Николай Клёнов - Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва

• Название: Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва
• Автор: Николай Клёнов
• Издательство: Вече
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5804-0

История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Однако любой историк в своих исследованиях обращается к альтернативной истории, когда дает оценку описываемым персонажам или событиям, реконструирует последствия исторических решений, поступков, событий, образующих альтернативу произошедшему в реальности. Тем не менее, всерьез заниматься альтернативной историей рискуют немногие серьезные историки.

И все же, отечественная история предлагает богатейший материал для альтернативных исследований, ведь даже само возникновение нашего государства на бедных и холодных равнинах северо-востока Европы, да еще и с центром в ничем не примечательном городке, выглядит результатом невероятного нагромождения случайностей. Почему с XIV века центробежные тенденции на Восточно-Европейской равнине сменились вдруг тенденциями центростремительными? А если бы собирание земель возглавил богатый Новгород или гордый Смоленск? А если бы пресловутое иго было свергнуто еще в XIII веке? На эти и другие вопросы ищет ответы автор настоящей книги.

---

Дмитрий Донской, по мнению новгородского летописца, ходил на Тверь «со всеми князьми и со всею силою рускою»; Витовт, отметившийся в том числе и своими походами на Новгород, перед битвой на Ворскле «хотел пленити Рускую землю»; в 1432 г. Василию Васильевичу «дате княжение великое… на всей Рускои земли» [НПЛ. С. 372; 395; 416].

Аналогичная картина, кстати, прослеживается в псковском летописании. Причем здесь (как временами и в новгородском писании) «Русская земля» в составе Новгородской и Владимирской земель не только объединяется, но и решительно противопоставляется, например, земле «Литовской»: «Князь великий Василей, подъем всю Рускую землю… а князь Витовт, подъем всю Литовскую землю, и поиде противу» [Псковские летописи, М.-Л., 1941, Вып. 1. С. 32].

И даже герои в XV в. у Москвы и Новгорода оказались одинаковыми — именно в последние годы новгородской самостоятельности Александр Ярославич Невский, ритуально почитаемый родоначальник московский князей, с подачи новгородского архиепископа Евфимимя стал покровителем и Великого Новгорода.

Ясно, что в таких условиях перед лицом московского вторжения новгородская элита не могла рассчитывать на то, чтобы поднять всю землю в едином порыве на борьбу с чужеземным игом. Рассчитывать (особенно после фактической девальвации вечевых порядков) на безоговорочную поддержку «черни» «Совет господ» в борьбе за свои огромные земельные владения тоже не мог. Новгородские пригороды были слабы (в древней Ладоге в 1484 г. в городском посаде фиксируется 84 двора, к 1500 г. под давлением «московского» ига число дворов доходит до 116 [Кирпичников А. Н. Посад средневековой Ладоги. Л., 1985]), да и пример сильнейшего из пригородов — Пскова — не вдохновлял. Псковичи не только не пришли на помощь Новгороду в тяжелую годину 1471 г., но и сами начали военные действия против Города по приказу великого князя Московского. Вряд ли особой любовью к Господину Великому Новгороду пылали Великие Луки, показательно разгромленные в 1435 г., равно как и далекие «колониальные» югорские «окраины», где в 1446 г. оставил по себе долгую память отряд воевод Шенкурского и Яковли. Так что на спартанскую твердость своих вооруженных сил Господину Великому Новгороду рассчитывать не приходилось. О печальных и очевидных аналогиях с современностью позвольте умолчать.

И лично я, перебирая варианты, всё возвращаюсь и возвращаюсь к 1136 г., когда, по сути, закончилась едва начатая Мстиславом Великим династия «вскормленных» в Новгороде князей. Если бы Всеволод удержался, укрепился на новгородском столе (шансы уйти в Киев и так были у него ничтожно малы)… Если бы передал стол своему сыну… Если бы новгородским Мстиславичам удалось хоть на какое-то время укрепить свою власть настолько, чтобы начать «грады ставить» по примеру Рюриковичей в других землях. Ведь сумели же Андрей и Всеволод Юрьевичи в Ростово-Суздальской земле поставить новые города и расширить существующие пригороды при вполне живом и могучем ростовском боярстве. Пусть бы новгородские новаторы-градостроители из альтернативной реальности повторили судьбы Андрея Боголюбского, но Новгородская земля имела бы в своих руках как минимум и Тверь на путях подвоза хлеба, и Копорье на южном берегу Финского залива, и Выборг на берегу северо-восточном. Если бы Мстислав Мстиславич Удатный из семейства Мстиславичей был не торопецким, а природным новгородским князем, то случившаяся и в нашей реальности победа над владимирцами под Липицей в 1216 г. вполне могла бы стать началом долгого процесса присоединения Волго-Окских земель к Новгородскому княжеству. А залогом успешности такого присоединения могла бы стать намечавшаяся к XIII в. серьезная борьба Владимира и Ростова, южных (как бы вятических) и северных (как бы словенских) центров «Низовской земли». Заглянуть далее, за дымовую завесу «Батыева нашествия», очень и очень сложно (хотя Владимиру и Суздалю достанется всяко больше, чем Новгородчине). Но мне в этой альтернативе «Новгородского царства» не кажется такой уж дикостью карта бенедиктинского монаха Андреаса Васпергера из XV в. в нашем мире, на которой огромный «Новгород» занимал все пространство от Южной Финляндии до Азовского моря. Да и внутреннее устройство этого «Великого Новгорода» не представляется мне слишком уж бесчеловечным.

А вот сможем ли мы свернуть с «новгородского пути» не в начале, а на самой середине? Успеем ли? И захотим? Не знаю. Время покажет.

Глава 6 Свержение «татарского ига» и «великая военная революция»

И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…
И нет конца! Мелькают версты, кручи…
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь…
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь!

А. Блок. На поле Куликовом

1. «Свержение татарского ига»: черная магия и её разоблачение

Уже нам некамо ся дети, волею и неволею стати противу; да не посрамим земле Руские, но ляжем костьми, мертвый бо срама не имам.

Святослав Храбрый по Повести временных лет

Общий итог всех трех изложенных выше историй прост до неприличия: в нашей реальности самостоятельное Российское государство, включившее в свой состав и Смоленск, и Тверь, и Новгород Великий, было создано вокруг Москвы. Причем самостоятельное бытие единого Русского государства — России — состоялось лишь в середине XVI в., в процессе обретения независимости от распадающегося государства Джучидов. Причем этот процесс обретения независимости от Куликовской битвы 1380-го и до «стояния на Угре» 1480-го составляет, по сути, основное оправдание и основной смысл существования в Средние века на заметной части Восточной Европы единого государства с центром в Москве. А значит, разбирая историю и значение альтернативных проектов Русских государств, мы никак не сможем обойти стороной вопрос об этом «свержении татарского ига» в исполнении Москвы.

Грандиозное значение рождения России для нашего национального самосознания закономерным образом породило критическую массу мифов разной степени «сусальности» и пакостности. После творений Карамзина и Гумилева, Рапова и Штепы, Каргалова, Деружинского и многих, многих иных неясны оказались ответы даже самые простые и важные вопросы. Было ли «свергнуто татарское иго»? Кто и когда «сверг» это иго? Нужно ли было это «иго» свергать? И неужели нельзя было это сделать раньше и без этой ужасной Москвы? Перед вами — попытка сформулировать относительно очевидную и простую схему ответов на эти вопросы.

И чтобы быть услышанным в густом лесу идей, объяснений и концепций, разумнее всего сперва сформулировать основные положения современной мифологии и контрмифологии «свержения ига», а затем торжественно большую часть таких мифов развалить.

Миф № 1. «Стояние на Угре» положило конец монголо-татарскому игу

Завершение исторического этапа, условно названного «татаро-монгольским игом», — это процесс, а не событие. Это не результат «озарения» гениального полководца, это не результат «коварного плана» в исполнении великомудрого политика (хотя и полководцы, и политики сыграли свою роль). Это — итог огромного страшного труда всей страны в течение многих лет. Однако, обращаясь к источникам, вполне можно выявить основные вехи этого процесса, выявить ключевые события, что продемонстрировали оформившиеся изменения военно-политических отношений в системе Москва — Орда.

1459 г. «Того же лета татарове Сиди Ахметевы, похваляся, на Русь пошли. И князь велики Василеи отпусти противу их к берегу сына своего великого князя Ивана со многими силами. Пришедшим же татаром к берегу, и не перепусти их князь велики, но отбися от них, они же побегоша….» [ПСРЛ. Т. 25. С. 276; Вологодско-Пермская летопись. ПСРЛ. Т. 26].

Вычленяем ключевые слова: поход татар, «похваляся», великий князь Иван… и Берег, то есть берег Оки. Двигаемся далее. Пропускаем несколько малых татарских походов, завершившихся безрезультатно.

И вот где-то в конце июля 1472 г. «злочестивый царь Ординский Ахмут подвижеся на Русскую землю со многими силами». Иван III, ставший к тому моменту уже единовластным правителем, «слышавшее же то… посла воевод своих к Берегу… князя Данила да князя Ивана Стригу». Ахмат в тот раз удачно обошел место основной концентрации русских сил на Берегу, но потерял драгоценное время на осаду героического Алексина и упустил возможность для прорыва русской обороны по Оке. В этот раз основные силы русских продемонстрировали, что скоростью перемещения они не уступают ордынцам: практически за сутки к бродам у Алексина подошли сильные полки Василия Михайловича Удалого и Юрия Дмитровского, практически исключив возможность переправы через серьезную водную преграду. Завершилась же эпопея со стоянием на Оке-1472 весьма характерным эпизодом: запущенная дезинформация о готовящемся ударе касимовских татар по обозам ханского войска заставила потерявшего инициативу Ахмата спешно отступить [Московский летописный свод конца XV в. ПСРЛ. Т. 25, С. 297; Типографская летопись. ПСРЛ. Т. 24, С. 129–193; Ермолинская летопись. ПСРЛ. Т. 23. С. 160–161].