ходьба давалась мне с трудом, я был очень слаб. Рана все еще нарывала, но я собрал всю волю в кулак. Меня больше не мутило, когда я поднимался, и мне даже удалось сунуть себе под мышку упакованный рисунок. В первый раз за две недели я чувствовал себя чистым, приняв отличный душ — уже без опасений, что швы намокнут.

На деревьях только-только лопнули почки, а из-под прошлогодней пожухлой травы полезла зеленая трава. Эвэ жила в двухэтажном доме желтого кирпича с крытым крыльцом. По телефону она назвала это «колониальным стилем». Она стояла на ступеньках, когда я завернул за угол, и оставалась там, наблюдая, как я вхожу во двор, прежде чем спуститься мне навстречу. Я был уверен, что она собирается меня обнять, поэтому быстро выдвинул вперед коробку, так что ей пришлось сдержаться и взять ее.

— Заходи скорее!

Ее родители ждали в холле. Мама стояла у окна, а отец сидел с книгой, но у меня сложилось ощущение, что они оба находились в состоянии тревожного ожидания. Я призвал на помощь все свои хорошие манеры, пока меня представляли.

— Очень приятно. Счастлив познакомиться с вами.

У миссис Кельсон были рыжие, но уже начинающие седеть волосы, а у мистера Кельсона прическа в стиле семидесятых: длинные волосы, закрывающие лоб и уши. То ли он еще не поседел, то ли подкрашивал волосы. Его улыбка мне не понравилась — глаза совсем не улыбались. В них словно застыл вопрос: «кто ты такой и что тебе нужно от моей дочери?».

А вот мать улыбалась по-настоящему. Миссис Кельсон очень понравился рисунок. Отец Эвэ выдавил «очень мило», но его лицо оставалось хмурым, и он незаметно переводил взгляд с рисунка на дочь.

— Ты сделал копию? — спросила Эвэ.

— Да, снял одну, отличную.

Я не стал уточнять, что копия была в два раза больше оригинала и висела теперь над моей кроватью. Это бы уже было чересчур.

— Что ты делаешь в Нью-Йорке, Гриффин? — спросил мистер Кельсон.

— Возвращаюсь домой из Европы. Я живу в Южной Калифорнии.

— Правда? Не в Англии? — Он посмотрел на дочь.

— Мы об этом не говорили, пап! Я встретила его в Лондоне, он оказался англичанином. Что я должна была подумать?

— Да, — добавил я. — В основном мы обсуждали рисование.

— Где же именно в Южной Калифорнии?

— Рядом с пустыней, в западной части Сан-Диего-сити. Ближайший населенный пункт называется Боррего Спрингс. — До сих пор это была правда, но далее я соврал. — Я полжизни прожил с отцом в Калифорнии, а потом в Лечлейде, в Оксфордшире, с бабушкой и дедушкой. Я навещал кузена своего друга, когда познакомился с Эвэ во Франции.

— Наверное, при таком образе жизни сложно учиться в школе, — предположила миссис Кельсон.

— Я заочник. Домашнее обучение. Это единственный вариант, который нам подошел. Когда поступлю в университет, будет иначе.

Эвэ поглядела на родителей. Потом сообщила:

— Мы пойдем с Гриффином в «Лаветас», пить кофе.

— У нас и здесь есть кофе… — Складка снова залегла между бровями мистера Кельсона, но миссис Кельсон прервала его, быстро сказав: — Конечно. А ланч вы будете есть в городе или хотите пообедать с нами? Из Принстона приедет Патрик.

Эвэ глянула на меня, затем сказала:

— Мой брат. Мы увидимся с ним после ланча, ладно?

— Хорошо, — ответила миссис Кельсон. — Он приедет на поезде в четыре семнадцать, так что постарайтесь вернуться вовремя.

— Ага, — ответила Эвэ.

Она схватила свое пальто — то огромное черное, в котором ходила в Европе — и, потонув в нем, потащила меня к двери.

— Пешком пойдем? — спросил я.

— Да, это рядом. На Стейт-стрит, возле станции, но на дальней стороне.

Она подхватила меня под левую руку, я напрягся, и она отпустила.

— Что такое? Тебе нехорошо?

Ее лицо вытянулось, словно от удара, и я поспешил заверить, что все в порядке.

— Извини. Я повредил спину, вот тут, слева. Я был бы рад, если бы ты взяла меня под правую руку.

Она просияла.

— Я сразу почувствовала, когда ты напрягся.

— Ага.

До «Лаветас» идти было десять минут, там мы взяли кофе на вынос. Позади кофейни между «Стейт-стейшн» и железнодорожной станцией протянулось кладбище.

— Тебе не холодно? — спросила она.

Сначала небо затянуло тучками, но теперь полностью развиднелось, и только ветер разносил повсюду соленые брызги.

— Надеюсь, будет теплее, если ты поделишься со мной своим пальто.

Она усмехнулась.

— Мне нравится, как работает твоя мысль.

Она указала на скамейку в дальнем углу кладбища:

— Вот сюда. Я здесь обычно рисую.

Эвэ широко распахнула свое пальто на скамье и жестом пригласила сесть. Когда я сел, мы оба в него завернулись.

— Ого! — сказала она.

Я еле осмеливался вздохнуть.

— Что?

— Мы оба в нем помешаемся. Я думала, ты крупнее.

В моей голове ты занимаешь гораздо больше места.

— Прости. Я всегда был маловат для своего…

Она меня поцеловала.

Я закрыл глаза и растворился в этом поцелуе.

Через секунду она отпрянула, и я сказал:

— Ты просто могла бы сказать «заткнись».

— Ты жалуешься, что ли? То есть…

На сей раз я остановил ее.

О боже.

Наши руки блуждали, ее руки направляли мои. Я чувствовал боль, но не ту, что терзала меня в предыдущие недели. Ее рука, двигаясь под моей рубашкой, наткнулась на мою рану, и я прямо-таки заорал ей в ухо.

— Прости. Мне только вчера сняли швы, и это место все еще… э-э… уязвимое.

— Швы?! А что случилось? — Она повернула меня и задрала на мне рубаху. — Господи Иисусе! Что произошло?

Я шевелил губами, но не мог ничего произнести.

— Гриффин! В чем дело? Кто-то ведь сделал это с тобой?

— Ну… да, — признался я.

— Почему? Это ведь от ножа, да?

— Да, — торопливо сказал я. — Он целился в мою почку.

Я встал, заправил рубаху и надел куртку.

— Холодно.

Она запахнула пальто.

— Кто это сделал?

— Я соврал твоим родителям.

Она выглядела сбитой с толку.

— Что? Почему ты не можешь прямо ответить на вопрос? Что это значит, что ты соврал моим родителям?

— Я не живу с родственниками. У меня нет дедушки и бабушки. У меня нет дяди. После того, как моих родителей… как они умерли, я жил у друга в Мехико, потом уже обзавелся собственным жилищем. Жильем в пустыне, о котором я тебе говорил.

— Какое это все имеет отношение к ране у тебя на боку?

Я с силой пнул ворох прошлогодних листьев, пожухлых и скрюченных, так что они разлетелись. Это было ошибкой.

— Ой! — Я заковылял, описывая круги и потирая левый бок. — Я пытаюсь сказать, что не хочу больше врать. Но и сумасшедшим мне тоже не хочется выглядеть в твоих глазах. А большая часть моего рассказа похожа на бред сумасшедшего.

Она подтянула под себя ноги, накрыла полами пальто и обхватила руками.

— Типа чего?

— Люди, которые убили моих родителей, пытаются убить меня. Во время покушения на меня убили моих папу и маму.

Было похоже, что она собирается заплакать. Она мне не верит. Думает, я больной. Я протянул руку и принял позу регулировщика на дороге, останавливающего поток машин.

— Подожди. Я докажу.

И я прыгнул.

Она сейчас закричит и убежит, думал я, сдирая копии газетных статей с фанерной доски в Норе.

И прыгнул обратно.

Она вскочила со скамьи, но не двигалась с места. Рот закрыт рукой. Увидев меня, отшатнулась и резко села обратно, так как ее каменный край ударил ее под коленки.

Я шагнул к ней, она тяжело дышала, и ее глаза расширились. Наконец она отпрянула. И я сразу понял, каково ей было, когда я шарахнулся от нее возле дома в тот момент, когда она пыталась взять меня под руку и случайно задела мою рану. Я подошел очень медленно и положил бумаги на край скамьи, но едва убрал руку, как ветер попытался их разметать, и мне пришлось придержать листки рукой.