Хайнц Хене - Пароль: "Директор"

• Название: Пароль: "Директор"
• Автор: Хайнц Хене
• Издательство: Терра
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-275-00008-1

Xайнц Хене рассказывает об истории знаменитой шпионской сети «Красная капелла», работавшей на советскую разведку против Германии во время Второй мировой войны.

---

Но кто же были эти «Коро», «Бауэр» и «Вольф»? Капитан Ведель вскоре это выяснил. Служба безопасности связи не располагала своим «Частным оркестром», поэтому он позвонил в РСХА и попросил о помощи. Самое позднее к шестнадцатому июля гестапо получило ответ. «Коро» оказался никем иным, как Шульце-Бойзеном; «Вольф» — доктором Арвидом Харнаком, старшим служащим имперского министерства экономики, а «Бауэр» — писателем доктором Адамом Кучковым. Для выявления ведущих агентов Москвы больше ничего не требовалось.

Абвер и служба безопасности связи теперь были обязаны официально проинформировать гестапо, поскольку на территории самой Германии аресты могло производить только оно. Пипе уполномочили отправиться на Принц-Альбрехтштрассе вместе с его партнером из гестапо Гирингом и поступить в распоряжение старшего правительственного советника Фридриха Панцингера, возглавлявшего в РСХА отдел I VА, который отвечал в гестапо за операцию против «Красной капеллы».

В начале августа военные и полицейские пришли к соглашению на высшем уровне. Адмирал Канарис, генерал Тиле, полковник фон Бентевеньи и представитель Мюллера — гестапо, оберфюрер Шелленберг, договорились, что за работу с агентами «Красной капеллы», действовавшими на территории рейха, будет отвечать только РХСА, а абвер со службой безопасности связи будет продолжать действовать против организаций «Красной капеллы» на западных оккупированных территориях. Шелленберг отметил, что «после этого в Берлине была установлена слежка более чем за пятьюдесятью людьми».

Телефоны прослушивали, письма из-за границы вскрывали, за подозреваемыми постоянно следили. Результат удивил даже специалистов гестапо: стражи режима Адольфа Гитлера обнаружили, что они следят за одной из самых необычных шпионских организаций в германской истории.

Глава четвертая «Коро» вызывает Москву

На втором этаже дома номер восемь по Принц-Альбрехтштрассе в Берлине, в офисе криминалкомиссара и унтерштурмфюрера СС Йогана Штрюбинга[15] царила обстановка, близкая к панической.

Тридцатипятилетний берлинец Штрюбинг отвечал за «вражеских парашютистов и радистов» в отделе гестапо по борьбе с диверсиями. Уже несколько часов на его столе лежала голубая папка, присланная из управления службы безопасности связи.

Доклад, подкрепленный расшифрованными службой Фу III советскими радиограммами, не оставлял никаких сомнений: в самом центре нацистского тоталитарного государства, под носом всемогущей тайной полиции орудовала крупная советская шпионская организация. Русские должны были располагать многочисленными агентами и информаторами, хорошими связями с фирмами и государственными службами, а сеть их информаторов вполне могла охватывать территорию всего рейха.

Чем больше Штрюбинг вчитывался в досье, тем более фантастическим представлялось ему прочитанное. Москве стали известны жизненно важные военные секреты Германии, в советский центр было передано более пятисот сообщений. Но кто возглавлял эту шпионскую организацию, и где засели их важнейшие агенты? Перехваченные радиограммы давали только ключ к разгадке: в них постоянно повторялись псевдонимы «Коро» и «Арвид».

Штрюбинг взял в руки сообщение от 10 октября 1941 года, в котором Москва приказывала своему главному агенту в Брюсселе «Кенту» посетить трех руководящих членов берлинской организации: лейтенанта Гарро Шульце-Бойзена, доктора Арвида Харнака и писателя доктора Адама Кучкова. Он сравнил сообщения с именами этих трех агентов. Возможно, «Коро» было русской версией Харро, и потому указывало на Харро Шульце-Бойзена, а «Арвид» могло означать Арвид Харнак.

Один взгляд в досье гестапо на Шульце-Бойзена развеял первоначальные сомнения. Один из сотрудников Штрюбинга позднее напишет, что «Шульце-Бойзен был известен гестапо с 1933 года», и таким образом подтвердит официальный отчет Управления берлинской криминальной полиции о том, что управляемая Шульце-Бойзеном организация имеет «ярко выраженную коммунистическую окраску». Штрюбинг тут же приказал прослушивать телефоны всех троих. В гестапо стали записывать беседы подозреваемых, и постепенно начал вырисовываться грядущий крах берлинской «Красной капеллы».

Постепенно стало очевидным, что движущей силой всего дела был Харро Шульце-Бойзен. У него оказался характер харизматического лидера, который вел за собой всю команду: энергичный, безжалостный и безрассудный. Он принадлежал к числу пророков-фанатиков, готовых на крайности. С одной стороны Шульце-Бойзен представлялся идеалистом, романтиком и героем Сопротивления, с другой — шарлатаном, вертопрахом и изменником.

Гюнтер Вайзенборн, драматург и один из самых верных друзей, так его описывает: у него было «приятное, открытое лицо. В глазах своих приверженцев он предcтавлялся яркой иллюстрацией молодого офицера из приключенческого романа: высокий, голубоглазый, смелый и к тому же наделенный силой гениального политика». Противник нацизма Райнер Гильдебрандт говорит, что «горевший в его глазах огонь, выступающий костистый подбородок, на котором иногда играли желваки, могли принадлежать только личности, способной все поставить на карту.»

Генрих Шеель считал его «человеком удивительного ума и энергии, прекрасным спорщиком с поразительным красноречием и интеллектом». Его защитники по-прежнему им восторгаются. «Разносторонние качества Шульце-Бойзена, живость и доброжелательность сделали его идолом молодых почитателей».

Враги и критики этого человека видели его в совершенно ином свете. Судья Александр Кролл, который впоследствии выносил ему приговор, считал его авантюристом, «умным, изобретательным и безрассудным человеком, умевшим использовать в своих целях друзей, и в высшей степени честолюбивым». Давид Даллин говорит, что он был «неразборчив в выборе средств… слишком эмоционален и неуравновешен для роли дисциплинированного подпольщика». В графологическом институте в Гамбурге, где изучали его почерк, пришли к выводу, что тот принадлежит «фанатику, способному все принести в жертву идее».

Его бездушная одержимость пугала даже многих его соратников-коммунистов. Кукхоф признавался жене, что Шульце-Бойзену крайне недостает хоть какой-нибудь организованности и дисциплины. Коммунист старой закалки Вильгельм Гуддорф был так обеспокоен невероятными идеями Шульце-Бойзена и полным пренебрежением к правилам конспирации, что всегда старался держать его под рукой. Жертва его безрассудства, Като Бонтье ван Беек, находясь в камере смертников, признала, что «Шульце-Бойзен на самом деле был честолюбивым авантюристом, каким его считали Хайнц (Стрелов) и я».

Однако как друзья, так и враги соглашались, что самой характерной его чертой была страсть к безрассудным поступкам. Один из его друзей, философ Адриен Турел, считал «основной помехой его слишком романтическое воспитание, которое в результате вылилось в страсть к красивым фразам».

Восточногерманские историки до сих пор обвиняют Щульце-Бойзена во «приверженности безумному и пагубному романтизму» так называемого «Ордена молодых германцев» («Jungdeutscher Orden») и тесном общении с «сектантскими» кругами правого толка. Это позволяет им представлять Шульце-Бойзена как антифашиста, но не коммуниста.

Даже его партнер, убежденный марксист Харнак, не смог отучить «ветреника» Шульце-Бойзена от политического иррационализма. Тот всерьез считал, что может быть агентом советской разведки и в то же время оставаться немецким националистом. Харро называл себя коммунистом, но даже в сентябре 1939 года мало что знал даже о самых элементарных догмах коммунистического учения, и поэтому взял почитать работы Сталина и Троцкого у своего друга доктора Хуго Бушмана, который вспоминает, что «он в то время абсолютно ничего не знал о коммунизме».

Судя по многим чертам характера, он принадлежал к тем осколкам немецкого молодежного движения, которые так и не обрели политической зрелости. Шульце-Бойзен был представителем бунтующей революционной молодежи, желавшей сломать все классовые барьеры и реорганизовать буржуазный порядок немецкого общества. Они называли себя национальными революционерами и, по словам их сочувствующего толкователя Карла О. Петеля чувствовали, что у них есть «захватывающая политическая платформа». «С возмутительной самоуверенностью они создали форум для всех отколовшихся как от правых, так и от левых»: молодых сынов буржуазии, восставших против мертвящего кредо собственников; молодых рабочих, протестующих против бесплодной самонадеянности пролетариата; молодых аристократов, возмущенных архаичной спесью своего круга на почве происхождения.

Они хотели создать «Молодежный фронт» для борьбы с закоснелыми партиями левого и правого толка, у них было желание сформировать «третью силу», которая займет место между красными и коричневыми марширующими колоннами, готовыми к решающей битве над трупом парламентской демократии Веймарской Германии. Эта молодежь поддалась соблазнительной иллюзии возможности примирения врагов и их объединения под флагом нового вероучения, известного как пролетарский национализм или национальный социализм.