Николай Греч - Воспоминания о моей жизни

• Название: Воспоминания о моей жизни
• Автор: Николай Греч
• Издательство: Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-8159-0201-2

В этой книге — наиболее полный текст знаменитых воспоминаний Николая Ивановича Греча (1787–1867) — журналиста и издателя, писателя и филолога, члена-корреспондента Петербургской Академии наук, подготовленные путем соединения текста книги 1886 года (там были цензурные изъятия) и 1930 года (купюры там восстановлены по рукописи, но сделаны иные сокращения). Сохранены особенности авторского стиля, но орфография и пунктуация приближены к современным.

«Записки о моей жизни» — ценный вклад в мемуарную литературу конца XVIII и начала XIX века. Екатерина, Павел, Александр I, Аракчеев, Сперанский и Магницкий — с одной стороны, восстание в Семеновском полку и декабристы — с другой, и, наконец, ряд виднейших литературных деятелей: Державин, Жуковский, Пушкин, Сенковский, Воейков, Булгарин — вот тот круг лиц и событий, который охвачен «Записками».

Данный текст скомпилирован по трем изданиям "Записок" 1990, 2000, 2002 года.

---

Около 20 сентября приехал ко мне тогдашний начальник мой, Иван Осипович Тимковский, человек самый благородный и добрый, которому я многим в жизни обязан, и привез рукописное немецкое сочинение Э. М. Арндта «Глас Истины», в котором излагалось плачевное состояние Европы и предвещалось скорое ее освобождение. Эта статья написана была совершенно в тогдашнем нашем духе и, для нашего расположения, слогом восторженным и даже немного напыщенным, но нам тогда было не до простоты. «Эту статью, — сказал Иван Осипович, — сообщил мне Сергий Семенович (Уваров, нынешний министр народного просвещения, тогдашний попечитель Санкт-петербургского учебного округа), чтоб я отдал ее кому-нибудь для перевода. Я назвал вас, и его превосходительство просит вас перевести ее как можно скорее и доставить ему». Я с жадностью бросился за эту работу, просидел над нею ночь; другой день провел в должности и вечером отнес бумагу к Сергию Семеновичу. Иван Осипович был там. Перевод мой, сделанный со всеусердием, в полном чувстве того, что должно было выразить, им понравился. Иван Осипович, бывший цензором, тут же подписал на нем одобрение к печати.

— Но где бы это напечатать? — спросил Сергий Семенович.

— Напечатать особой книжкой, — сказал Иван Осипович, — политические журналы и даже политические статьи в журналах у нас воспрещены.

— Но теперь обстоятельства переменились, и государь непременно позволит. Если б только найти редактора…

— Его искать недалеко, — прибавил Иван Осипович, посмотрев на меня.

— Вы соглашаетесь? — спросил Сергий Семенович…

Я отвечал с восторгом, что почту это занятие верховным благом в жизни.

— Надобно бы написать программу.

— Сию же минуту, — сказал я, садясь за стол.

— Как бы назвать журнал?

Слова из письма моего брата мелькнули у меня в уме.

— «Сын Отечества», — произнес я медленно и запинаясь.

— Прекрасно, — сказал Сергий Семенович. — Пишите!

Не было трудно написать то, что давно зрело у меня в голове. Сергий Семенович прочитал программу, сделал в ней некоторые перемены и сказал, что доложит министру. На другой день напечатал я «Глас Истины» и пустил в публику по скромной цене, по рублю медью. Передняя моя была беспрестанно наполнена покупателями. Но я не думал о денежных барышах. Это приносило мне удовольствие, потому что радовало и утешало моих домашних, которые все еще думали, что придется бежать из Петербурга. Прошла неделя, и я не слыхал об успехе моего плана. Однажды прихожу домой из классов и вижу, в передней у себя, министерского курьера.

— Пожалуйте к графу Алексею Кирилловичу Разумовскому, — сказал он мне. — Пожалуйте сию же минуту: он вас ожидает.

Я поспешил приодеться и отправился к министру. Граф принял меня очень ласково и объявил что государь изволил утвердить мой проект журнала. Я поклонился.

— Что вы полагаете напечатать в первой книжке? — спросил граф.

Я не ожидал этого вопроса и отвечал:

— Журналы начинаются с января; до того времени можно придумать.

— Как?! — возразил граф. — Я думал, что вы начнете теперь же. Государь, по моим словам, ожидает первой книжки на будущей неделе.

— С этими словами посмотрел он на меня в недоумении.

— Если так, — отвечал я, — то книжка будет готова, — и начал вытаскивать из карманов рукописи, с которыми возился в то время с утра до ночи. — Напечатаю «Глас Истины»; потом извлечение из испанских известий, потом вот эти стихи.

— Какие? — спросил граф.

Я прочитал их, граф смеялся, слушая, одобрил все и отпустил меня очень приветливо. Какие были эти стихи? — спросите вы. Их сочинил покойный Иван Афанасьевич Кованько, лишь только пришла весть о взятии Москвы. Они оканчивались следующим куплетом:

Побывать в столице слава,
Но умеем мы отмщать:
Знает крепко то Варшава,
И Париж то будет знать.

Эти стихи повлекли с самого начала гонение на «Сына Отечества». Паркетные умники утверждали, что нехорошо хвастать так бесстыдно и хвалиться несбыточными мечтаниями. Они не видели, что не должно хвастать в счастье, а ободрять дух народа в беде можно всеми способами, только не ложью и не обманом. Впрочем, Провидение через полтора года оправдало это предвидение русского сердца. От графа поехал я в бумажную лавку Алексея Алексеевича Заветного и взял в долг бумаги на триста рублей, а потом завернул к содержателю типографии Иоаннесову, с запросом, решается ли он печатать журнал в ожидании будущих благ. Он согласился. Дома нашел я посланного от Алексея Николаевича Оленина, который приглашал меня к себе немедленно. Я отправился и к нему. Он уже знал о позволении государя и сообщил мне разные материалы для «Сына Отечества».

— Да получили ли вы что-нибудь для начатия журнала? — спросил он.

— Не получал, — отвечал я, — да мне и не нужно. Надеюсь, что печатание и бумага окупятся.

— Оно так, — отвечал Алексей Николаевич, — да все же с деньгами начинать лучше. Я постараюсь.

Оттуда поехал я к Сергию Семеновичу Уварову, благодарить его за предстательство, и был принят им с предупредительностью и лаской, которые совершенно ободрили меня начать труд, едва ли бывший мне по силам. Дотоле бродил я как в чаду, а когда принялся за дело, увидел, что оно не так-то легко; но благосклонное пособие, советы, указания и поощрения почтенных начальников моих уравняли предо мной шероховатый путь скоротечного вестника, и я работал усердно, с уверенностью в важности моего дела и с надеждой на успех. За два дня до выхода в свет первой книжки получил я уведомление, что государь император, по докладу А. Н. Оленина, который рекомендовал ему меня как своего воспитанника, пожаловал мне, на первые расходы по изданию, тысячу рублей. Тогда это было для меня важнее, нежели впоследствии десять тысяч.

Вышла первая книжка и была принята публикой с одобрением, какого я не ожидал. Накануне выхода второй книжки Сергий Семенович прислал за мной и сообщил известие об освобождении Москвы. В третьей была напечатана его статья (под заглавием «Письмо из Тамбова»), в которой предрекалось сооружение колонны во славу государя, с надписью: «Александру I, по взятии Москвы не отчаявшемуся, благодарная Россия».

Глава восьмая "Воспоминания старика"

Часть первая

Книга барона Корфа о вступлении на престол императора Николая Павловича по справедливости возбудила общее любопытство и внимание, описав нам события и сообщив документы, отчасти покрытые мраком неизвестности; но она не вполне удовлетворила ожиданиям публики, ограничиваясь описанием случившегося именно с лицами императорской фамилии и не вдаваясь в подробности, в описание происшествий отдельных, сопровождавших этот важный и необыкновенный эпизод русской истории. К тому же еще автор этой книги, камергер, статс-секретарь, член Государственного совета, — следственно, человек, связанный обстоятельствами и отношениями, и не мог описывать всего и точно так, как было на самом деле. Желательно, чтоб другие лица, бывшие близкими свидетелями тех событий, передали их беспристрастно, со всех сторон и со всеми подробностями.

Нельзя требовать исполнения этого от одного человека. Никто не может быть ни вездесущим, ни всеведущим. Пусть каждый, кто видел или слышал что-либо о случаях того времени, опишет, что ему известно: из этих разноцветных камешков составится полная и верная мозаика для потомства. Главное, чтоб говорили правду, ничего не утаивали, не украшая и не прибавляя.

Желая подать тому пример, я напишу все, что мне известно о тогдашних событиях и обстоятельствах, которые я видел вблизи, о деятелях того времени и о действиях их, просто и сколь возможно правдиво, не стесняясь мыслью ни о какой цензуре, не руководствуясь ни пристрастием, ни каким-либо враждебным чувством к кому бы то ни было. Это простые воспоминания, излагаемые безыскусственно, без всякого стеснения какими бы то ни было правилами или системами, долженствующие почерпать цену и важность в истине моих слов и моего прямодушия.

Это написал я 4 ноября 1857 года, когда еще не выходила книга Герцена о 14-м декабря 1825 года. Если в то время, когда написаны были мной эти строки, я считал полезным описать добросовестно и правдиво происшествие того времени, то ныне считаю это священной обязанностью. Гнусный беглец дерзает чернить своею пакостью даже людей достойных и благородных, осуждать нашу землю и выхвалять наглость, бессовестность, подлость, вероломство и кровожадность. Долг всякого честного человека и гражданина русского вступиться за правду и смело высказать ее перед светом и потомством.

4-го августа 1858 года

Для точного уразумения причин, свойств и обстоятельств странного заговора и мятежа 1825 года, нужно беспристрастно рассмотреть характер и царствование императора Александра Павловича. Воспоминания о нем современников вскоре изгладятся совершенно, и он будет изображаться в истории, по разнообразным и противоречивым преданиям и лицемерным документам, в ложном и превратном виде.