Ирина Баздырева - Жена Дроу

• Название: Жена Дроу
• Автор: Ирина Баздырева
• Жанр: Фэнтези

Когда ты просыпаешься в чужом теле, это еще ничего. Подумаешь, мало ли что с бодуна померещится. Если тебе заявляют, что теперь ты - Мать Первого Дома Мензоберранзана, дроу на три дня, это можно перетерпеть. Но если выясняется, что по истечении этих трех дней ты должна умереть… Это превосходит все границы! И Ника, героиня этого романа, начинает цепляться за жизнь. Путь домой очень труден, и он лежит по Поверхности, где ОЧЕНЬ не любят дроу… А тут еще Дорган со своей невозможной любовью… (Черновик)

---

— Ты ведь не спала, как только что, доложила мне сестра Текла? - сказала она, цепко оглядев Нику. — Если бы она была повнимательней, то заметила, что ты бледна и вид имеешь не отдохнувший, а измученный и нездоровый.

Ника промолчала.

— Что с тобой произошло?

— Матушка, - прошептала Ника, склонив голову, — я, правда, спала…

Настоятельница, неожиданно, сорвалась со своего места, остановилась у пюпитра и постояв так, повернулась к Нике, стиснув руки в широких рукавах рясы.

— Я хочу знать, что здесь произошло? - раздельно, с несвойственной ей твердостью, отчеканила она.

Ника не понимала откуда у нее появилась такая уверенность, но знала, что отвечать нужно правду. Она не слышала, что бы мать Петра когда нибудь говорила подобным тоном. И Ника, собравшись с духом, коротко, не вдаваясь в излишние подробности, все рассказала. Мать Петра пропустила мимо ушей то обстоятельство, что Ника, действительно, собиралась проспать всю ночь, глубоко задумавшись над услышанным.

— Изо дня в день мы грешим, полагаясь на свое понимание жизни, нисколько не доверяя ей самой. А ведь всего-то и нужно, положась на провидение, вверить дух свой Вседержителю, внимательно читая книгу жизни. Но мы восстаем и своевольничаем, ставя свое разумение превыше всего. Мы боимся верить, боимся утонуть в жизни. А вот сестра Режина поверила, верила и терпела, — мать Петра потерла лоб рукой, ее пальцы дрожали. — Она верила в любовь и любовь ее спасла. Она прощена. Я же маловерная, боялась довериться ей.

Ника сидела тихонечко, понимая, что ее ответа не требуется — в эти минуты мать Петра с горечью судила саму себя.

— Но нет у меня и решимости отвергать, менять, вмешиваться в события, какая имеется у тебя, — повернулась она к Нике. - А ведь я все время, почитала отсутствие этой самой решимости за смирение перед жизнью, перед волей Вседержителя. Как же я лицемерила и какую непоправимую ошибку совершила.

Она встала и глядя не Нику с непреклонной решимостью, твердо произнесла:

— Ты не сможешь остаться в обители, так как нарушила его наиглавнейший закон, но ты покинешь ее тогда, когда для этого придет срок. Вседержитель укажет нам его. Думаю, тебе стоит поразмыслить над тем уроком, что был мне преподан сейчас. Где бы ты ни была, чтобы с тобой ни случилось, останавливайся и слушай, что тихо, через события и людей, подсказывает тебе жизнь.

— А вы… - решилась спросить Ника, — вы, будете теперь по другому относиться к бессмертным? Поверьте, иногда нелюди учат нас, людей, быть людьми.

— Я не буду столь непреклонна, но правила обители от этого не изменяться. Ты, что-то хотела еще спросить? - резко произнесла настоятельница, заметив движение Ники к ней.

— Д…да, откуда… с чего вы были так уверены, что этой ночью, здесь, что-то происходило?

Вместо ответа, мать Петра указала на гроб и вышла, а Ника обозвала себя идиоткой. Кто бы, смотря на тело Режины, не увидел, что оно искалечено? Только сестра Текла, пожалуй. Ника подошла к гробу, взглянула на Режину и попятилась, невольно перекрестившись.

Тело покойницы было целехоньким. Она лежала, как прежде, вытянув руки вдоль тела. Страдания не исказили ее красивого лица. Глаза были открыты, неподвижно смотря в потолок и были они человеческими, зелеными.

К Северной границе

С наступлением холодов, больных в лазарете прибавилось и Нике, порой, просто некогда было ни о чем другом подумать, кроме как о простудах, бронхитах, лихорадках, настоях и припарках.

Осенним сырым вечером, когда стемнело уже до начала вечерней службы шестого часа, Ника, подобрав плащ повыше, чтобы не заляпать и так его, насквозь, промокшие и отяжелевшие полы, утопая башмаками в жидкой грязи, ориентируясь на слабо освещенное окошко, пробиралась в темноте, по огороду к своей хижине. Им с сестрой Терезией уже давно следовало покинуть ее, поскольку она уже не протапливалась — пол земляной, стены тонкие и из щелей дует, соломенная крыша протекает — и не было больше нужды следить за огородом и грядками с лечебными травами, а зимние холода не за горами. Три последних дня, Ника переносила в келью лазарета, которую им отвели с Терезией на пару, заготовленные впрок мази, микстуры, настойки в плотно закрытых бутылях и корзины с засушенными травами. Как не хотелось Нике покидать обжитую хижину, но по ночам в ней уже невозможно было согреться, даже под меховым пологом, а огонь жаровни быстро потухал и тепла не давал, а оставлять его на ночь в устроенном в земляном полу, очаге, не решались из-за боязни пожара.

Каждое утро Ника с сестрой Терезией склонялись к мысли, что уж сегодня, они непременно переберутся в келью лазарета, где им будет, куда как лучше и каждый раз, вечером обе возвращались в хижину, обещая себе и друг другу, что завтра их переезд непременно свершиться. Похоже, так будет повторяться до первого заморозка, или пока Ника силком не уведет Терезию из хижины. Ника прошла через опустевший огород, увязая в раскисшей земле и подошла к хижине со свисающими по ее стенам голыми плетями плюща на которых, кое-где еще держались, пожухлые бурые листья. Так и есть — маленькое оконце было освещено — сестра Терезия уже дома и ждет ее, уверенная, что и она придет сюда. Наконец Ника добралась до двери, таща на своих башмаках пласты липкой тяжелой грязи, которую начала счищать об угол хижины, а потом старательно обстукивать деревянную подошву от прилипших комков. Она уже взялась было за веревочную петлю, как дверь распахнулась:

— Я хотела уже сама идти разыскивать тебя, — сказала ей встревоженная Терезия, близоруко прищурившись. — Настоятельница присылала за тобой и велела, как только ты появишься, тотчас явиться к ней.

Отупевшая от усталости Ника постояла, свыкаясь с мыслью, что придется снова тащиться по грязи через огород, бездумно повернулась и побрела в сторону келий. Сестра Терезия, едва не позвала ее обратно, так стало жалко ее, но лишь тяжело вздохнула и захлопнула дверь.

Нике казалось, что она целую вечность бредет под мелким частым дождем. Последние силы уходили на то, чтобы выдергивать башмаки из грязи и она очень удивилась, когда ступила на твердый грунт дорожки, ведущей к кельям, наконец-то достигнув ее. Окошки келий слабо светились, делая темноту осеннего вечера еще непроницаемее. Не особо стараясь обходить лужи - чулки и так уже вымокли до колен - Ника пересекла монастырский двор и вошла под гулкие, мрачные своды галереи. В дальнем ее конце, путеводной звездочкой, светился трепещущий огонек свечи, теплившейся у статуи святого, стоявшего в нише. И только у двери кельи настоятельницы, Ника задалась вопросом, зачем она понадобилась матери Петре в столь поздний час. Но, теперь-то что гадать, раз она уже здесь, и равнодушно пожав плечами, Ника постучала в дверь.

— Кто бы ты ни был, войди с миром, — тотчас последовало приглашение и Ника толкнув дверь, вошла.

Она сразу ощутила тепло и уют жилья, первые минуты воспринимая лишь его и только потом сообразила, что не поприветствовала мать Петру, как должно.

— Ах, оставь, — отмахнулась настоятельница. — Поди лучше сюда, сядь поближе к огню.

Оставляя на тщательно выскобленном полу куски грязи, отваливавшиеся от ее башмаков и лужицы натекшие с намокшего подола рясы и плаща, Ника подошла к жарко пылавшему камину.

— Сними башмаки и чулки, пусть они сохнут, — велела ей мать Петра, как только Ника опустилась на стул, — и дай мне свой плащ. Почему вы с сестрой Терезией, до сих пор не перебрались в лазарет? - поинтересовалась она, развешивая у камина плащ Ники. - Можешь ничего не объяснять мне. С сестрой Терезией это повторяется каждое лето. Просто я надеялась, что она послушается тебя.

— Каждый день сестра Терезия жалуется, что у нее ноют суставы и ломят кости и все равно, упрямо возвращается в хижину, хотя я уже вынесла оттуда все, что можно. Представляете мое удивление: как ни приду, так каждый вечер застаю в нашем жилище сестру Терезию. Вот ведь упрямица.

Мать Петра тихонько засмеялась над шуткой Ники.

— Вы обе дождетесь, что придете к висящему на двери замку, — строго выговаривала она, но глаза ее улыбались.

Ника блаженно вытянула к огню озябшие руки и ноги, чувствуя как согревается.

— Но я призвала тебя не для этого. Вовсе нет, — настоятельница помолчала, перебирая четки, внимательно вглядываясь в усталое лицо Ники. — Подошло время нам расстаться. На днях ты покинешь обитель.

Ника оторвала взгляд от мечущегося в камине огня с тревожным вопросом взглянув на настоятельницу.

— Не далее как час назад в обитель прибыл священник. Он приехал от Северных границ с просьбой отпустить с ним, в замок Репрок монахиню разбирающеюся не только в травах, но и во всяческих болезнях. Дочь барона, молодая девица, по его словам, страдает тяжким недугом. Никто из тамошних целителей не смог определить, что за хворь иссушает ее. Видимо дела этой девицы плохи, потому что посланец настаивает, чтобы немедля отправится в обратный путь.