Леонид Почивалов - И снова уйдут корабли...

• Название: И снова уйдут корабли...
• Автор: Леонид Почивалов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1987

Автор по командировкам центральных газет много раз уходил в море на советских и иностранных торговых, рыболовных и пассажирских судах, участвовал в четырех дальних экспедициях на борту научного судна «Витязь», а затем на сменившем его современном корабле, носящем то же гордое имя. Л. Почивалов побывал на всех широтах Мирового океана, ему довелось высаживаться на берегу острова Новая Гвинея в стране папуасов, принимать участие в исследованиях таинственного Бермудского треугольника, в антарктической экспедиции, он спускался в батискафе на дно океана в поисках следов легендарной Атлантиды.

Во время своих путешествий писатель встречался со многими людьми яркой и необычной судьбы, с выдающимися государственными деятелями, известными учеными, путешественниками, деятелями культуры. Эти встречи, яркие впечатления путешествий и легли в основу сборника.

---

— …Как-то меня пригласил в гости Герберт Уэллс. До того я никогда с ним не встречался и даже не знал, как он выглядит. Вхожу к нему в дом. Встречает меня в прихожей какой-то немолодой человек строгой внешности. Думаю, видно, кто-то из слуг. Ишь, какие здесь вышколенные слуги! Отдаю ему плащ, шляпу, спрашиваю: дома ли хозяин? «Он перед вами!» — отвечает человек.

— …А вот другой похожий случай. В Англии я познакомился с академиком Павловым. Уезжая на Родину, Иван Петрович предложил передать от меня письмо моей матери и рассказать ей о моем английском бытие. Приехав в Москву, решил это сделать лично. Приходит в наш дом, а матери нет. Заглядывает в другой раз — опять не застает. Когда явился в третий раз, прислуга — пожилая женщина — насторожилась и чуть ли не выставила визитера: подозрительным показался ей этот странный старик, должно быть, ходит и высматривает, что где плохо лежит.

И рассказывая о подобном, Петр Леонидович сам искренне смеялся, получал удовольствие от собственных веселых воспоминаний. Юмор в его доме неизменно сближал людей, а новичков сразу же приобщал к общему тону бытия этой семьи.

А бытие было простейшее, ясное, как лабораторный режим. Здесь не любили ни громких фраз, ни значительных поз, не признавали за чинами и регалиями права на преимущество перед подлинной ценностью личности. Не жаловали здесь и пышных подарков, особенно дорогих, но бесполезных вещей. Я был свидетелем искренной радости Петра Леонидовича, когда на праздновании его восьмидесятилетия на Николиной горе, из очередной подкатившем к дому машины вышел высокий плотный человек с целым кустом цветущего жасмина в руках. С шутливым жестом верноподданничества преподнес юбиляру. Это был академик Андрей Николаевич Туполев, выдающийся авиаконструктор.

Здесь все было просто и естественно: гости, мебель, еда, одежда. Однажды мне показали фотографию, на которой П. Л. Капица изображен во фраке, сидящим за столом Нобелевского банкета в компании красавицы — шведской королевы. Такой непривычный! Кажется, не Капица, а кто-то другой, похожий на него, — уж очень торжественный, прямо как царедворец! Но такое случалось редко. Ученый не терпел показную пышность, красивость, позу! «Все великое естественно». Его никогда заранее не интересовало, в каких чинах оказавшийся его собеседником человек. Для Капицы было важно прежде всего то, что это за личность перед ним, интересна ли, стоит ли на нее тратить время. Он был строг в отборе собеседников и даже прагматичен. Относился к тем людям, кому всегда не хватало времени. Наверное, по той причине ходил быстро, чтобы сэкономить время на передвижение. Дефицит его часов и даже минут объяснялся невероятной занятостью. Слишком много нужно было сделать в жизни, потому что Капица отлично понимал свое в ней назначение и хотел сполна возвратить долг великой природе, давшей ему жизнь и возвысившей его до постижения еще неведомых другим законов бытия природы. Он не любил время тратить на пустяки, на никчемные разговоры. Если разговор ему был неинтересен, уходил, и никто не смел обидеться, все понимали: следующие минуты ученый истратит на куда более значимое. Но если человек привлекал внимание, на время Капица не скупился. И одинаково, с уважением, с возвышающим собеседника вниманием, как равный с равным, разговаривал и с физиком мировой славы, и с печником, пришедшим поправить старый камин на его скромной даче на Николиной горе. Я удивлялся его безошибочному чутью на умных людей.

Однажды присутствовал при разговоре Петра Леонидовича с одним крупным деятелем культуры, сумевшим завоевать себе довольно громкое имя. Проходившие мимо случайные люди вспыхивали улыбками, увидев собеседника Капицы — какая знаменитость перед ними! На Капицу не обращали внимания, портретов его в газетных киосках не продают. Потом Петр Леонидович об этой знаменитости, как бы невзначай, между прочим, обронил: «Пустяковый человек» и больше уже не вспоминал — неинтересно! Как-то он сказал: «Умного человека всегда можно узнать по глазам. Глаза — это наглядно представленная вам обнаженная плоть самой сущности человека». Я позавидовал этой зоркости на людей ученого-физика, которая могла бы быть скорее присуща тем, кто работает с духовным, с человеческим материалом, нежели с бесстрастным миром атомов и молекул… Он объяснил это так: «Все мы составные единой природы. Не надо быть на нашей планете мимолетным пассажиром, надо относиться к миру, в котором волей природы ты оказался, с уважением, и он тебе многое поведает».

Старая истина утверждает: подлинный ученый должен быть романтиком. Помню, как в Югославии, в Дубровнике, где я его встретил, он восхищался уникальной красотой Адриатического моря, помню его фразу: «Такое даже самый гениальный художник передать не в состоянии. Мы считаем себя господами природы, а она всегда берет над нами верх».

Когда я вернулся из плавания на научном судне, которое работало в Бермудском треугольнике, и приехал на Николину гору, хозяин дома сразу же загорелся нетерпением: «Ну, рассказывайте! Какие вы там обнаружили тайны?» И хотя незадолго до этого его сын Сергей Петрович в своей очередной передаче «Очевидное — невероятное» беспощадно разделывался со всеми бермудскими «тайнами», Петр Леонидович слушал внимательно, с серьезностью, и мне казалось, что очень хочет получить от меня хотя бы какую-нибудь, даже самую пустяковую тайну. «Что там ни говорят, а в мире еще много необычного», — заключил он наш разговор.

В мире много необычного, и самое его большое украшение — необычные люди. Такие, как Капица. О Петре Леонидовиче говорили, что он олицетворял совесть и честь отечественной науки. Ученый перестает быть ученым, если он идет на компромисс со своими убеждениями. Капица никогда на это не шел — ни в юности, ни на закате жизни. Не поддавался никаким нажимам на его волю, считал нужным говорить то, что думает. За девяносто лет его жизни разные были времена, и порой, чтобы блюсти собственные моральные принципы, нужно было немалое мужество. В свое время, вопреки угрозам власть имущих псевдоученых, он не побоялся стать на защиту гонимых генетиков. В час торжества васхниловцев Капица в своем сугубо физическом институте проводит специальный семинар, посвященный проблемам современной генетики, и этим демонстративным актом в трудный момент оказывает новому направлению в биологии неоценимую поддержку.

Петр Леонидович показал мне папку, в которой были собраны уникальные документы — переписка П. Л. Капицы с И. В. Сталиным. Однажды Петр Леонидович познакомился с только что появившейся работой Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Работа вызвала у академика серьезные возражения, он нашел в ней суждения, противоречащие науке. Тут же на семнадцати страницах написал вовсе не похвальную рецензию на сталинский труд и отправил ее автору. Известно, действия Сталина были непредсказуемы. Но Капице хотелось верить в его способность разумно воспринять критику. В тот раз он не ошибся. Некоторые замечания академика были учтены автором при публикации статьи.

Так завязалась переписка, в которой Капица всегда говорил правду.

Когда по ложному навету был арестован молодой сотрудник Капицы профессор Л. Д. Ландау, Петр Леонидович немедленно написал письмо Сталину, в котором заявил, что, лишившись Ландау, отечественная наука лишится замечательного ученого. В ответ П. Л. Капицу вызвал Берия. На его письменном столе лежали толстые папки.

— Вы защищаете недостойного человека! — рычал Берия. Показал рукой на папки. — Здесь неопровержимые свидетельства того, что Ландау — японский шпион. Вот взгляните, взгляните сами!

Капица покачал головой:

— Не нужно мне глядеть. Вы лучше сами мне скажите, зачем профессору Ландау, выдающемуся ученому, быть японским шпионом?

Напряженный тяжелый разговор закончился тем, что Берия недовольно предложил Капице писать лично на имя наркома внутренних дел поручительство за своего острого на язык и беспощадного на характеристики сотрудника. Капица победил — Ландау освободили.

Так П. Л. Капица сыграл решающую роль в судьбе будущего выдающегося ученого, Нобелевского лауреата. Он сделал все, что было в его силах, и спустя многие годы, чтобы снова спасти жизнь своего коллеги, который разбился в автомобильной катастрофе.

Далеко не все гладко было и в судьбе самого академика. Вскоре после войны и он подвергся опале. Его сняли с поста директора института, и Капица был вынужден обречь себя на долгое затворничество на своей даче на Николиной горе. Самые верные, самые бесстрашные друзья оказали ему поддержку. Ученый не мог сидеть без дела. С помощью друзей, а в основном собственными силами, он создал на территории дачи базу для исследований. Работал как токарь, фрезеровщик, электрик, столяр, и небольшая сторожка (которую в шутку называли ИФП — изба физических проблем) превратилась в научную лабораторию. В ней были проведены блестящие исследования явления шаровой молнии. Петр Леонидович как-то показал мне эту лабораторию. «Видите вот эту оплавленную жаром кварцевую трубку? В ней впервые в истории была получена искусственная шаровая молния».