Мартти Ларни - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Мартти Ларни
• Издательство: Прейскурантиздат
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-85230-053-5

Восстановленный сборник рассказов Мартти Ёханнес Ларни издательства "Прейскурантиздат" 1991.

Сократ в Хельсинки, Вечные будни, Дед, Немножко нахальства, Мальчишка, Миротворец, Краеугольный камень, Притча о воробье, В упоении, Детская коляска, Диагноз, Тернистые пути прогресса, Жизнь в рассрочку, Серьезное дело, Страдания финского Вертера, Приступ ишиаса, Как изучить латынь, К вопросу о ликвидации женщин. 

---

— Все-таки?

— Да, хоть это всего лишь чердак.

— Под нами — жаркая котельная.

— Но здесь нет окон.

— Лишняя роскошь.

— Да, по правде говоря, нет и мебели.

— По правде говоря?

— Я не хотела сказать ничего плохого.

— Все равно.

Девочка чувствовала свою беспомощность. Деду ничего нельзя было сказать. Он цеплялся к каждому слову. Он не понимал даже доброты.

— Хорошо тебе здесь? — почти боязливо спросила девочка.

Тут он впервые взглянул на нее, и в его глазах вспыхнули ехидные огоньки. С убийственно холодной интонацией он сказал:

— Еще чего?

Девочка едва не заплакала. Этот Дед был сущий изверг. И его-то она еще хотела умолять о помощи, покорно просить, чтобы он пощадил котят. Бесполезно! Нет, не стоило взывать к его жалости. Теперь уже казалось, будто на крыше плясало не двенадцать, а сто визгливых колыбелей и чья-то крепкая рука трясла их так, что дрожало все здание. Девочка медленно встала, пошла к двери и горько проговорила:

— Ничего… Ровно ничего…

Дверь открылась и закрылась. И была слышна лишь пронзительная колыбельная песня зимы. Два человека чувствовали по-разному и говорили на разных языках. Их сердца были настроены на разные волны.

***

Итак, это случилось. Это произошло ранним утром, в предрассветной мгле, и не сохранилось в тайне. Ничто не остается в тайне. Только мечты. Но теперь и они были пущены по миру. Жизнь не похожа ни на сказку, ни на поэму.

Трое хозяйских малышей то и дело совали свои раскрасневшиеся мордашки в дверь теплицы, и в ушах Деда трещало, как барабанная дробь:

— Убийца, убийца! Живодер! Убийца!..

Но Дед знай себе плел солому. Он хотел бы также плести и мечты, но детский крик мешал ему. В конце концов он прогнал ребятишек, пригрозив надрать уши. Теперь у него появилось немножечко уверенности. Хозяин назначил ему прибавку и польстил его самолюбию:

— Я тобою доволен. Продолжай в том же духе, и ты выйдешь в люди.

На следующий день пареньку досталась приятная работа: подвязывать гиацинты. Его никто не беспокоил в жаркой камере выгоночной теплицы. Было большим наслаждением втыкать острые палочки в землю и к ним мягкой мочалочкой подвязывать стебли с набухшими тяжелыми бутонами. Почему-то это было весело, возникала грубоватая нежность. Он даже вздрогнул, заметив, что напевает. В обеденный перерыв он сбегал в лавку за продуктами. Он стал самостоятельным, сам теперь вел свое хозяйство — вот отчего ему захотелось петь! Но продавщица бесцеремонно вернула его с небес на землю:

— Бедненький, видно, скучаешь по маме, что так много берешь молока!

Это замечание подкосило его. Он не подозревал, что молоком можно запивать тоску. А может быть, в этих словах кроется какой-то двойной смысл? Взрослые всегда любят говорить двусмысленности. Некоторые живут этим. «Много молока…» Как она сказала: «Много молока…»

И вдруг, очнувшись от нахлынувших мыслей; он бросил взгляд в сторону и увидел старшую дочь хозяина. Он ничего не ответил на приветствие девочки, да и не считал нужным отвечать. Девочка подошла к нему поближе, вдохнула приторный аромат цветов, подыскивая слова:

— Какая прелесть!

Последовало долгое молчание. Можно было бы услыхать, как дышит Мальчик-с-пальчик.

— Я не могла заснуть этой ночью, — сказала девочка. Мальчик язвительно усмехнулся и подумал: «Тебе бы молочка, лучше всего материнского…»

— Не могла заснуть, все думала о котятах, — продолжала девочка и неожиданно спросила: — Как же ты их убил?

Паренек прикусил губу, соображая. Затем он ответил спокойно и обстоятельно, стараясь придать голосу как можно больше деловитой лютости:

— Отрубил головы топором. Это — в два счета. Тем более, что и топорище смазано. А мертвые тела бросил в топку котельной. Устроил им настоящий крематорий!

— Боже милостивый, как можно быть таким жестоким!

— Пустяки! Башку долой — шкуру на распялку!

— Довольно, не надо, не надо больше!.. Девочка зажала уши, едва не плача.

— А папа еще говорил, что у тебя были слезы на глазах!..

— Брехня.

— И что тебе было трудно убивать их.

— Топор — всегда топор, особенно если рукоять хорошо смазана.

— Изверг!

— Какой есть. За это мне и жалованье прибавили.

— Я тебя больше знать не хочу. Ненавижу такого разбойника.

— А мне все равно.

У девочки больше не было слов. Не оборачиваясь, она вышла из теплицы и всхлипывала:

— И такого изверга папа защищал!..

Мальчик спокойно продолжал втыкать колышки и подвязывать гиацинты. Вспомнив насмешливое замечание продавщицы, он произнес про себя:

— Надо пить много молока, чтобы не скучать по матери…

***

Безмолвный ветер чисто вымел вечернее небо, и высокий купол Вселенной наполнился тонким звездным туманом. Подмораживало. Но на чердаке котельной царила знойная жара.

По чердачной лесенке тихонько взбиралась девочка. Она решила положить конец дерзостям этого грубого мальчишки. С матерью она договорилась о мерах: теперь, когда хозяин уехал на неделю по делам, паренек поступит в полное распоряжение хозяйки. Мать и дочь составили для него длинный список смирения: мытье полов, чистка медной посуды, штопанье носков и ко всему непременные и внушительные уроки хорошего поведения!

Она уже сейчас хотела сокрушить юношу и заранее торжествовала, представляя себе, какая горькая ненависть отразится на его лице, когда он прочтет рабочее задание на завтра. Подкравшись тихонько к двери, она хотела было постучать, но томящая жажда мести отвергла все формальности. Хозяйская дочь без предупреждения открыла дверь и вошла. Туг, однако, все заготовленные фразы и едкие слова вылетели у нее из головы. С удивлением увидела она мальчика, который стоял на коленях в углу и тихо бормотал что-то непонятное задушевным, кротким голосом, напоминающим молитву старика:

— Зверь, говорят. Изверг. Убийца… Ну какой я убийца?! Нет, никогда… никогда!

В голосе мальчика звучали нотки растроганности. Девочка не смела шелохнуться. Наконец она попыталась незаметно притворить дверь, но петли скрипнули, нарушив молитвенный покой, и мальчик испуганно вскочил.

— Ты?.. Чего тебе нужно? Уходи вон отсюда! Убирайся!

Но девочка уже вошла в комнату, и не так-то просто было заставить ее уйти. То, что она увидела здесь, потрясло ее до глубины души. Приблизившись к мальчику, она взяла его за руки и виновато взглянула ему в глаза. При этом у нее навернулись слезы, и она, потупясь, пролепетала:

— Прости, прости меня, Дед… Я вижу, что ты вовсе не злой. Теперь я буду любить тебя…

Парень вырвался от нее и ответил нарочито грубо:.

— Ну, черт побери! Да не реви ты, взрослый человек. Слышишь, что я сказал: прекрати сейчас же эти слезы и… Лучше вот посмотри.

Вернувшись в угол и став на колени, он снова начал говорить нежные слова. Девочка опустилась на колени рядом с ним. Дрогнув сердцем, прижалась плечом к его плечу. Она смотрела, как завороженная.

— Ты их чем-нибудь кормил? — спросила Мэри, которая три года провела в Швеции и писала свое имя по-английски.

— Ну как ты думаешь! — воскликнул парень с чувством превосходства. — Они уже выдули почти целый литр молока, маленькие прожоры!

Потом он, сам того не замечая, положил руку на плечо девочки и с увлечением сказал:

— Завтра я им устрою ящик с песочком.

Немножко нахальства

Парнишка стоял у дверей как воплощение робости, мял в руках выгоревший, заношенный картузик и не осмеливался посмотреть начальнику в глаза. Он ненавидел эти свои мигающие ресницы, начинавшие отчаянный пляс, как только он отрывал глаза от пола, чтобы взглянуть на мужчину, сидевшего за конторским столом.

— Так тебе уже исполнилось четырнадцать? — спросил мужчина, просматривая бумаги, лежавшие у него на столе.

— Да… то есть еще не совсем…

— Ну, а когда исполнится?

— В декабре… В день святого Нийло.

— И ты окончил дополнительный класс народной школы?

— Да, конечно.

— Та-ак. Н-да. Слишком ты еще молод. Мы не можем брать учеников моложе шестнадцати лет. Законом запрещено. Так что приходи через годик снова.

— Слуш…шаюсь…

Паренек повернулся и чуть носом не стукнулся о дверь. Поспешно просеменил он через весь закопченный цех к выходу, и перед его взглядом, точно сновидение, пронесся блестящий парад жестяной посуды. Разочарование смешало все его мысли, и, пока он дошел до будочки привратника, им овладела безысходная жалость к самому себе.

— Ну, получил работу? — спросил его привратник, вся жизнь которого была постепенным скольжением вниз: сначала он поскользнулся и, угодив в маховик машины, потерял руку, затем, продолжая скользить, попал в больницу, а оттуда — в сторожа. Теперь он уж скоро должен был съехать на пенсию и — если хватит разгона — в общинный дом призрения, где люди заканчивают свой путь в долгих сумерках, молчаливо наслаждаясь понюшкой табака.