Николай Греч - Воспоминания о моей жизни

• Название: Воспоминания о моей жизни
• Автор: Николай Греч
• Издательство: Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-8159-0201-2

В этой книге — наиболее полный текст знаменитых воспоминаний Николая Ивановича Греча (1787–1867) — журналиста и издателя, писателя и филолога, члена-корреспондента Петербургской Академии наук, подготовленные путем соединения текста книги 1886 года (там были цензурные изъятия) и 1930 года (купюры там восстановлены по рукописи, но сделаны иные сокращения). Сохранены особенности авторского стиля, но орфография и пунктуация приближены к современным.

«Записки о моей жизни» — ценный вклад в мемуарную литературу конца XVIII и начала XIX века. Екатерина, Павел, Александр I, Аракчеев, Сперанский и Магницкий — с одной стороны, восстание в Семеновском полку и декабристы — с другой, и, наконец, ряд виднейших литературных деятелей: Державин, Жуковский, Пушкин, Сенковский, Воейков, Булгарин — вот тот круг лиц и событий, который охвачен «Записками».

Данный текст скомпилирован по трем изданиям "Записок" 1990, 2000, 2002 года.

---

Глава двенадцатая Краткие биографии

Григорий Иванович Вилламов

Вилламов знаменит в немецкой литературе как поэт и эллинист. Он восстановил из разных обрывков древние дифирамбы, не дошедшие до нас в целости. В Германии идет поверье, что он умер с голоду. Это неправда: он умер в бедности, в нечистоте, среди ученого и поэтического беспорядка, но не с голоду. Оставшиеся после него дети — сын, Григорий, и дочь, Елисавета, взяты были на попечение пасторами Петровской церкви.

Не знаю, по какому случаю Елисавета Ивановна Вилламова получила самое блистательное воспитание. Она была воспитательницею великой княжны Александры Павловны. Екатерина II ее жаловала, а Мария Федоровна ненавидела. Она была замужем за тайным советником Сергием Сергиевичем Ланским; овдовев, она вдалась в разные спекуляции и разорилась. Потом занималась она литературой и издавала детские книги на французском языке. Я узнал ее в старости и не мог надивиться ее уму, образованию и любезности.

Григорий Иванович Вилламов был человек необыкновенного ума и дарований. Он был определен в Иностранную коллегию и вскоре отправлен секретарем посольства в Стокгольм. Там женился он на дочери жившего издавна в Швеции русского купца Артемия Семенова Свербихина. Жена его была воспитанием и образованием шведка, а по религии — православная; он — совершенно русский человек и лютеранин.

Государыня Мария Федоровна искала себе в 1801 году секретаря. Вилламов в то время случился в Петербурге, был рекомендован государыне, понравился ей, поступил к ней на службу, остался при ее особе до ее кончины, да и после, до своей смерти, заведовал ее учреждениями.

Я не знал человека умнее, сметливее, любезнее его. Дарования он имел удивительные, особенно по секретарской должности: он писал правильно и красноречиво по-русски, по-немецки и по-французски, без приготовления, все прямо набело; потом снимали с писаний его отпуски в канцелярии. Почерк у него был прекрасный, и работал он с удивительной легкостью. Однажды приятели побились с ним об заклад: заставив его в одно и то же время писать деловую бумагу по-русски, разговаривать по-немецки и петь французский водевиль.

В бытность мою в Гатчине (в 1820/21 гг.) видал я образ его жизни. Он помещался в тесной квартире из двух комнат во флигеле дворца: одна комната завалена была бумагами, в другой он спал. Поутру едва могли его добудиться. Государыня каждые четверть часа присылала за ним то камердинера, то скорохода. Слуга его отсылал со словами: «Григорий Иванович почивает», а между тем пытался разбудить его. Наконец, часу в десятом, он вставал, умывался и одевался наскоро, посыпал голову пудрой (к императрице иначе нельзя было являться) и выпивал чашку простывшего скверного придворного кофе, закусывая длинным сухарем, забирал бумаги и уходил к государыне. Проработав у ней часу до первого, возвращался домой, бросал бумаги, надевал сюртук (осенью и зимою) и длинные сапоги и уходил бродить по саду и по лесу. Возвращался часу в третьем и садился за работу: в это время он обыкновенно отправлял пустую корреспонденцию государыни с немецкими королевами и принцессами на немецком и на французском языках. Потом отправлялся к обеду императрицы, за которым был душой беседы. После обеда играл с внуком государыни, будущим Александром II, нянчил Марию Николаевну и уходил домой; до семи часов работал, а потом, явясь в гостиной, наслаждался и наслаждал беседой. Ужинал весело и, воротившись домой, работал до трех-четырех часов утра.

Во время пребывания государыни (в 1812—15 гг.) в Гатчине и зимой он писал еще, в заключение ночных трудов, на французском языке «Гатчинскую газету», наполняя ее всякими умными вздорами и городскими сплетнями, и читал ее государыне после доклада; потом повторял чтение на вечерней беседе. Память у него была удивительная, и вообще преисполнен он был редкими дарованиями. В начале 1847 года сделался с ним паралич, и он лишился употребления языка. Знаками выразил он желание приобщиться по обряду греческой церкви, что и было исполнено. На другой день он умер и был погребен как православный болярин Григорий. Он всегда изъявлял желание перейти, перед кончиной, в русскую веру, чтоб быть погребенным подле любимой его дочери, Анны Григорьевны Гец. Все дети его — люди почтенные и достойные. Один из них был поэт и переводил на русский язык стихотворения деда. Он утонул в Дерпте, где учился.

Яков Александрович Дружинин

Дружинин оставался секретарем при императорской комнате не только до кончины императрицы, но и во все царствование императора Павла, который весьма благоволил к нему. Падали вельможи, сменялись министры, начинались войны, заключались мирные трактаты, весь мир переменял несколько раз свое положение — Дружинин оставался на своем месте.

Любопытно было сказание его о последнем дне царствования Павла. Окончив дела свои по комнате царской, Дружинин весь день 11 марта 1801 г. хлопотал по делу какой-то вдовы и приехал домой поздно вечером, утомленный дневной работой. Он уже готовился раздеваться, как ему объявили, что пришел один отставной истопник, служивший при отце его и, заливаясь слезами, объявил, что непременно хочет его видеть.

— Верно, пьян? — спросил Я.А.Дружинин.

— Да, кажется, что так, но никак не отстает, а утверждает, что должен вам объявить что-то важное, — отвечал слуга.

Я.А. вышел в кухню, где сидел истопник, и с досадой спросил его:

— Что тебе надо, Васильич? Поди домой, да выспись.

— Нет, батюшка Яков Александрович, — сказал тот, рыдая, — не пьян я, а беда большая случилась. Они, судырь, его уходили.

— Кого?

— Да его, батюшку, императора Павла Петровича.

— Что ты, глупый пьяница, врешь! Еще доберешься до беды.

— Нет, батюшка, отнюдь не вру. Точно сердечного уходили.

— Перестань! — сказал Я.А., дал человеку своему полтинник и велел нанять извозчика, чтоб, отвез Васильича домой, а тот все твердил свое.

Дружинин лег спать, встал, по обыкновению, в пять часов утра, причесался, оделся и поехал в карете во дворец. Подъехав к Михайловскому замку, видит большое стечение войска, слышит шум и беготню и думает, что это какие-нибудь маневры. Внизу у крыльца видит знакомца своего, караульного офицера Семеновского полка, Николева, здоровается с ним и идет вверх. Лишь только он хочет войти в двери, два семеновских часовых ставят перед ним ружья накрест. «Не велено пускать!»

Дружинин, вообразив, что это шутка Николева, закричал ему сверху:

— Вели же пропустить меня!

— Пропустить! — сказал Николев, и Дружинин вошел в длинную анфиладу комнат.

Видит, из четвертой комнаты идет к нему навстречу камердинер государев в глубоком трауре. Тут вспомнил он слова истопника, движение на улице, строгость часовых и догадался, в чем дело.

— Что, Яков Александрович, — сказал камердинер, подошедши к нему, — конечно, вы пришли проститься с телом?

— Точно так, — отвечал Дружинин.

— Так пойдемте, — сказал камердинер, — царство ему небесное.

Дружинин поступил в канцелярию статс-секретаря Ник.Ник.Новосильцева и был употребляем при многих тогдашних преобразованиях, потом перешел в Министерство финансов, был директором канцелярии министра, а потом Мануфактурного департамента. Он был человек очень способный к делам, мастер писать и отписываться, притом до чрезвычайности добр, снисходителен и услужлив. По утрам передняя его была наполнена нищими и — заимодавцами.

Его срезала любовь к женскому полу и плоды ее. Граф Канкрин сказал мне о нем однажды: «Яков Александрович добрый и способный человек; жаль только, что у него много детей». Для поддержания и содержания всего своего исчадия, законного и беззаконного, издерживал он все свои доходы, достаточные для иного; кроме того, принужден был не отказываться от благодарности и занимал деньги где мог. Когда он умер, в той самой комнате, где родился, едва было чем его похоронить. Ко мне он всегда был очень добр, и я никогда его не забуду. Таких людей нынче немного.

Фридрих-Цесарь Лагарп

Лагарп (La Harpe) родился в благородной швейцарской семье, в Ролле, в 1754 году. Он учился праву в Тюбингенском университете и несколько времени был адвокатом в Берне. В 1782 году был приглашен в Петербург и сделался воспитателем великих князей Александра и Константина Павловичей.

Окончив порученное ему дело в 1795 году, он воротился в отечество свое, осыпанный милостями Екатерины II. Потом он жил в Берне и в Париже и деятельно занимался политикой. В Швейцарии был он, в 1798 году, избран в члены Гельветической директории, за что император Павел лишил его чинов и пенсиона. В 1802 году приезжал он в С.-Петербург, чтобы поздравить своего воспитанника со вступлением на престол, и впоследствии жил близ Парижа, в Плесси-Пике, занимаясь земледелием и естественными науками. По взятии Парижа Александр посетил его, пожаловал в чин тайного советника и надел на него Андреевскую ленту. На Венском конгрессе он убедил Александра вступиться за кантоны Ваадский и Аргаусский, притесненные бернской аристократиею. Последние годы свои провел он в Ролле, пользуясь общим вниманием и уважением. Скончался Лагарп 26 марта 1838 года.