Александр Боханов - Борис Годунов

• Название: Борис Годунов
• Автор: Александр Боханов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5679-4

Фигура Бориса Годунова вызывает у многих историков явное неприятие. Он изображается «коварным», «лицемерным», «лукавым», а то и «преступным», ставшим в конечном итоге виновником Великой Смуты начала XVII века, когда Русское Государство фактически было разрушено. Но так ли это на самом деле? Виновен ли Борис в страшном преступлении - убийстве царевича Димитрия? Пожалуй, вся жизнь Бориса Годунова ставит перед потомками самые насущные вопросы. Как править, чтобы заслужить любовь своих подданных, и должна ли верховная власть стремиться к этой самой любви наперекор стратегическим интересам государства? Что значат предательство и отступничество от интересов страны во имя текущих клановых выгод и преференций? Где то мерило, которым можно измерить праведность властителей, и какие интересы должна выражать и отстаивать власть, чтобы заслужить признание потомков?

История Бориса Годунова невероятно актуальна для России. Она поднимает и обнажает проблемы, бывшие злободневными и «вчера» и «позавчера»; таковыми они остаются и поныне.

---

Вторая интересная подробность, которая встречается в сочинении Бера, — это обвинение в измене и пособничестве врагу, которое осенью 1604 года бросил Борис Годунов боярскому синклиту. Какими Самодержец на тот момент сведениями располагал, мы точно не знаем, но ясно, что он уже и не сомневался, что самозванец — продукт боярских интриг. При этом, как не без удивления написал Н. М. Карамзин, Борис Годунов «не казнил ни одного человека за явную приверженность к самозванцу.

Знаток сложных хитросплетений того времени, С. Ф. Платонов написал: «Боярство не могло помещать ему (Борису Годунову. — Л.Б.) занять престол, потому что помимо популярности Бориса, права его на Царство были серьёзнее прав всякого другого в глазах народа по родству Бориса с угасшей Династией. С Борисом-Царём нельзя было открыто бороться боярству, потому что он был сильнее боярства, а сильнее и выше Бориса для народа была лишь Династия Даниловичей (Ивана Даниловича Калиты). Свергнуть его можно было только во имя её»^^^.

От тайных разговоров и глухих слушков дело «воскресшего Дмитрия» постепенно стало приобретать характер серьезного общественного движения против Бориса Годунова. 16 октября воинство самозванца перешло границу и вторглось на территорию России. За несколько же месяцев до того по стране начали распространяться «подметные грамоты», «прелестные письма» от имени «Царевича Дмитрия».

Уже сам по себе этот факт свидетельствовал о тот, что за спиной авантюриста стояли влиятельные и состоятельные силы, способные вести, как бы теперь сказали, «информационную войну». Нет никаких указаний на то, то эта кампания как-то и кем-то финансировалась из России. В то же время совершенно точно установлено, что «благодетелями » самозванца выступали «ясновельможные » польско-литовские покровители и сам Король Речи Посполитой. Деньги шли из Польши, а благословляли же всё это антирусское начинание «наместники кафедры Святого Петра» в Риме. Одним словом, это был, если воспользоваться современной фразеологией, «креативный международный проект» по сокрушению Православной России.

Для того чтобы была понятна суть преступной антрепризы под названием «Лжедмитриада », достаточно привести фрагмент из «подметной грамоты », где самозванец, обращаясь к Русскому народу, изрекал, что «он невидимою Десницею Всевышнего устранённый от ножа Борисова и долго сокрываемый в неизвестности, сею же рукою изведён на феатр мира под знамёнами сильного, храброго войска, спешит в Москву взять наследие своих предков, венец и скипетр Владимиров ». При этом он убеждал, что они свободны от клятвы Борису, который — «злодей богопротивный >И^. Самое отталкивающее во всей этой истории то, что свои тёмные дела сам авантюрист, как и его менторы, и приспешники, старались прикрыть «именем Божиим». Без подобной «сатисфакции» чего-то добиться на Русской Земле не было ни единого шанса ни у кого.

Подлинное происхождение Лжедмитрия и его эскапады до побега в Польшу в общих чертах хорошо известны. Первоначально Патриарх Иов озвучил перечень похождений, затем и другие писали, добавляя детали. Далеко не все историки этим свидетельствам верили, да некоторые и до сих пор не верят. Бог им судья! Нельзя же взрослого человека научить отличать свет от тьмы; подобное восприятие может открыть только «око духовное». А о ком же «оке» можно говорить, если для некоторого числа наших современников прошлое России — сплошной перечень злодейств, тьмы, дикости и невежества. С таковой публикой говорит вообще дело бессмысленное; из их писаний следует, что, оказывается, Лжедмитрий хотел «европеизировать Россию»!

Если отбросить словесную шелуху о «европеизаторских намерениях» Лжедмитрия I — единственного из самозванцев, захватившего престол Государства Российского, и фактического убийцы Царя Фёдора Борисовича и Царицы Марии Григорьевны — и опираться исключительно на аутентичные документы, то «родословие» проходимца достаточно хорошо известно. Его уже знал Патриарх Иов. В Соборном определении от июня 1604 года ясно и недвусмысленно говорилось: «Царь и Великий князь Борис Фёдорович всея Русии, с отцем своим святейшим Иовом Патриархом всея Русии, и с сыном своим благородным Царевичем князем Фёдором, со всем освященным собором с митрополиты, и архиепископы, и владыки и архимандриты, игумены и со всем своим царским синклитом, видя божеское на нас, за грехи наши, праведное прещение, яко известный всем и знаемый вор, чернец, бывший сын боярский, по реклу Отрепьев, бежав в ляхи, назвался Царевичем Димитрием, как всем ведомо, по приключению скончался во граде Угличе и погребён тамо>^.

Патриарх знал и лично «похитителя имени», который некоторое время служил при нём. Очевидно, именно поэтому самозванец и не рискнул встретиться с Первопатриархом, а въехал в Москву только тогда, когда Иов был насильственно изгнан из Москвы.

Происхождение Григория Отрепьева и его похождения в «допольский период» подробно передаёт «Новый летописец». Подобные свидетельства опирались на показания его матери, дяди и прочих родственников-галичан. Дядя Григория, Смирной-Отрепьев, оказался самым толковым свидетелем, и Царь Борис даже посылал его в Польшу для обличения племянника, но ничего из этого путного не получилось. Поляки не хотели ничего слушать, а встретиться дяде с племянником — «Царевичем Дмитрием» — не позволили. Они уже начали реализовать «эпохальный проект» Лжедмитрия.

Последующие историки добавляли второстепенные детали и нюансы, но ничего нового, нового по существу, так и не установили. Так как вокруг этого сюжета всё ещё бытуют разноречивые спекулятивные суждения, то уместно привести обширный фрагмент из летописного свода:

«В пределах московских есть город Галич''®^ В нём же живут в имениях своих множество воинов. Среди тех галичан жил сын боярский по имени Замятия Отрепьев^®^ У него же было два сына: Смирной да Богдан. У того же Богдана родился сын Юшка. И когда он подрос, отдали его в Москву на учение грамоте... и был [он] грамоте весьма горазд, и в молодости постригся [в монахи] в Москве... и пришел в Суздаль, в Спасо-Евфимьев монастырь. Архимандрит же Левкий, видя его юный возраст, отдал его под начало духовному старцу. Он же жил в том монастыре года, и из того монастыря ушел и пришёл в монастырь Спасский на Куксу"’®'*, и жил там двенадцать недель. И, услышав о деде своем Замятие, что тот постригся в Чудовом монастыре, пришел в Чудов монастырь, и в Чудове монастыре жил и был поставлен в дьяконы. Патриарх же Иов, слышав о нём, что он научен грамоте, взял его к себе к книжному письму. Он же жил у Патриарха и начал составлять каноны святым. Ростовский же Митрополит Иона, видя его у Патриарха, возвестил Патриарху, что сей чернец дьяволу сосуд будет. Патриарх же не поверил ему.

Он же [чернец Гришка], окаянный, живя у Патриарха в Чудовом монастыре, многих людей вопрошал об убиении Царевича Димитрия и проведал об этом подробно... [Гришка] в шутку говорил старцам: “Царь буду на Москве”. Они же на него плевали и смеялись. Тот же преждереченный Митрополит Ростовский возвестил самому Царю Борису, что сей чернец самому сатане сосуд. Царь же Борис, услышав такие слова, повелел дьяку Смирному Васильеву послать его [Гришку] на Соловки под крепкое начало. Тот же Смирной сказал [об этом] дьяку Семейке Евфимьеву. Тот же Семейка был Гришке родственник и молил Смирного, чтобы его сослал не сразу, а хотел о нём хлопотать. Дьявол же его [Гришку] укрывал: положил Смирному [это дело] в забвение, и [тот] царский приказ позабыл.

Он же, Гришка, узнав об этом, побежал из Москвы, и прибежал в галичский монастырь, к [Преподобному] Якову на Железный Борок'’^^ и, немного пожив тут, ушел в Муром, в Борисоглебский монастырь, а в Борисоглебском монастыре строитель дал ему лошадь и отпустил его. Он же, Гришка, пошел на Северщину"*^^, и пришел в Брянск, и в Брянске сошлись с ним такие же воры чернецы Мисаил Повадин с товарищем. С ними же [Гришка] соединился и пошел в Новгородок Северский в Спасский монастырь, и тут пожил немного. Тот же окаянный Гришка жил у архимандрита в кельи, и отпросился у архимандрита с теми же окаянными старцами в Путивль, сказав, что: “Есть де у меня в Путивле, в монастыре, родня”. Архимандрит же [об обмане] не догадался, и отпустил их в Путивль, и дал им лошадей и провожатого. Он же, окаянный Гришка, написал память: “Аз есмь Царевич Димитрий, сын Царя Ивана; как буду на престоле отца своего в Москве, и я тебя пожалую за то, что ты меня принял в своей обители”. И ту память оставил у архимандрита в кельи...

Тот же Гришка с товарищами пришли в Киев. В Киеве же воеводствовал князь Василий Константинович Островской и держал православную веру крепко. Увидев их, был он рад и повелел тому Гришке служить у себя обедню. Он же [Гришка] ему полюбился, и послал его [князь] в Печерский монастырь и повелел его там покоить и беречь во всем. Тот же Гришка жил в монастыре не по христианскому обычаю: всякую скверну творил и мясо ел. Видя его скверную жизнь, возвестили [о том] архимандриту; архимандрит же возвестил князю Василию. Князь же Василий, о том услышав, повелел его поймать и казнить. Враг же его [Гришку] хранил, ведя его к последней погибели. Сведав о том, бежал [Гришка] из монастыря, и низверг с себя иноческий образ и облекся в мирское платье, и побежал к князю Адаму Вишневецкому"*®^ в его город...