Александр Боханов - Борис Годунов

• Название: Борис Годунов
• Автор: Александр Боханов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5679-4

Фигура Бориса Годунова вызывает у многих историков явное неприятие. Он изображается «коварным», «лицемерным», «лукавым», а то и «преступным», ставшим в конечном итоге виновником Великой Смуты начала XVII века, когда Русское Государство фактически было разрушено. Но так ли это на самом деле? Виновен ли Борис в страшном преступлении - убийстве царевича Димитрия? Пожалуй, вся жизнь Бориса Годунова ставит перед потомками самые насущные вопросы. Как править, чтобы заслужить любовь своих подданных, и должна ли верховная власть стремиться к этой самой любви наперекор стратегическим интересам государства? Что значат предательство и отступничество от интересов страны во имя текущих клановых выгод и преференций? Где то мерило, которым можно измерить праведность властителей, и какие интересы должна выражать и отстаивать власть, чтобы заслужить признание потомков?

История Бориса Годунова невероятно актуальна для России. Она поднимает и обнажает проблемы, бывшие злободневными и «вчера» и «позавчера»; таковыми они остаются и поныне.

---

Многие потом, что называется, готовы были «кусать себе руки », но изменить уже ничего было нельзя. Как горился много лет спустя в своём «Временнике» дьяк Иван Тимофеев, подписавший среди прочих «Утверждённую грамоту» об избрании Бориса Годунова, тогда «мы все были виноваты».

Указанная Грамота, обосновывавшая право Бориса Фёдоровича на Царство, была составлена по инициативе предусмотрительного Патриарха Иова, чтобы всё было «впредь неколебимо, как во утвержденной грамоте написано». Первопатриарх, очевидно, слишком хорошо знал свою паству, особенно из числа родовитых и именитых, пытаясь связать всех письменным клятвенным обещанием.

Грамоту подписали все высшие и прочие чины Русского государства, где клялись именем Божиим в верности Царю Борису Фёдоровичу. Эта так называемая «Подкрестная запись на верность службы Царю Борису Фёдоровичу» начиналась словами: «Целую Крест Государю своему. Царю и Великому князю Борису Фёдоровичу, всея Руси Самодержцу, и его Царице и Великой княгине Марье, и их детям. Царевичу Фёдору и Царевне Оксинье (Ксении. — А.Б.), и тем детям, которых Государям впредь Бог даст...» Давшие клятву обязывались «служит и править во всём без всякой хитрости », не жалея живота своего, а «иначе не будет мне Божией милости »^^^.

Через несколько лет все так же дружно, как подписались, от этой клятвы отреклись, а в антигодуновских летописных сводах об этой Грамоте или вообще не говорится, или упоминается вскользь. Ведь та подпись — дело добровольное, дело открытой и чистой совести; никто не принуждал, никакой «ужасный » Малюта Скуратов с обнаженным мечом за спиной не стоял. Принесли клятву перед Лицом Божиим, а потом предали, став клятвопреступниками. Некоторые объясняли, что они в 1598 году «не ведали», что руки Бориса «обагрены кровью младенца», о чём они узнали позже. Но ведь ничего подлинного же не установили; распространились лишь туманные слухи и голословные утверждения.

Просто «первым мужам державы Российской» «не нравился» Борис Годунов, подавлявший их и своим умственным превосходством, своей энергией и трудолюбием, заставляя «толстопузых» работать не тогда, когда хочется, а когда надо, каждодневно служить Государю, а следовательно, и России. В этом и заключена первооснова всей истории возникновения и распространения антигодуновских настроений, вызвавшая все последующие отречения и клятвопреступления...

После решения Земского собора, который правильнее называть земско-церковным. Патриарх три дня —18–20 февраля — служил молебны в Успенском соборе, чтобы Бог даровал России Царя Бориса Фёдоровича. На третий же день после молебна вместе с духовенством, боярами и множеством народа, несшим кресты и иконы, в том числе и самые чтимые — Богоматери Владимирской и Донской, Патриарх направился в Новодевичий монастырь^^"* с прежней просьбой к царице-инокине и брату её от лица всей Русской Земли.

В воротах монастыря депутация была встречена Троицким архимандритом Кириллом, игуменьей монастыря, сестрами-инокинями и Борисом Годуновым с иконой Смоленской Божией Матери в руках. Сразу же прошествовали в собор, в «большую церковь». Здесь начали, как гласит летопись, «петь молебны и обедню. И по совершении литургии, Иов Патриарх с митрополитами, архиепископами, боярами, окольничими, дворянами и прочими били челом Борису Фёдоровичу, чтоб принял царскую власть». Но он согласия опять не дал.

Тогда обратились к Ирине Фёдоровне, в иночестве Александре. Патриарх возгласил: «Божиим, государыня, судом света нашего Царя и Великого князя Фёдора Иоанновича всея Руси не стало; оставил земное Царство, переселился в вечное блаженство. А ты, Государыня, потому же нас, сирых, оставила и не восхотела царствовать над нами, но изволила иночествовать. А мы сироты, как овцы, не имеющие пастыря. Милость, Государыня, покажи, воззри на наше моление, не дай церквам Божиим затвориться и всем нам от нападения врагов наших всенародно погибнуть, дай Государя нам брата своего конюшего и боярина Бориса Фёдоровича и благослови его на Царство Московское Царём и Великим князем всея Руси».

Это был один из самых драматических эпизодов всей истории с поставлением Бориса Годунова на Царство, воспроизведенный в «Московскомлетописце».

Патриарх Иов пригрозил Борису, что если он не даст согласия, то священнослужители снимут саны, церкви закроют, а тогда смерть России, за что Господь со всех взыщет, так как «без Государя государству стоять нельзя». Борису же Фёдоровну угрожало отлучение от Церкви! Ответ Ирины Фёдоровны чрезвычайно важен: «Государь Патриарх и святители, и вы, бояре и дворяне! Что такое творити, (что) не по мере на брата моего возлагаете бремя? Один у меня брат, — и того от меня отнимаете »^^^.

Этот эпизод, как правило, описатели событий легко «проскакивают», не придавая ему значения, хотя, думается, здесь заключён высокий сакральный смысл. Трудно интерпретировать упорство Ирины только любовью к брату, который в любом случае не мог постоянно находиться рядом с ней в женской обители. Ведь она стала Христовой невестой, она порвала с обычным миром, с которым после принятия пострига у неё не могло быть сколько-нибудь крепких связей.

Взгляд Ирины Фёдоровны, вероятно, был мотивирован не личным желанием одинокой женщины-инокини, а, возможно, чем-то иным. Чем же? Будучи преданной молитве до самозабвения, ей в молитвенном усердии могли открыться некие предопределения будущего, которое представилось в своём ужасающем виде. Конечно, сказанное — только робкое предположение; но во всей этой истории без известных допущений обойтись вообще невозможно. Упоминание об этом имеется в записках Исаака Массы, который передаёт слухи, согласно которым Ирина Федоровна предсказала брату «много несчастий, которые падут на него»^^^.

Перед лицом всеобщего натиска Ирина Фёдоровна не могла устоять и благословила брата, который вослед за тем принял свою царскую участь. Случилось это событие 21 февраля 1598 года. Было много слёз, но теперь уже радостных. Борис Годунов был провозглашен Царём в Новодевичьем монастыре Патриархом, благословившим избранника иконами Владимирской и Донской и возгласившим многолетие. Отслужили первый благодарственный молебен, а новый Самодержец «вступил на праг церковный», то есть вошел во время службы в алтарь Царскими вратами, куда не мог никто входить из мирян, никто, кроме Царя. В тот день был установлен новый праздник на Руси: Пречистой Богородицы Одигитрии, отмечаемый ежегодно вплоть до утверждения в Москве Лжедмитрия.

Вскоре, в марте 1598 года, появилась окружная грамота Патриарха Иова — провести трехдневные благодарственные молебны по всей стране в связи с восшествием на престол Бориса Годунова.

Новый Царь вёл себя чрезвычайно осторожно и деликатно, прекрасно понимая, что ему теперь надо сдавать чуть ли не каждодневно трудный экзамен на свою «достойность». В Москву он въехал 26 февраля, где его встречало множество народа с хлебом-солью и богатыми дарами: соболями, жемчугом, кубками, золотыми и серебряными блюдами. Он же ничего не принял, кроме хлеба-соли, сказав, что богатство ему приятнее у людей, чем в казне государевой. В храме Успения в Кремле состоялась торжественная литургия, и Патриарх вторично благословил Бориса Фёдоровича на Царство.

Затем Третий Царь молился в Успенском и Архангельском соборах, приложился и к иконам и коленопреклоненно отдал дань уважения и памяти могилам правителей Земли Русской. Затем вернулся на жительство в Новодевичий монастырь; в царские хоромы в Кремле Борис Годунов переехал только в апреле 1598 года.

Годунов был невероятно деятельным; на Москве такого усердного правителя ещё не знали. Даже Н. М. Карамзин вынужден был признать, что Борис Годунов занимался делами «с отменной ревностью, и в кельях монастыря и в Думе, часто приезжая в Москву. Не знали, когда он находил время для успокоения, для сна и трапезы; беспрестанно видели его в совете с боярами и с дьяками или подле несчастной Ирины, утешающего и скорбящего днём и ночью». Просто принять подобное как данность Карамзин, конечно же, не мог, а потому, будучи рабом идеологической концепции, и заключил, что всё являлось «лицемерием.

Сразу же после воцарения встал и вопрос о совершении чина коронования, без чего правитель не имел права именоваться «Царём Боговенчанным, Помазанником Господним». Вполне возможно, что этот великий мистический акт «венчания с Россией» — коронование — состоялся бы вскоре после принятия престола. Но, как часто бывало в Отечественной истории, важные дела приходилось откладывать под воздействием «внешних обстоятельств».

Над Москвой опять нависла угроза вторжения со стороны ненавистных крымцев. Так почти всегда происходило: как только случались какие-то нестроения в управлении государством, как только возникали некие внутренние трудности и проблемы, то почти тотчас появлялись и закордонные пришельцы, желавшие поживиться за счёт Руси, а ещё лучше — вообще уничтожить эту ненавидимую всеми соседями Московию. Именно так дело обстояло и теперь.