Георгий Брянцев - По тонкому льду

• Название: По тонкому льду
• Автор: Георгий Брянцев
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1988

Г.М.Брянцев (1904–1960) — советский писатель, известный автор военно-приключенческих повестей и рассказов.

Книга посвящена службе советских чекистов в годы Великой Отечественной войны.

Иллюстрации: P.Клочкова

---

— Теперь вам ясно? — искренне обрадованный, закончил Селихов.

— Даже очень, — ответил я.

— Вопросов вам я не задаю, — сказал Селихов. — Думаю, они будут неуместны.

— Вы догадались, — проговорил Дим-Димыч. — Просим извинить, что потревожили вас…

Пожав Селихову руку, мы с чувством одухотворенной легкости покинули его комнату, скатились по лестнице и оказались на улице.

Мартовское солнце, как бы радуясь за наш небольшой успех, грело по-весеннему тепло и ласково.

— Андрей! — бодро воскликнул Дим-Димыч. — Мы за своими командировками и весну прозеваем. Гляди, как греет! Можно и без пальто.

Я ничего не ответил. Я думал о другом. Успех это или ре успех? Несомненно, успех! Лариса Сергеевна наверняка и есть жертва загадочного преступления. Теперь нам известно, как попал к ней счет, теперь мы знаем, что она из Орла и работала в ветбаклаборатории. Наконец-то следствие сдвинулось с мертвой точки.

Продолжая размышлять на эту тему, я сказал Дим-Димычу:

— Надо бы предъявить Селихову фотокарточку покойной. Он бы, конечно, опознал ее.

— Правильно сделал, что не предъявил. Зачем расширять круг лиц, посвященных в эту историю. А потом…

— Что потом?

— Вдруг опять осечка?

— Не думаю…

На перекрестке мы остановились.

— Ты куда? — удивленно осведомился Дим-Димыч, видя, что я сворачиваю налево.

— Как куда? В управление… А ты?

— Я думал, что на вокзал и — прямо в Орел.

Я запротестовал. Надо было повидать Кочергина и, кроме того, получить требования на билеты.

— Ну, ладно, — огорченно вздохнул Дим-Димыч. — Пошли!

Кочергин принял нас немедленно.

Когда мы открыли дверь кабинета, он разговаривал по телефону:

— Да!.. Они уже у меня… Прошу, Геннадий Васильевич.

Ясно. Кочергин пригласил к себе старшего лейтенанта Безродного.

Мы сели и стали ждать. Ждали минут десять. Кочергин ничем не выдавал своего раздражения. Он спокойно рассматривал утреннюю почту в пухлой папке.

Я внимательно наблюдал за ним. Он все больше рос в моих глазах. Было приятно и отрадно сознавать, что должность Курникова, человека и работника, безмерно уважаемого мною и всем коллективом, занял человек не менее достойный.

Вошел Безродный. Он даже не счел нужным извиниться за опоздание. Пренебрежительно бросив: "Привет!", он поставил стул рядом со стулом Кочергина. Он и тут хотел показать, что является начальником отдела и ему неприлично сидеть на другом месте.

— Ну, давайте выкладывайте, товарищи! — произнес Кочергин и отодвинул от себя папку с почтой.

Докладывал я. Дим-Димыч вносил дополнения.

— У вас будут вопросы? — обратился Кочергин к Безродному, когда мы окончили.

Тот отрицательно покачал головой.

Ах, как я хотел знать, что думает Геннадий! Неужели ему непонятно, что он со своими методами следствия оказался в дураках? И в каких дураках! Но он держал себя так, будто ничего не произошло.

— Вы уже знаете, — продолжал Кочергин, — что портрет преступника, переданный Благовещенском, полностью совпадает с тем, кто назвал себя в камере хранения Ивановым?

Мы дружно кивнули.

— Родинка мешает, — усмехнулся Дим-Димыч.

— Да! Ни Мигалкин, ни Кулькова не заметили ее.

— Ну… — протянул Кочергин, — родинку можно и не заметить. Это не бросающаяся в глаза примета… Тут надо быть профессионалом… А вот если бы вы сказали свидетелям о существовании родинки, то они, возможно, и припомнили бы ее…

— Пожалуй, верно, — согласился Дим-Димыч.

— Благовещенск сообщил нам исчерпывающие сведения и о жертве, — снова заговорил Кочергин. — Убитый работал дежурным администратором в гостинице. Фамилия его Рождественский. В Благовещенске он прожил всего четыре месяца, а до этого работал в Москве, тоже в тресте гостиниц. Причем перебрался из Москвы в Благовещенск по собственному желанию, — он сделал паузу. — Думаю, что вы на верном пути. Куйте железо, пока горячо. Если вам удастся задокументировать опознание убитой, дальше пойдет легче. Что ж… поезжайте снова в Орел. — Кочергин посмотрел на часы. — В вашем распоряжении сорок семь минут. Вызывайте мою машину.

Мы встали.

— Какие будут указания? — задал я совершенно глупый вопрос.

Умница Кочергин улыбнулся.

— Сила инерции? Указаний никаких. Вам на месте будет виднее.

Я покраснел.

Дим-Димыч закусил губы, сдерживая смешок.

Мы вышли. Надо было хоть на минуту заехать домой.

— А этот болван, — сказал Дим-Димыч, имея в виду Безродного, — не смог выдавить из себя ни одного слова. Это при нас он строит из себя гения, а при Кочергине — пустое место. А твой Кочергин молодчина! Смотри — пригласил! Быть может, специально для того, чтобы дать понять ему, что он идиот?

— Не думаю. Все-таки ты — его работник, и это надо учитывать…

— Идиот! — саркастически усмехнулся Дим-Димыч. — Идиот, а держится. Если бы кто другой напортачил, как он… Ого! Всыпали бы ему по самую завязку, а с него — как с гуся вода. Не понимаю я майора Осадчего. Неужели он не раскусил его?

— Да… — буркнул я, не зная, что сказать…

3 марта 1939 г. (пятница)

Вторично оказавшись в Орле, мы с места в карьер бросились в ветбаклабораторию.

День начался успешно.

Заведующая лабораторией, не заглядывая в список сотрудников, точно и определенно заявила, что Лариса Сергеевна, носящая фамилию Брусенцовой, работает лаборанткой. Сейчас она в отпуске. Через пять дней должна вернуться.

Дим-Димыч попросил личное дело Брусенцовой. Взглянув на фотокарточку, мы сразу поняли, что Лариса Сергеевна из отпуска больше не вернется. Это была та самая женщина, труп которой лежал сейчас в морге на леднике.

Бумажки, заключенные в личном деле, поведали нам следующее.

Брусенцовой двадцать восемь лет. Она была замужем, жила в Москве, после развода перебралась в Орел. Носила в замужестве фамилию Плавской. В пригороде Москвы живут ее отец, Сергей Васильевич Брусенцов, и его вторая жена, мачеха Ларисы Сергеевны, Софья Кондратьевна Брусенцова. В Москве Лариса Сергеевна работала… Где бы вы думали? В гостинице…

— Черт возьми! — воскликнул Дим-Димыч. — И Рождественский тоже в гостинице… Нелепое совпадение!

— Роковое, кажется, — заметил я.

Нам предстояло еще предъявить фотокарточку убитой и заполнить протокол опознания. Эту неприятную обязанность взял на себя Дим-Димыч. Он пригласил в комнату, которую нам отвели для просмотра документов, заведующую лабораторией, выложил перед ней четыре фотографии и спросил:

— Узнаете, кто это?

Заведующая, уже немолодая женщина, мгновенно изменилась в лице и, конечно, узнала свою лаборантку.

— Исключите ее из списка сотрудников как умершую, — сказал Дим-Димыч, — а дело сдайте в архив…

Выполнив все формальности и получив домашний адрес Брусенцовой, мы отправились на Вторую Пушкарную улицу.

Нас встретила пожилая опрятная женщина, хозяйка дома, в котором Брусенцова снимала комнату.

Дим-Димыч вынужден был расстроить и ее. После предъявления снимков и заполнения протокола опознания мы попросили показать нам комнату покойной.

Здесь мы ничего существенного, к сожалению, не обнаружили, исключая добрую дюжину пустых бутылок. Хозяйка объяснила, что Лариса Сергеевна, как правило, перед тем как лечь в постель, выпивала стакан-другой вина. Она жаловалась на бессонницу, и это будто бы ей помогало.

— Когда ваша квартирантка уехала? — спросил я.

— Десятого февраля утром, — последовал ответ. — Она намеревалась первую половину отпуска провести здесь, походить на лыжах, а вторую — в Москве у родителей. А девятого вечером отец прислал телеграмму…

Мы насторожились.

— Какую телеграмму? — спросил Дим-Димыч.

— А вот… — Хозяйка подняла край клеенки на столе, вынула оттуда развернутую телеграмму и подала ее Дим-Димычу.

Телеграмма была послана из Москвы девятого, в восемнадцать часов с минутами. Под ней стояла подпись Брусенцова. Отец сообщал, что чувствует себя неважно, едет в командировку и настоятельно просил дочь встретить его именно на той глухой станции нашей области, где был оставлен чемодан.

Кстати, о чемодане. Хозяйка подтвердила, что Брусенцова поехала с новым желтым чемоданом, подаренным ей отцом.

Мы попрощались с хозяйкой и поспешили на вокзал.

— У меня мысль, — сказал Дим-Димыч уже на перроне. — Надо тебе сейчас же дозвониться до Кочергина.

— Зачем?

— Придется ехать в Москву к родителям Брусенцовой. И ехать немедленно, не заглядывая домой. Пусть Кочергин организует нам документы, билеты до Москвы и передаст с нарочным во время остановки поезда.

Мысль мне показалась дельной. Я отправился в транспортное отделение НКГБ. Полчаса спустя вышел оттуда, переговорив с Кочергиным. Он одобрил нашу инициативу и заверил, что на станции нас встретит Селиваненко.