Алексей Колобродов - Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве

• Название: Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве
• Автор: Алексей Колобродов
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93682-816-4

Эта книга — первая серьезная попытка разобраться с феноменом многолетнего российского лидера Владимира Путина языком искусства, посредством текстов и смыслов, произведенных как в России девяностых и нулевых, так и созданных ранее, но предвосхитивших контексты путинского времени.

Автор — журналист, прозаик и литературный критик Алексей Колобродов — анализирует кино, телевидение, шоу-бизнес и музыкальный андеграунд, но в большей степени современную русскую литературу, заявляя в авторском предуведомлении: книга родилась именно на стыке литературы и политики.

А. Колобродов использует в качестве экспертов Федора Достоевского, Николая Носова, Василия Аксенова, Владимира Высоцкого, Александра Проханова, Виктора Пелевина, Дмитрия Быкова, Захара Прилепина, Юлию Латынину и других авторов.

Исследование, не лишенное некоторой провокативности и авторского произвола, тем не менее многое объясняет серьезному читателю о времени, природе власти, механизме общественных движений и энергии заблуждений.

---

Таким образом, Евгений Анатольевич признает: составители альманаха, заклейменного официозом проклятьем «антисоветский», по возможности старались не подставляться и не публиковать в «Метрополе» заведомо антисоветские (по их мнению) вещи.

Трудно оспаривать классика, и пусть будет хоть памфлет…

«Товарищ Сталин» даже по тем, 1978–1979, временам — вещь вполне невинная. Никакая не политическая сатира, но стеб — причем мягкий и теплый, и в обе стороны советского света — по отношению как к зэкам, так и к Вождю. Собственно, это вечные русские «Отцы и дети» и притча о блудном сыне на новой фене, вслушайтесь (или вчитайтесь) в текст. Марксисты — мертвяки и доходяги — туземцы подобных песенных материков и архипелагов, см. канонический вариант «По тундре». Приметы, не особо шаламовские, лагерного быта тут вроде звеньев цепи, связывающей зэков со Сталиным, основное же в песне — ироничная и конфузливая сыновняя даже не симпатия, а любовь… В «Метрополе» напечатаны не менее известные лагерные вещи Алешковского: «Окурочек» и «Лесбийская»; логика составителей понятна — лирика, какие претензии.

Однако «Лесбийская» — пусть экзотический и карикатурный, но тем не менее гимн однополой любви, да еще в специфическом антураже: всё, связанное с женскими зонами, табуировано у нас до сих пор — не столько цензурой, сколько общественным сознанием.

«Окурочек» — новелла как раз при всей своей сентиментальности очень шаламовская, о любви, не просто отменяющей границы между лагерем и волей, это песня с густым намеком на альтернативную властную иерархию:

Господа из влиятельных лагерных урок
За размах уважали меня —

что откровенно диссонирует с советскими представлениями о мироустройстве.

Я бы на месте и составителей, и гонителей напрягался как раз из-за явно провокационных «Окурочка» с «Лесбийской», а не толерантного — в тогдашнем смысле — «Товарища Сталина». Охотно, впрочем, допускаю, что «метропольцы» знали тогдашние «нельзя за флажки» лучше и тоньше. И все же не отпускает мысль о демонизации советской власти задним числом.

Роман киевского прозаика Алексея Никитина «Истеми» (красиво изданный «Ад Маргинемом») — своеобразный римейк «Кондуита и Швамбрании» Льва Кассиля. Завязка сюжета (арест четырех студентов-радиофизиков за игру «с политическим подтекстом») напрямую отсылает к эпизоду «КиШ», когда братьев Лёлю и Осю винтят чекисты за найденные при обыске швамбранские военные карты и планы заговорщиков. В финале беседы с начальником ЧК города Покровска 1919 года мальчишек угощают чаем с сахарином, награждают комплиментами и обещают в скором времени устроить в России светлую жизнь получше швамбранской.

Киевские студенты 1983–1984 годов заняты обустройством собственной реальности: разделили по своим швамбраниям, империям, каганатам и халифатам Евразию, воюют и торгуют; интриги, дипломатия.

Всё последующее дольше и горше сахарина: два месяца за Конторой, отчисление из универа, Советская армия, и — как подспудно констатируется со скупой мужской слезой — загубленные (пусть и не насовсем, хотя одна и насовсем) жизни.

Тут, собственно, и возникает вопрос, который уже не отпустит читателя, — о достоверности фабулы. Не о художественной правде («У Гоголя черт входит в избу — верю, у писателя N учительница в класс — не верю»), а именно о соответствии фактуры историческим или (в случае мутноватых бизнес-схем из романа «Истеми») — экономическим реалиям.

Воля ваша, но чрезвычайно трудно поверить в то, чтобы киевский КГБ вдруг поволок четырех ботаников в острог за геополитический виртуал. Да еще на закате Совка, когда астматический генсек К. У. Черненко олицетворял собой гниение и распад идеологии, похороны вождей превратились в шоу маст гоу, а первоклассники рассказывали политические анекдоты друг другу и родителям… Может, конечно, в УССР Контора отличалась особенной свирепостью, но не большей, думаю, чем глава МГБ Абакумов в 1951 году, который высказался об участниках некоего «Союза борьбы за дело революции» (16 юношей и девушек, обсуждавших, между прочим, план убийства Маленкова): «Способны только на болтовню… Серьезных террористических намерений у них не было».

Чекисты могли быть дураками, но едва ли — параноиками, а что с какого-то момента увлеклись игрой вместе с ребятами — достоверности сюжету не добавляет.

Это я всё к тому, что и тогда особым оруэллом не пахло, а уж сегодня с двойным подозрением следует относиться к разговорам о «запрещенности», цензуре и прочем неформате. Хотя последний теперь понятие не только вкусовое, но и политическое.

Продвинутая аудитория «Эха Москвы» все новогодние каникулы-2012 делилась впечатлениями о голубых: огоньках, галкиных, борях моисеевых. На высочайшем градусе сердец и глоток. Чего там было больше — гомофобии или гражданского протеста (а в декабре прогремели Сахаровы и Болотные, эховская аудитория самообольщалась и бралась за руки, чтоб не пропасть поодиночке), судить не берусь. Скорее, стремления заменить чужую попсу своей, социально близкой.

* * *

Впрочем, был краткий эпизод в обозримом прошлом, когда музыка преследовалась целыми жанрами. Всё тот же К. У. Черненко.

Появился список запрещенных рок-групп, зарубежных и наших, концертная деятельность прекратилась в принципе, редкие квартирники проходили в атмосфере тотального стрёма; именно тогда посадили культовых сегодня музыкантов — Алексея Романова из «Воскресенья» и екатеринбургского поэта и певца Александра Новикова.

Тогдашний список запрещенных рок-групп был своеобразным хит-парадом. И хотя невиннейшие «Альянс» и «Альфа» соседствовали там с «Аквариумом» и «Автоматическими удовлетворителями» (равно как Dschinghis Khan с Pink Floyd, но тут уж ладно), составитель обнажал явные вкус и знание темы. Ежели сегодня за хит-парад от власти держать музыкальные чарты центральных каналов, это будет даже не сравнение в чью-то пользу, но затянувшийся в дурную бесконечность клип по мотивам анекдота «дотрахались до мышей».

Забавно, кстати, — то был 1984 год. Ага, Джордж Оруэлл и диссидент Андрей Амальрик («Просуществует ли Советский Союз до 1984 года»), и пророчества их в общем сбывались. Трудновато сейчас представить именитого писателя, взявшего ответственность хотя бы за 2020 год (Владимир Путин не в счет) и соответствующую дату на обложку.

Сбывается один Экклезиаст, но это как везде и всегда.

* * *

Так вот, о цензуре. Олег Газманов как-то рассказал «Комсомолке», что его мегахит «Я рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР» (жалкая калька с Born in the U.S.A Брюса Спрингстина, убогий каталог из балетов, ракетов и спецназов) был запрещен к исполнению в Кремлевском дворце — на концерте ожидался Путин. Не только на концерте — отчетливо помню, что в каком-то из вариантов «Рожденного» Путин звучал в общем ряду:

Рюрики, Романовы, Ленин и Сталин —
Это моя страна.
Пушкин, Есенин, Высоцкий, Гагарин —
Это моя страна.
Разоренные церкви и новые храмы,
Красная площадь и стройка на БАМе…

А вы изволите говорить про цензуру…

* * *

Впрочем, есть на сегодняшний день пограничная — во многих смыслах — ситуация с девушками-акционистками, называющими себя Pussy Riot. Тут случились последствия даже не цензурные, а прямо репрессивные, слабо закамуфлированные статьями УК и УПК. Однако и акции «пусек» кисок к панку как музыкальному течению также имеют самое минимальное отношение, по сути — это революционная пропаганда, слегка замаскированная под актуальное искусство.

У действа Pussy Riot «Богородице, Дево, Путина прогони» в Храме Христа Спасителя, названного девушками панк-молебном, был пролог на Красной площади и Лобном месте — исполнение песни «Путин зассал», она-то, похоже, и была воспринята как оскорбление величества, а уж храмовая акция засчитана до кучи. И для полновесного состава.

Церковь на фоне сем выглядит как уличный терпила, который уже не помнит точно, то ли он украл, то ли у него, но выйти из процесса никак не может.

Представим себе: некий именитый сыщик давно мечтает посадить всерьез и надолго не менее известного криминального авторитета. Мотивы в основном личные. По магистральной деятельности бандита это сделать нереально — схемы безупречны, связи подчищены, да и всплывающие в них персонажи не всякому полицейскому генералу по зубам.

Старые фокусы с подбрасыванием порошка и патронов, ношением оружия прокатить не могут — у знаменитого криминала не только лучшие адвокаты, но и прикормленное (а то и просто традиционно антагонистичное «ментам») общественное мнение.

И вдруг, манной небесной, бытовуха — авторитет в ресторане бьет физиономию некоему важному коммерсанту. Кто прав, а кто нет — неважно, важно, чтобы коммерсант как можно скорее накатал заяву, которая даст повод авторитета закрыть, а уж потом раскручивать не спеша, всем имеющимся арсеналом… Потерпевший коммерс, наслушавшись, что не гоже быть пешкой в чужой игре и по пустякам гнобить уважаемого человека, и рад бы забрать-порвать цедулку. Но ему, усмехаясь, объясняют, что нехорошо переобуваться по мелочам, если не мы, то кто вас защитит, и вообще могут понять неправильно, а с бандитами, допустим, надо бороться и т. д.