Александр Королев - Святослав

• Название: Святослав
• Автор: Александр Королев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03397-9

Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1484(1284).

120 лет биографической серии «Жизнь замечательных людей»

Основана в 1890 году Ф. Павленковым и продолжена в 1933 году М. Горьким.

Книга посвящена биографии знаменитого князя-воителя Святослава, жившего в X веке. «Хочу на вы идти»; «не посрамим земли Русской»; «мертвые сраму не имут» – все эти хрестоматийные, со школьной скамьи знакомые нам фразы принадлежат ему, легкому на подъем, быстрому, «аки пардус», не знающему усталости и презирающему покой и негу русскому князю, победителю хазар и покорителю Болгарии, герою самой масштабной и самой кровопролитной из русско-византийских войн. Святослав – одна из самых ярких и вместе с тем противоречивых фигур нашей начальной истории. Покинув Киев ради цели, оказавшейся призрачной, он привел на Балканы многотысячное воинство русов, в большинстве своем сложивших головы в сражениях с византийцами и печенегами. Трагической оказалась и судьба самого Святослава, из черепа которого печенеги сделали ритуальную чашу. Автор книги предлагает читателям свое видение личности князя и свой взгляд на историю Руси того далекого времени – взгляд, который во многом отличается от традиционного.

При оформлении переплета использованы фрагменты картин художников К. В. Лебедева («Встреча Святослава с Иоанном Цимисхием на Дунае») и Б. М. Ольшанского («Предание о Святославе»), а также памятника «Тысячелетие России» скульптора М. О. Микешина.

---

О том, что княгини в Киевской Руси имели собственные дружины, не уступающие дружинам своих мужей, также известно. В скандинавских сагах описывается, как примерно в последней четверти X века в Новгороде молодой человек по имени Олав убил на рынке своего давнего обидчика, после чего укрылся в доме местной княгини. Между тем в Новгороде «был такой великий мир, что по законам следовало убить всякого, кто убьет неосужденного человека; бросились все люди по обычаю и закону своему искать, куда скрылся мальчик. Говорили, что он во дворе княгини и что там отряд людей в полном вооружении; тогда сказали конунгу (местному князю, мужу княгини; по саге, это Владимир. – А. К). Он пошел туда со своей дружиной и не хотел, чтобы они дрались; он устроил мир, а затем соглашение; назначил конунг виру, и княгиня заплатила. С тех пор был Олав у княгини, и она его очень любила»{238}. У княгини свой двор, отдельный от мужа, своя дружина. Русские женщины не только в иностранных сагах, но и в наших былинах наделены силой, хитростью и ничем не уступают мужчинам. Девушка свободна настолько, что сама себя может предложить в жены. Но может сдаться жениху только после отчаянного поединка, а может и сама победить и взять в мужья побежденного. В русском эпосе жена не только не всегда согласна со своим мужем, но способна вызвать его на поединок.

Но при чем здесь Ольга?! Мы же совсем недавно утверждали, что ее книжный образ напоминает скорее старую мать богатыря, «матерую вдову»! Не следует забывать о том, что летописный и житийный образ Ольги сложный, как бы двойственный. Да, в «Повести временных лет» Ольга представлена заботливой женой и матерью, любящей своего сына даже тогда, когда он издевается над ее христианской верой. Этот тип женщины был очень любим христианскими книжниками. Именно как «любящая жена и мать» Ольга, став вдовой, жестоко мстит за своего убитого мужа. Правда, тут будущая святая несколько перестаралась, и из-за образа «честной вдовы-христианки» неожиданно выступает совсем другой образ. Это образ жестокой и коварной мстительницы, женщины-воительницы. Двойственность образа Ольги ярко проявляется и в сказании Жития Ольги из «Степенной книги» о ее первой встрече с Игорем. Ольга изображена здесь удалым гребцом, так что Игорь с первого взгляда принял ее за мужчину и, только присмотревшись, обнаружил, что гребец – это девушка. М. Халанский отметил, что «по тону и стилю рассказа можно подумать, что автору Жития был известен эпический мотив о встрече богатыря с богатыршей, поленицей, мужественной, как богатырь»{239}. И вновь Ольга – богатырша, воительница. Впрочем, обычно она действует хитростью. Именно так княгиня губит древлянских послов, а во время визита в Царьград обводит вокруг пальца самого греческого царя. Возмущаясь, тот заявил, что Ольга его «переклюкала» (так в древнерусском оригинале). Ольга вообще склонна говорить «клюками» (загадками), в чем проявляется своеобразная характеристика, которую ей дает летописец, так как это умение, по мнению древнерусских книжников, было проявлением хитрости, лукавства, лживости и коварства говорившего. Но это же умение, если им владел предводитель, ценилось дружинниками. «Подвиг хитрости-мудрости, с одной стороны, мужества и необыкновенной силы, с другой, – отмечал И. П. Хрущов, – были главными мотивами дружинного поведения. Соименный Ольге вещий князь, подобно Ольге, был любимым действующим лицом в рассказе, где хитрость-мудрость приписывали успеху дела. Олег переодеванием обманывает Аскольда и Дира, а кораблями, хитро поставленными на колеса, выигрывает дело с греками. Хитрость отрока спасает Киев от печенегов, хитрость старца, устроившего колодези, выручает осажденный Белгород»{240}.

Обладая всеми этими достоинствами и талантами, Ольга вполне могла возглавлять княжеский союз и управлять Киевом, а Святослав – находиться при ней, взяв на себя решение военных вопросов. Константин Багрянородный дает нам понять, что в начале 950-х годов князь уже не владел «Немогардом». В ряде поздних летописей XVII века сообщается, что Святослав сидел на княжении в Новгороде или Чернигове, но эти сообщения скорее всего порождены стремлением летописцев объяснить, чем же занимался сын, пока мать правила в Киеве{241}. Мы не знаем, жил ли Святослав тогда с Ольгой в Киеве или занимал какой-то другой город, но ясно, что главой союза русских князей он не был.

Глава четвертая,

повествующая о том, как Святослав ходил в землю вятичей, воевал с хазарами, ясами, касогами и, наконец, вышел к Таматархе и Боспору.

В былинах быстро наступает момент, когда герой перестает «растеть-матереть», приходит время «ясному соколу вылететь», «белому кречету вон выпорхнуть» и, получив от матушки «прощеньице-благословеньице», отправиться в «раздольице чисто поле». В летописи этот «вылет» из-за разбивки единого изначально текста на годы несколько отодвинулся во времени. После рассказа о поездке Ольги в Царьград в «Повести временных лет» вновь стоят «пустые годы» (на этот раз их восемь) и только затем следует долгожданное сообщение: «Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и легко, как пардус, передвигаясь в походах, много воевал. В походах же не возил с собой ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину или зверину или говядину, жарил на углях и так ел. Не имел он и шатра, но спал, подостлав потник, с седлом в головах. Такими же были и все его воины. И посылал в иные земли со словами: „Хочу на вас идти“».

Походный быт Святослава вполне соответствует поведению в подобных условиях эпического героя. В связи с этим филолог Р. С. Липец пишет: «Достаточно вспомнить эпос любого кочевого в прошлом народа, жившего в евразийских степях, чтобы найти там знакомую картину походного ночлега: батыры обжаривают на рожнах или даже цельных стволах деревьев над огнем мясо убитых тут же диких маралов или пойманных в чужом табуне кобылиц, а то и мясо верблюдов или овец. Котлы чаще упоминаются, когда действия происходят в укрепленных ставках, юртах, на пирах и т. п. Спит воин, вытянувшись, как цельный ремень, раскрасневшись, как тамариск у того же костра, и постель его – тот же конский приклад – седло, потник. Тут же бродят, пасутся кони, чутко оберегая от опасности беспечных хозяев… Ни шатра над головой, ни какого-нибудь поселения окрест, на „месячное расстояние“ пути…»{242} Любопытно, что реальный Святослав мало передвигался на коне. Его стихией была вода, он в основном перемещался по рекам, на ладьях. А в летописи действительно чувствуется влияние эпоса степных кочевников (торков или печенегов), с которыми Святослав то враждовал, то действовал заодно. Потому и герой – всадник. Не вполне понятным кажется сравнение князя с «пардусом» (гепардом). Разумеется, на Руси был известен этот хищник из семейства кошачьих, отличающийся быстротой бега. Азиатских гепардов, распространенных в Афганистане и Иране, русские князья использовали на охоте, они считались хорошим подарком{243}. Но уж больно мелким кажется гепард, Святослава хочется соотнести с кем-нибудь покрупнее – с тигром или барсом. Именно с ними обычно сравнивают героя в восточных эпосах: батыр «упивается боем, местью побежденным врагам, динамичен и неукротим в нападении на противников и в преследовании их»{244}. Русскому эпосу эти грозные звери неизвестны, в былинах, посвященных войнам оборонительного характера, герой-тигр выглядел бы слишком кровожадным. Святослава летописцы «уменьшают» до гепарда, известного русским XI-XII веков, но и в таком сравнении чувствуется влияние хвалебных песен о русском князе, которые могли возникнуть в нерусской среде, среди тех, с кем сражался Святослав. Возможно, «превращение» Святослава в «пардуса» произошло из стремления рассказчика сделать образ героя более понятным русскому слушателю. Перейдя в русский фольклор, образ гепарда затем оказался и в летописи. В любом случае, сравнение героя с этим хищником стоит одиноко в русской литературе, более не встречаясь.

В летописном описании Святослав – идеал дружинного вождя. Простота быта князя и его соратников как бы противопоставляется картинам из княжеско-дружинной жизни, которые мог наблюдать русский человек, живший во времена летописца. Автор описания походного образа жизни Святослава, вошедшего в «Повесть временных лет», вовсе не был одинок в своих настроениях. Неистребимая тоска по прежним временам чувствуется в мольбах, с которыми обращается другой русский книжник к своим современникам. Он напоминает им о древних князьях, которые не стремились к стяжанию богатства, не наживались на разборе дел в суде, а брали себе только положенное в таком случае вознаграждение, да и то тратили его на оружие для дружинников. А дружинники, проводя время в походах в иные страны, не заявляли князьям, что им мало двухсот гривен за службу (сумма очень большая для XI-XII веков), и не стремились украсить своих жен золотыми «обручами». В результате древние князья и дружинники «расплодили» землю Русскую{245}. Вспоминая одного из таких «древних князей» – Игоря, особенно его последний вояж в Древлянскую землю, понимаешь, что писатель просто фантазировал на вечную тему о том, что «раньше было лучше». Святослав возвышался до уровня этого идеала, хотя в реальности скорее всего был таким же хищником, как и его отец. Любопытно, что в процитированном отрывке из «Повести временных лет» Святослав даже войны начинает, благородно предупреждая неприятеля о своем приближении. На самом деле, как мы скоро убедимся, князь всегда использовал фактор внезапности.