Мелисса Марр - Хрупкая вечность

• Название: Хрупкая вечность
• Автор: Мелисса Марр
• Жанр: Фэнтези

Сет никогда не думал, что захочет с кем-нибудь связать свою жизнь — но так было до Эйслинн. Она — все, о чем он когда-либо мечтал, и он хочет всегда быть с ней. Но слово «всегда» обретает новое значение, если твоя девушка — бессмертная королева фейри.

Эйслинн никогда не ожидала, что будет править теми самыми созданиями, которые всегда пугали ее — но так было до Кинана. Он украл ее смертность, чтобы сделать ее королевой, и теперь ей приходится сталкиваться с такими трудностями и соблазнами, какие она и вообразить не могла.

В третьей волшебной сказке о фейри Мелиссы Мэрр Сет и Эйслинн изо всех сил пытаются остаться верными себе и друг другу, окруженные темными правилами и изменчивой преданностью, когда старые друзья становятся новыми врагами, а один неверный шаг может ввергнуть Землю в настоящий хаос.

---

— Но…

— Я старше почти на десять лет. Это совсем другое дело. — Денни поднялся с табурета. — Мы будем играть или делать друг другу прически?

— Придурок.

Он ухмыльнулся.

— Вот тебе еще одна причина, чтобы не подталкивать меня к ней.

— Ну, как хочешь, — улыбнулась ему Эйслинн.

Во время игры она думала о Сете и Кинане и не знала, согласна ли с Денни. Неужели он прав, и разница в возрасте больше, чем в пару лет, это уже слишком? Отчасти она соглашалась с тем, что Денни прав. С Сетом у них никогда не возникало вопросов о зрелости, мудрости или о том, подходят ли они друг другу. А с Кинаном она постоянно чувствовала себя не в своей тарелке.

Эйслинн выбросила эти мысли из головы и сосредоточилась на игре. Карла и Грейс составляли великолепную команду, однако Денни один ни на йоту не уступал им обеим. Все они играли ради развлечения, Денни же большинство времени проводил, играя на деньги и ради денег.

— Эй, мертвый груз, — позвал он, — твой ход.

Карла рассмеялась.

— Просто Эш помогает мне разделать вас подчистую.

— Классная отговорка, особенно для всех тех шаров, которые ты прощелкала, — улыбнулся Денни, указывая на стол.

На этот раз Эйслинн не промахнулась, но в течение следующих нескольких часов забила намного меньше шаров, чем ее партнер. Этот вечер был одним из самых приятных за долго время. Никаких проблем, о которых сложно или вообще нельзя говорить, никаких переживаний за каждое слово и за каждый свой шаг. Именно это ей и было нужно.

Вернувшись ночью домой, Эйслинн удивилась, что бабушка не спит и ждет ее. И хотя за ней постоянно таскались охранники, и дома больше никто не говорил об опасности со стороны фейри, бабушка по-прежнему относилась к ней, как к нормальному человеку. Хоть здесь все как раньше. Дома она могла быть маленькой и испуганной. Здесь Эйслинн все еще отчитывалась за то, что забыла внести молоко в список покупок, если вдруг не заметила, как прикончила весь пакет. Дом был ее приютом, но это не значило, что все остальное оставалось где-то за дверью.

Эйслинн вошла в гостиную. Бабушка сидела в любимом кресле с чашкой чая в руке. Длинные седые волосы были заплетены в косу, уже не уложенную в высокую прическу.

Коса у бабушки была длиннее, чем когда-либо были волосы Эйслинн. Будучи ребенком, она верила, что бабушка и есть Рапунцель13. Если фейри существуют, то почему бы и Рапунцель не быть настоящей? Они жили в высотке с окнами, из которых был виден странный мир. Тогда бабушка была платиновой блондинкой, и волосы у нее были еще длиннее.

Однажды Эйслинн поделилась с ней своими догадками.

— А почему бы мне не быть страшной ведьмой, которая украла тебя и заточила в высокой башне? — спросила тогда бабушка.

Но Эйслинн уже успела об этом подумать:

— Неа, ты — Рапунцель, и мы прячемся от ведьмы.

— А что случится, если ведьма нас найдет?

— Она украдет наши глазки, и мы умрем.

— А когда мы выходим из башни? — Бабушка все превращала в викторину, и если ответы были неправильными, значит, сидеть взаперти приходилось еще дольше. — Какие у нас правила?

— Не смотреть на фейри. Не разговаривать с фейри. Не привлекать их внимания. Никогда. — Называя каждое правило, маленькая Эйслинн загибала пальчики. — Всегда поступать по правилам.

— Молодец. — Бабушка обняла ее со слезами на глазах. — Если мы нарушим правила, ведьма победит.

— Это и случилось с мамой? — спросила Эйслинн, пытаясь заглянуть в бабушкино лицо, чтобы найти подсказки. Даже тогда она знала, что бабушка не даст ей прямого ответа.

Та прижала ее к себе:

— Вроде того, малышка. Вроде того.

Они никогда не говорили о Мойре. Эйслинн смотрела на бабушку — единственную мать, которая у нее была, и в ее душе поднималась ненависть к тому, что они так мало времени проводят вместе. Вечность — это слишком долго, чтобы жить без семьи. Бабушка, Сет, Лесли, Карла, Рианна, Денни, Грейс… Все, кого она знала до встречи с Кинаном, умрут. И я останусь совсем одна. Будет только Кинан. У нее так болело сердце, что она не могла говорить.

— Смотрела специальный выпуск прогноза погоды. Сказали, что она резко меняется, — проговорила бабушка, кивнув в сторону телевизора. Она много внимания уделяла погоде, с тех пор как Эйслинн стала воплощением лета. — А еще немного говорили о проблемах наводнения и о том, какие есть теории по поводу экологических сдвигов…

— Мы работаем над наводнениями. — Эйслинн сбросила ботинки. — Впрочем, строить догадки никто не запрещает, да и вреда от этого никакого. Никто не верит в фейри.

— Тут говорили, что белые медведи…

— Бабуль, а давай сегодня не будем об этом?

Эйслинн упала на диван, погрузившись в подушки с таким наслаждением, какого никогда не испытывала во дворце. Как бы ни старался Кинан, дворец не был ее домом. Там у нее не было возможности почувствовать себя самой собой. А здесь все именно так и было.

Бабушка выключила телевизор.

— Что случилось?

— Ничего. Просто… у нас с Кинаном был разговор… — Эйслинн никак не могла подобрать нужных слов. Они с бабушкой говорили о свиданиях и сексе, о наркотиках и пьянстве, обо всем на свете, но всегда эти разговоры были, скорее, абстрактными. Они не переходили на личности и не вдавались в подробности. — Даже не знаю… После этого мы с Карлой ходили в «Shooters». И мне стало лучше… Но завтра, послезавтра или через год — что я буду делать, если никого, кроме него, у меня не останется?

— Значит, он уже на тебя давит? — перешла к делу бабушка. Она никогда не ходила вокруг да около.

— Ты о чем?

— Он фейри, — ответила она, даже не пытаясь скрыть отвращение.

— Как и я. — Эйслинн не нравилось говорить это. И вполне возможно, никогда и не понравится.

Бабушка приняла новую Эйслинн, но всю свою жизнь она прожила в страхе и ненависти ко всему тому, чем теперь являлась ее внучка. По их вине умерла ее дочь.

По вине Кинана.

— Ты не такая, как они, — нахмурилась бабушка. — И уж точно не такая, как он.

Эйслинн почувствовала, как на глаза навернулись жгучие слезы отчаяния. Но она не хотела плакать. Ей еще плохо удавалось контролировать себя, поэтому погода реагировала на ее настроение даже тогда, когда она этого не хотела. Прямо сейчас Эйслинн очень сомневалась, что сможет контролировать одновременно и свои чувства, и небо. Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и выдавила:

— Он мой король, моя вторая половина…

— Но ты по-прежнему хорошая. И честная. — Бабушка села рядом с ней на диван и обняла ее.

Эйслинн прижалась к бабушке, совсем как в детстве.

— Он будет заставлять тебя делать то, чего хочет он. Такова его природа. — Бабушка погладила Эйслинн по голове, перебирая пальцами разноцветные пряди. — Он не привык к тому, что его отвергают.

— Я не…

— Ты отвергла его любовь. Умный ход. Но все фейри горды. А он — их король. Женщины отдавались ему с потрохами с тех пор, как он вырос настолько, чтобы замечать их.

Эйслинн хотела сказать, что он интересуется ею не только потому, что она сказала ему нет. Ей хотелось сказать, что она ему интересна такая, какая есть. И что их дружба крепнет, а им просто нужно найти способ помочь этой их дружбе. Но она сомневалась, что хоть что-нибудь из этого правда. С одной стороны, она была уверена, что его поведение — всего лишь результат ее отказа. Или он ведет себя так потому, что верит: быть его королевой — значит по совместительству быть и его любовницей. Однако, с другой стороны, она знала (и ей это совсем не нравилось), что из-за их совместной работы влечение и желание быть больше, чем просто друзья, только-только начинали заявлять о себе. И это до ужаса ее пугало.

— Я люблю Сета, — прошептала она, цепляясь за эту правду и не позволяя себе признаться вслух в том, что любить одного человека — не значит никого больше не замечать.

— Я это знаю. И Кинан тоже.

Бабушка все еще обнимала ее. Эйслинн казалось, что только бабушка знает, как обнимать так, чтобы не придушить от избытка чувств. И никто другой так бы не смог. Правда, никого другого никогда и не было. Их было только двое. Всегда.

— Что же мне делать?

— Просто будь самой собой — сильной и честной. И все образуется. Так всегда было. И всегда будет. Помни об этом. Что бы ни случилось за все столетия… которые ты проживешь, всегда будь честной с самой собой. А если что-то у тебя не заладится, прости себя. Ты будешь совершать ошибки. Ты в огромном и новом для тебя мире. И у них за плечами намного больше лет жизни в нем, чем у тебя.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты всегда была со мной, — всхлипнула Эйслинн. — Мне страшно. Я даже не знаю, хочу ли я жить вечно.

Бабушка перестала обнимать ее.

— Мойра тоже не знала. И все же сделала неправильный выбор. А ты… Ты сильнее, чем она.