Питер Хёг - Условно пригодные

• Название: Условно пригодные
• Автор: Питер Хёг
• Издательство: «Симпозиум»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-89091-207-0

«Условно пригодные» (1993) — четвертый роман Питера Хёга (р. 1957), автора знаменитой «Смиллы и ее чувства снега» (1992).

Трое одиноких детей из школы-интерната пытаются выяснить природу времени и раскрыть тайный заговор взрослых, нарушить ограничения и правила, направленные на подавление личности.

---

У нас снова был урок с Фредхоем с 10.50 до 11.40, то есть в то время, когда я, согласно плану, должен был уйти из класса. Нам не везло, но ничего не поделаешь – всем естественнонаучным дисциплинам отводилось в расписании больше времени, чем каким-либо другим.

Однако все оказалось не так уж плохо. Поскольку я не выспался, второй день ничего не ел, и к тому же на меня все еще действовал медный купорос, выглядел я не лучшим образом. Когда я подошел в Фредхою и прямо сказал ему, что плохо себя чувствую, он разрешил мне уйти.

– Это уже второй день подряд,- сказал он.- Поговорим после урока.

После урока ничего уже не будет, подумал я, хотя и не очень ясно было, что должно произойти,- после урока школьное время перестанет существовать.

Я поднялся на шестой этаж, по пути мне никто не встретился, я прошел мимо санчасти, не заглянув туда.

Дверь в канцелярию была открыта, я услышал, как секретарша там с кем-то говорит. Это не было предусмотрено планом, Катарина показала на расписание: в среду и четверг с 11.00 до 12.00 ее нет.

Сначала я остановился. Мы все привыкли к тому, что школьное расписание непогрешимо, – когда я учился в школе, в расписание классов почти никогда не вносили изменений. Если ты сталкивался с изменением, то начинал чувствовать свою беспомощность.

Тогда я пошел в санчасть – у меня оставалось всего несколько минут. Август спал, но на этот раз мне пришлось разбудить его, я очень резко потряс его, и он довольно быстро проснулся. Из-за шлангов в носу он не мог говорить.

– Я пришел,- сказал я,- ты должен помочь мне.

Времени для объяснений не было. Я частично освободил его от ремней и дал ему в руки его банку с мочой.

– Скоро зазвонит телефон,- сказал я,- потом ты медленно сосчитаешь до трех, а затем начнешь шуметь, но не очень громко.

Когда я вышел в коридор, была ровно половика. Вокруг не было ни души. Мы двигались по узким туннелям времени и пространства, существовавшим только в это мгновение; через несколько минут раздастся телефонный звонок, все сбегутся – и тогда всему конец. Но в настоящий момент в потоке времени, между секундами, нам удалось освободить себе место.

Тут зазвонил телефон, и я вошел в канцелярию.

– Частная школа Биля,- сказала она.

– Мне кажется, он сейчас задохнется,- сказал я.

Секретарша работала в этой школе уже несколько лет, говорили, что она дальняя родственница Биля, при любых других обстоятельствах она бы сначала закончила разговор и не стала бы вести себя таким образом в присутствии ученика. Но теперь ситуация изменилась, все в школе вышло из равновесия, все чувствовали приближение чего-то неизвестного,- услышав меня, она замерла.

В это мгновение из санчасти раздался звук, это он бросил банку на пол, звук был тревожным, но при этом не слишком громким – как раз таким, как надо.

Я почувствовал, что она начинает терять самообладание. Однако ей хватило выдержки, чтобы сказать в трубку: «Минутку». Потом она выбежала.

Я взял трубку, это был мужской голос.

– Я бы хотел поговорить с Хессен,- сказал он.

Катарина описала мне, как выглядит панель коммутатора, она находилась слева от письменного стола, она сказала, что на ней все четко и понятно написано, так что думать не надо будет, и так оно и оказалось,- если бы надо было думать, я бы пропал.

К коммутатору вели три провода, я не знал, по какому он говорит, я вытащил все три, когда я вытаскивал третий, связь прервалась, этот последний провод я и вставил в тот контакт, на котором было написано: «Телефон учеников». Катарина сказала, что он зазвонит автоматически и чтобы я слушал в наушники. Однако она не могла предусмотреть, что секретарша будет прямо за дверью.

Я слышал, как зазвонил телефон, слышал, как сняли трубку. Потом сказали: «Кабинет психологии».

Это был голос Катарины.

– Это Баунсбак-Коль, – сказал он. – Хессен на месте?

Она ответила так, как будто не слышала вопроса.

– Все так, как мы и сообщали,- сказала она,- у нас большие сложности, мы просим вас немедленно приехать.

– Это совершенно исключено,- ответил он.

– Это касается Августа Йоона, о котором мы сообщали, речь идет о насильственных действиях.

– Я хочу поговорить с Хессен,- настаивал он.

Я запомнил его в день вручения наград на стадионе Гладсаксе, у него была служебная машина с шофером. Хорошо одетый и величественный. Похоже было, что он звонит из своего кабинета.

Мое положение стало еще сложнее, когда я услышал другой звук. Я стоял спиной к двери в кабинет Биля. Оттуда и доносился его голос. По нашему плану его не должно было там быть, но тем не менее он был там.

Теперь я находился в большой опасности, зажатый между секретаршей, Билем и начальником отдела образования.

– Мы снимаем с себя всякую ответственность, – заявила Катарина.- Все рушится.

Он требовал Хессен, а она ему не ответила. Это был голос Катарины, и тем не менее это была не она. Один из тех людей, которые скрывались в ней и которых я никогда не смогу понять, взял верх.

Мне было слышно его дыхание.

– Я сейчас приеду,- сказал он.- Переключите меня на канцелярию.

Я переставил контакт туда, где он был прежде.

– Канцелярия,- ответил я.

– Позовите Биля.

Он не поверил ей. Ему нужна была определенность.

– Его вызвали,- сказал я.- Произошел несчастный случай.

Мне было слышно, как секретарша бежит по коридору. Я положил трубку. Она вошла в дверь.

– Ему плохо,- сказала она,- надо найти Флаккедама.

– Я как раз собирался вниз к нему,- ответил я.- Я попрошу его сразу же подняться сюда.

Она едва понимала, что я говорю.

– Он такой худой,- сказала она.

13

Не могло быть и речи о том, чтобы теперь возвращаться в класс или в жилой корпус. Фредхой хотел поговорить со мной – возможно, он ищет меня. Не было ни одного места в школе, где бы я мог отсидеться, чувствуя себя в безопасности. Я спустился на лестницу между первым и вторым этажами, напротив младших классов, здесь мне будет видно, когда пойдет кто-нибудь из учителей, и я успею спрятаться. Когда прозвенел звонок, означающий конец времени, отведенного на обед, я влился в общий поток, который вынес меня во двор. Дежурным преподавателем был Флаэ Биль, но он не проявлял никаких признаков беспокойства. В какой-то момент в воротах появился Фредхой, но я пригнулся, а когда снова поднял голову, он уже исчез,- если все ученики собирались вместе, их оказывалось так много, и все были так похожи, что среди них трудно было найти кого-нибудь одного.

Но Катарину я увидел, а когда Флаэ оказался в противоположном конце двора, мы оба подошли к черте, разделяющей двор. Мы шли рядом по обе стороны черты от стены к зданию школы, не глядя друг на друга.

– Он может появиться в любой момент,- сказала она.- Когда прозвенит звонок, не ходи на урок, отправляйся в южный двор встречать его.

– Они будут искать меня,- сказал я.- И тебя тоже.

– Только после урока.

– Времени не хватит,- сказал я.

Вокруг нас играли в пятнашки. Асфальт был покрыт ледяной коркой, все бегали парами, взявшись за руки. Каждая пара состояла из мальчика и девочки. Было скользко, поэтому трудно было крепко держаться друг за друга и пришлось снять рукавички. То есть девочку держали за руку, касаясь ладонью ее ладони. К тому же приближалось Рождество, это усиливало ощущение всеобщей расслабленности.

Мы смотрели, как они играют, еще недавно мы играли вместе с ними, а теперь они вдруг стали казаться совсем далекими. Дело было не только в том, что меня исключили и я скоро отсюда уеду, а поэтому не имело никакого смысла особенно думать о них. Дело было в другом: в Катарине, и в том поцелуе, и в Августе, и в том, что мы уже почти поняли все, и в том, что обратного пути не было.

– Я хочу тебя кое о чем спросить,- сказала она,- ты можешь переставить школьные часы, те, что звонят с урока и на урок?

В воспитательном доме о начале и конце урока возвещал маленький колокольчик, который висел под навесом рядом со зданием школы. Для того чтобы интернатские дети знали о том, что пора в столовую или спать, использовался звонок большего размера, который висел перед входом. Оба эти звонка были подарками королевской семьи. Работа «звонаря», то есть того, кто должен был звонить в звонок, нравилась всем, но звонарем назначали только кого-нибудь из старшеклассников, того, кто как-нибудь особенно отличился.

Пока я был в воспитательном доме, ни разу не случалось, чтобы кто-нибудь другой, кроме звонаря, коснулся звонка. Но поскольку звонки висели у всех на виду, было все-таки назначено официальное наказание для тех, кто, не имея на это права, притронется к звонку, этим наказанием было немедленное исключение.

В школе Биля никто не говорил о возможности такого наказания, звонки были у всех на виду, а сами часы никто не видел, мысль о том, чтобы как-нибудь добраться до них, никому не приходила в голову. Пока Катарина не упомянула об этом, ни я, ни кто-нибудь другой не мог себе такого представить.