Алексей Колобродов - Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве

• Название: Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве
• Автор: Алексей Колобродов
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93682-816-4

Эта книга — первая серьезная попытка разобраться с феноменом многолетнего российского лидера Владимира Путина языком искусства, посредством текстов и смыслов, произведенных как в России девяностых и нулевых, так и созданных ранее, но предвосхитивших контексты путинского времени.

Автор — журналист, прозаик и литературный критик Алексей Колобродов — анализирует кино, телевидение, шоу-бизнес и музыкальный андеграунд, но в большей степени современную русскую литературу, заявляя в авторском предуведомлении: книга родилась именно на стыке литературы и политики.

А. Колобродов использует в качестве экспертов Федора Достоевского, Николая Носова, Василия Аксенова, Владимира Высоцкого, Александра Проханова, Виктора Пелевина, Дмитрия Быкова, Захара Прилепина, Юлию Латынину и других авторов.

Исследование, не лишенное некоторой провокативности и авторского произвола, тем не менее многое объясняет серьезному читателю о времени, природе власти, механизме общественных движений и энергии заблуждений.

---

«— Где же солнышко — хныкал он. — Хочу, чтоб было солнышко! У нас в Цветочном городе всегда было солнышко».

И еще:

«— Земля моя матушка! Никогда не забуду тебя!»

Напомню, что именно в поздние 60-е советское почвенничество — в диапазоне от националистического диссидентства до официоза — становится солидной и влиятельной идеологией. Лыко в ту же строку — обозначение, на уровне имен и названий, двух полюсов лунной жизни — космополитического и патриотического. Имена богачей, полицейских, криминалов звучат как иностранные. Точнее, они похожи на кликухи московских стиляг — привет Аксенову: Спрутс, Фигль, Жулио; лунные братки, кстати, как и отечественные бандиты, культивируют собственный стиль — клетчатые кепки и штаны. В то время как бомжи, работяги и крестьяне — вроде холопов и посадских людей в допетровской Руси: Козлик, Клюква, Мизинчик, Колосок. Города — Давилон, Фантомас, Брехенвиль, Лос-Паганос. Сёла — Нееловка, Голопяткино, Бесхлебово, Голодаево, Непролазное…

Чистый Н. А. Некрасов: Заплатово, Дырявино, Разутово, Знобишино…

Оба романа, «Остров Крым» и «Незнайка на Луне», проходят в разной степени по ведомству фантастики и альтернативной истории. Помню, на момент первой отечественной публикации «Острова Крым» фаны-ботаники из клубов любителей фантастики запальчиво спорили, можно ли считать Аксенова фантастом или торопиться не надо… Равно как фантастичен лишь внешний сюжет «Незнайки на Луне», а внутренний жестко построен на альтернативах (снова Елизаров: «Мир коротышек Земли и Луны — это „русские“ миры, а точнее, русские мир и антимир»). Примерно как в «Острове Крым».

Ну и наконец, еще один забавный поворот: Незнайка всех трех книжек весьма напоминает вечного аксеновского друга-недруга, а также нередкого персонажа (в романе о шестидесятниках «Таинственная страсть» он зовется Ян Тушинский). Очередное странное сближение открыл писатель Сергей Боровиков в своем замечательном цикле «В русском жанре».

«Незнайка из романа Н. Носова — точь-в-точь знаменитейший поэт современности. (…) Сугубый эгоцентризм Незнайки — если уж кто его ударил, так само солнце — вполне сопрягается с панически-общественным темпераментом поэта. (…) Неуемность Незнайки в соединении с дилетантизмом живо напоминают нашего знаменитейшего поэта, побывавшего, как известно, и романистом, и фотографом, и актером, и режиссером, и преподавателем литературы (по ТВ). А если присовокупить добрый, открытый нрав Незнайки, его бесхитростную самовлюбленность и умение попадать в центр любого, прежде всего скандального, события в Цветочном городе — сходство делается поразительным».

2

А ключевая позиция, на мой взгляд, в следующем.

В «Острове Крым» Василий Аксенов конструирует эдакую «идеальную Россию» — экономически развитое, процветающее общество, открытое и свободное (даже с явным переизбытком демократии), одна из первых примет которого — необычайно продвинутые медиа. Многие на полном серьезе полагают, будто, придумав вездесущий канал ТиВи-Миг с его агрессивными технологиями, Аксенов угадал скорое появление монстров BBC и Euronews. Однако за четверть века до Василия Павловича, в «Незнайке на Луне», может, немногим менее вкусно, описан тот же медийный прорыв — с мазохистским рвением репортеров дать «конец света в прямом эфире» (сцена победы земных малышей над лунными полицейскими посредством невесомости, под воздействие которой попадают и журналист с оператором). Плюс — обилие рекламных вставок, с явным преобладанием «джинсы». Правда, лунное ТВ, в отличие от островкрымского, изначально подвержено цензуре — впрочем, не тотальной, а скорее ситуативной.

Модель Аксенова — чисто футурологическая (отчего она гибнет в романе — другая история). И, наверное, ошибаются те авторы, которые полагают ключевым в «ОК» ностальгический мотив. «Осколок старой России» и пр.; модернизированный романс «Поручик Голицын» в прозе. (Как у писателей Александра Кабакова и Евгения Попова в свежей книге «Аксенов», посвященной памяти друга.) Собственно, и сам Василий Павлович с предельной точностью указывает: залог нынешнего процветания Острова в экономическом плане — своевременно проведенные реформы, а в политическом — отстранение от власти Барона (судя по всему, Петра Врангеля) и других «мастодонтов» Белого движения.

Поэтому у русских читателей всегда был велик соблазн спроецировать аксеновский ОК на реалии посткоммунистической России. Что при Ельцине, что при Путине, что при Путине — Медведеве.

Однако, кроме того же «поручика Голицына» (в широком спектре русского шансона, опереточного дворянства с казачеством и геральдического постмодерна) да примет общества потребления (Аксенов своими «Елисеевым и хьюзом», «Ялтой-Хилтоном» и прочим попал в десятку «Калинки-Штокмана» и «Рэдиссон-Славянской» — впрочем, не бином Ньютона), проецировать особо нечего. Более того, миры Острова Крым и России околонулевых даже не параллельны, а вполне альтернативны. Если угодно, к аксеновскому идеалу, хотя труба пониже и дым пожиже, куда ближе сегодняшний Крым с его туристической автономией и пророссийскими настроениями.

Аксеновская фантазия на темы острова-государства (любопытно, что антисоветчик Аксенов выглядит здесь прямым наследником Томаса Мора и компании социальных утопистов, чьи юдоли равенства и братства имели четкую географическую прописку, нередко островную) предвосхищает не новую Россию, а нынешнюю, объединенную Европу. С ее курортным процветанием, апокалипсическим потреблением, смешением языков, идеологическим диктатом леваков-социалистов, беспомощностью перед лицом как мусульманского нашествия, так и своих доморощенных вывихнутых террористов Иванов Помидоровых-Брейвиков. Лучниковская Идея общей судьбы — синоним европейской мазохиствующей политкорректности. (Кстати, в этом ключе характерны антиисламские настроения позднего Аксенова.).

3

А вот в «Незнайке на Луне» дан подробный образ и анализ сегодняшней России — во многих чертах устрашающе прямой и детальный. Мысль не моя — внук писателя Игорь Носов, автор нескольких римейков о Незнайке, в публикации «МК» с характерным названием «Папа Незнайки предсказал лихие 90-е», говорит: «Вообще Носов опередил время. „Незнайка на Луне“ — фактически описание того, что произошло с Россией в 1990-е годы. Он описал дикий капитализм, где никто не соблюдает законов. Помните, у деда было Общество гигантских растений? Оно сильно напоминает МММ. Люди, которые обогатились в 1990- е годы, рассказывали мне, что многому научились у Носова…»

«Многому научились» — тут, возможно, некоторое преувеличение, однако для советских детей Носов действительно стал настоящим Адамом Смитом — учителем основ капиталистической политэкономии. В детских деловых играх с использованием рукотворных валют «фартинги» и «сантики» фигурировали чаще реальных денежных наименований.

Другое дело, что Игорь Носов напрасно, на мой взгляд, ограничивает хронологические рамки. Лунный антимир имеет черты типологического сходства как с «лихими девяностыми», так и со «стабильными нулевыми». Как с «диким капитализмом» Ельцина, так и с «суверенной демократией» Путина. Более того, это единое целое, модель в развитии, социально-экономически, а значит, согласно Носову, исторически цельный период, поскольку на Луне нет политики и истории.

«Незнайка на Луне» вообще избавляет от многих иллюзий, особенно в части сравнительного ельцино- и путиноведения, которому неустанно и пустопорожне предаются сегодня и либералы, и государственники.

4

Авторы статьи о «Незнайке на Луне» в «Википедии» блестяще каталогизировали странные сближения. Поэтому прошу прощения за обширную цитату — лучше все равно не скажешь, да и нарушать своими словами чужие авторские права — не комильфо.

«Ниже перечислены основные характерные черты лунного общества.

Сращивание олигархии и власти. Фактически политическая власть в романе не показана, а полиция непосредственно исполняет приказы монополистов.

Большая роль фиктивного капитала (см. биржевая торговля акциями компаний, включая уже несуществующие).

Практически полная монополизация бизнеса — в основном в форме синдикатов (см. описание работы бредламов).

Борьба с конкурентами как экономическими (демпинг — см. решение соляного бредлама в отношении мелких производителей соли), так и неэкономическими методами, включая криминальные (см. навязанное лжебанкротство Общества гигантских растений; предложение Дубса о найме киллеров против Жулио и Миги; мотивировка иска торговцев бензином к производителю шин Пудлу после инцидента с ограблением банка).