Вячеслав Козляков - Михаил Федорович

• Название: Михаил Федорович
• Автор: Вячеслав Козляков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03386-3

Россия после Смуты — главная тема этой книги. Царь Михаил Федорович, основатель династии Романовых, правившей Россией более трехсот лет, взошел на престол пятнадцатилетним отроком и получил власть над разоренной, истекающей кровью и разорванной на части страной. Как случилось так, что Россия не просто выжила, но сумела сделать значительный шаг вперед в своем развитии? Какова роль в этом царя Михаила Федоровича? Соответствует ли действительности распространенное в литературе мнение, согласно которому это был слабый, безвольный правитель, полностью находившийся под влиянием родителей и других родственников? И в какой мере это было благом или, наоборот, несчастьем для России? Автор книги дает свои ответы на эти и другие вопросы.

---

При патриархе Филарете, вернувшемся в Москву в 1619 году, произошли значительные изменения в системе власти. Дело здесь не только в известном «двоевластии» царя и патриарха, тем более что сын добровольно уступил отцу приоритеты решений о текущих делах. Стоящая рядом с сыном фигура 66-летнего отца Филарета, наоборот, должна была стать символом торжества справедливости по отношению к ветерану московской политики, нагло оттесненному когда-то Борисом Годуновым от заветной цели — Московского царства. Во-первых, изменилась роль земских соборов, существовавших при Филарете только в первые два-три года после его возвращения. Во-вторых, в состав Думы вошли люди, вернувшиеся из польского плена одновременно с патриархом. Особенно был приближен к престолу и поставлен над «новой знатью» боярин Михаил Борисович Шеин, герой смоленской обороны 1609–1611 года. Его высокомерное пренебрежение амбициями других членов Думы, как мы знаем, дорого обошлось старому воеводе: никакие прежние заслуги не спасли его от казни за самовольное оставление Смоленска в феврале 1634 года. Думный дьяк Томило Луговской, также выехавший из плена вместе с патриархом Филаретом, был поставлен во главе Разрядного приказа. Произошли и другие перестановки в Думе. «Во время Филарета, — писал С. Ф. Платонов, — заметнее становятся некоторые князья Сицкие, князь А. М. Львов, князь Б. А. Репнин — из той же дворцовой знати, какая сложилась при новой династии»[340].

В годы соправления царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета было немного боярских назначений. Люди «младшего» романовского круга слишком долго ждали признания своих заслуг, поэтому им обычно недолго удавалось побыть в боярских чинах. 12 марта 1620 года в бояре был пожалован князь Иван Федорович Троекуров, но чуть больше чем через год он скончался. Пожалованные в чин в 1622 году бояре князь Андрей Васильевич Сицкий и князь Иван Иванович Одоевский и в 1623 году князь Иван Федорович Хованский также ушли из жизни раньше Филарета.

В связи с особой ролью патриарха Филарета Никитича в управлении страной повысился статус патриарших служилых людей. В 1624 году получил боярский чин князь Андрей Васильевич Хилков, управлявший Двором патриарха Филарета Никитича, в составе Государева двора появился новый чин патриарших стольников. Приближенных к патриарху людей ждала поэтому неплохая карьера на «лествице» чинов российской элиты. Но зато и от патриаршего гнева могли пострадать любые «сильные» люди, как это произошло с Салтыковыми, влияние которых на управление было безусловным в первые годы новой династии. С 1623 года и до самой смерти патриарха они были полностью извергнуты из московской политики, что, конечно, укрепило позиции других близких родственников Романовых, оставшихся у престола. От опалы Филарета пострадали и думные дьяки: выдвинутый им же глава Разрядного приказа Томило Луговской, а также руководитель Посольского приказа Иван Грамотин[341]. Несмотря на то что распоряжение об опале исходило от обоих «великих государей», сами опальные могли не сомневаться в происхождении своих бед. Совсем не случайно Салтыковы и другие «сильные люди», попавшие в опалу, смогли вернуться в Москву только после смерти царского отца.

В годы перед Смоленской войной продолжалась и естественная убыль состава Боярской думы, сократившей свой состав почти вдвое, по сравнению с 1616–1618 годами. Ко времени Смоленской войны 1632–1634 годов вместо 27–28 бояр насчитывалось только 14–15 человек. Из главных потерь Думы можно назвать смерть князя Федора Ивановича Мстиславского в 1622 году, князя Ивана Михайловича Воротынского в 1627 году, князя Ивана Васильевича Голицына в 1626 году и князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого в 1625 году. При этом князь Иван Васильевич Голицын и князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, представлявшие в Думе остатки княжеских кланов, конкурировавших когда-то с Романовыми, были перед смертью удалены из Москвы, попав в опалу: один — в Пермь, а другой — на дальнее воеводство в Тобольск. После их ухода из жизни просто не оставалось никакого, даже условного, местнического противовеса правлению Романовых и их родственников. В этих обстоятельствах в 1620-е годы особенно заметно продвинулся к контролю за ключевыми приказами боярин князь Иван Борисович Черкасский. С 1621/22 года он встал во главе Приказа Большой казны, а с 1622/23 года управлял Аптекарским и Стрелецким приказами. Не случайно внимательные шведские наблюдатели с середины 1620-х годов уверенно отводили этому боярину основную роль в управлении Московским государством[342].

Но окончательно круг приближенных царя Михаила Федоровича формируется после 1633 года, когда царю исполнилось 37 лет и он, почти одновременно, лишился обоих своих родителей. Тогда-то и становится понятным, что царь Михаил Федорович умел быть самостоятельным, что он был постоянен в своих пристрастиях к людям, даже если их раньше отправлял в опалу сам патриарх. Хотя царь Михаил Федорович был сторонником другого образа правления, чем отец, резкого поворота в политике не случилось и преемственность с прежним временем была сохранена. Во второй половине 1630-х годов уже вполне отчетливо обозначилась первенствующая роль князя Ивана Борисовича Черкасского, правившего в Думе и в важнейших приказах в 1634–1642 годах, и Федора Ивановича Шереметева, вставшего во главе правительства после смерти своего предшественника. Не случайно отдельная статья с известием о смерти князя Ивана Борисовича Черкасского и переходе власти к Федору Ивановичу Шереметеву в 1642 году вошла и в продолжение «Нового летописца». С именем Федора Ивановича Шереметева был связан наиболее важный «прорыв» в замирении с Речью Посполитой и заключение с нею Поляновского мирного договора в 1634 году.

Как только назначения в Думу стали зависеть от самого царя, буквально за полгода ее состав обновился достаточно радикально по сравнению с предшествующим временем. Первым, еще 6 января 1634 года, в чин боярина был пожалован воспитатель наследника царевича Алексея Михайловича Борис Иванович Морозов (именно ему предстоит впоследствии сменить Федора Ивановича Шереметева во главе московского правительства). 2 февраля 1634 года боярский чин был пожалован князю Ивану Андреевичу Голицыну, тоже человеку родственного романовского круга (на его тетке когда-то был женат царский дядя Александр Никитич Романов), а также представителю одного из самых заметных русских аристократических родов. Боярином стал отец царской жены Лукьян Степанович Стрешнев. Правда, это назначение было скорее данью уважения и носило почетный характер, так как невысокий по происхождению дворянин не мог реально претендовать на значительное участие в управлении страной. Гораздо более преуспел в продвижении по административной лестнице глава Оружейной палаты Василий Иванович Стрешнев, пожалованный в окольничие в один день с Борисом Ивановичем Морозовым 6 января 1634 года. Михаил Федорович явно заботился о том, чтобы никто из родственников не чувствовал себя забытым или оскорбленным, поэтому возвратились из опалы Салтыковы. Хотя тот факт, что им пришлось забыть о прежней роли при дворе, а также отсутствие новых «фаворитов» показывают, что царь Михаил Федорович уже крепко держал бразды правления в своих руках.

При дворе государя

Определить влияние тех или иных «сильных людей» на царя Михаила Федоровича можно также по косвенным признакам, учитывая придворные и церемониальные назначения. Еще по воцарении Михаила Федоровича возобновилась древняя традиция государевых столов на главные церковные праздники, по поводу больших побед, приемов послов и других важных событий в Московском государстве. При патриархе Филарете эта традиция еще больше упрочилась. В 1622 году по его приказу было составлено «Сказание действенных чинов святыя соборныя церкви Успения Пресвятой Богородицы, матере церквам царствующаго града Москвы и всея Великия Русии», устанавливавшее порядок и церемониал церковных праздников, служб и крестных ходов в Москве с участием царя и патриарха[343]. В разрядных книгах появились упоминания об отдельных патриарших столах, например, на день Петра митрополита (21 декабря) и Успение Богородицы (15 августа). Обычно же в году, начинавшемся в Семенов день (1 сентября), во дворце обязательно устраивали «стол» на двунадесятые праздники, такие, как Рождество Богородицы (8 сентября), Рождество Христово (25 декабря), Богоявление (6 января), Сретение (2 февраля), Благовещение (25 марта), Вход Господень в Иерусалим (Вербное воскресенье), Пасха и «вторник на Светлой неделе», Троица и Преображение Господне (6 августа). Особо отмечались также день иконы Костромской Федоровской Богоматери 14 марта (в воспоминание о принятии Михаилом Федоровичем царского венца), именины царя (12 июля) и царицы (1 марта), рождение и крещение царских детей. Традиционными были государевы столы во время поездок в Троице-Сергиев монастырь на память преподобного Сергия Радонежского (25 сентября). Таким образом, складывался своеобразный календарь приемов у государя, во время которых формировалась своя иерархия влияния.