Вячеслав Козляков - Михаил Федорович

• Название: Михаил Федорович
• Автор: Вячеслав Козляков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03386-3

Россия после Смуты — главная тема этой книги. Царь Михаил Федорович, основатель династии Романовых, правившей Россией более трехсот лет, взошел на престол пятнадцатилетним отроком и получил власть над разоренной, истекающей кровью и разорванной на части страной. Как случилось так, что Россия не просто выжила, но сумела сделать значительный шаг вперед в своем развитии? Какова роль в этом царя Михаила Федоровича? Соответствует ли действительности распространенное в литературе мнение, согласно которому это был слабый, безвольный правитель, полностью находившийся под влиянием родителей и других родственников? И в какой мере это было благом или, наоборот, несчастьем для России? Автор книги дает свои ответы на эти и другие вопросы.

---

Важной мерой, призванной успокоить «средние слои» государства, и должен был стать «сыск». Речь идет не о политическом сыске, а о простом поиске информации, восстановлении учета важных в фискальном смысле сведений о людях Московского государства, их местонахождении, льготах и окладах жалованья. В частности, это означало проверку статуса многих посадских людей, порвавших в годы Смуты с посадом, ушедших служить в казаки и стрельцы. Особенно важно было вернуть на посад тех людей, кто, по терминологии документов, «заложился», перешел жить на земли монастырей, и других «беломестцев» на посаде (в отличие от «черных», тягловых посадских людей).

Как и дозоры, «сыск» тяглецов, сбежавших с посада и дворцовых сел, представлял собой возвращение к практике, принятой еще в царствование Федора Ивановича. Называлось это «строенье» посадов, и суть явления первоначально состояла в свозе беглых тяглецов из уездов на посад, записи в тягло «дворников» в дворах служилых людей и монастырей. При царе Борисе Годунове «строенье» означало вообще запись в посадское тягло годных людей, которых «ссаживали» в черные слободы, в зависимости от их торгов, промысла, места проживания[149].

Исторически города развивались по-разному. К первому типу принадлежали те из них, которые некогда являлись столицами самостоятельных княжеств. Помимо самой Москвы, в этом ряду могут быть названы старинные города Северо-Восточной Руси — Владимир, Суздаль, Нижний Новгород, Тверь, Ростов, Ярославль, Углич и Галич. Особое историческое развитие было, как известно, у древних Новгорода и Пскова, в которых князь являлся номинальной фигурой, а реальная власть принадлежала посадникам, княжеским боярам и вечу. Историческим своеобразием обладали и города Рязанского княжества. С созданием единого Русского государства на рубеже XV–XVI веков в его состав влились новые города, такие, как Чернигов, Брянск, Смоленск и другие, воспринявшие традиции городского развития Великого княжества Литовского. Реформы Ивана Грозного во многом унифицировали управление городами, но не смогли за несколько десятилетий полностью нивелировать их административные особенности. В последней четверти XVI века были основаны многие новые города-крепости, своеобразные форпосты в Поволжье и на юге государства для охраны от татарских набегов. Их население состояло целиком из служилых людей, и о развитом посадском самоуправлении, подобном тому, что было в северных торговых городах типа Устюга и Соли Вычегодской, там и не помышляли. Служилые люди были первопоселенцами и в сибирских городах. Таким образом, проблема сыска посадских людей-закладчиков затронула прежде всего те города, где были крупные посадские общины, пострадавшие в Смуту от действий польско-литовских войск и «воровских» казаков.

Обычно к городам, составлявшим в Московском государстве небольшие острова в уездном крестьянском «мире», подходят с унифицированной меркой, считая достаточным определить их административный статус центра округи или уезда. Между тем существовали посады, сумевшие добиться «особности» от уездов; и наоборот, ряд городов был единым целым со своими уездами. В Смутное время объектом «расхватывания» стали не только дворцовые и черносошные земли, но и лакомые куски городской собственности, остававшиеся без присмотра. Весьма показателен случай, произошедший с тверским архиепископом Феоктистом, плененным в Смуту тушинцами в 1608 году. Узнав об этом, тверские посадские люди тут же захватили Спасскую архиерейскую слободу и заставили слобожан тянуть с ними тягло: «спасских келейных бобылей содиначили с собою вместе во всякое тягло и в дела сажали, и в писцовые книги их писали посадцкими людми, потому что в Спасове дому архиепископа и приказных людей не было, стоять было за них некому». Во Владимире застроили двор самого боярина Ивана Никитича Романова. Лишь в сентябре 1613 года, уже после избрания его племянника на трон, ему удалось добиться грамоты о возвращении дворового места «для моих людишек и крестьянишек приезду» и сносе всех новых построек[150]. И наоборот, выбылые посадские дворы тотчас занимались дворянами и детьми боярскими, спасавшимися за городскими стенами от разбойничьих отрядов, а также служилыми людьми «по прибору» — пушкарями, затинщиками, воротниками, стрельцами и казаками. В ход шла любая остававшаяся без хозяина земля: выгоны, огороды, торговые площади и места.

В первые годы правления царя Михаила Федоровича какой-то целенаправленной политики в отношении таких дел не существовало. Все зависело от поступавших челобитных и от государственных нужд. Например, когда царь Михаил Федорович находился на пути в Москву в апреле 1613 года, Боярская дума приняла решение о возвращении в тягло разбежавшихся москвичей (не спешивших тогда возвращаться в разоренную столицу). Тяглецов искали в других городах, а тех, кто поселился на посаде в «смутные» годы, пытались удержать в тягле. Иногда возвратить людей, получивших льготы от тягла, можно было только под страхом смертной казни. 28 марта 1616 года в грамоте из Устюжской четверти воеводе Устюжны Железопольской грозили собрать с закладчиков «вчетверо» больше пятинных денег, если они не возвратятся на посад: «а будет вы закладчиков всех тотчас не сыщете и на поруки их подавати не велите, поноровите в том которому нашему боярину или ближнему нашему человеку, и вам за то от нас быти в смертной казни»[151].

Правительство царя Михаила Федоровича попыталось также отменить многочисленные льготы «тарханщиков», освобожденных от уплаты податей в казну. В 1617 году было принято решение о сборе в казну всех таких жалованных грамот, даже подтвержденных уже при новой власти. Для отобрания жалованных грамот монастырям, гостям и другим торговым людям, имевшим льготы в уплате таможенных платежей, в Москве был создан особый приказ князя Ивана Борисовича Черкасского и дьяка Петра Третьякова: «указали есмя и бояре наши приговорили… жаловальныя тарханные грамоты у всех тарханщиков взяти в нашу казну»[152].

Деятельность этого приказа оказалась малоэффективной. У Московского государства, ведшего военные действия, не оставалось сил пристально следить за внутренним обустройством «земли». Неудачей закончилась организация еще одного сыскного приказа — «что на сильных челом бьют». Сведения о его создании сохранились в грамоте Приказа сыскных дел в Казань, датированной 22 августа 1618 года: «И мы по челобитью розных городов дворян и детей боярских, и мурз, и татар указали во всяких обидных делех на вас бояр и на окольничих, и на дворян, и на приказных людей управу давать и сыскивать без суда бояром нашим князю Ивану Борисовичю Черкаскому, да князь Данилу Ивановичи) Мезетцкому, да дияком нашим Ивану Болотникову, да Добрыне Семенову безо всякие волокиты тотчас»[153]. Еще в сентябре 1618 года приказ затребовал документы о спорах посадских людей Галича с крестьянами «сильных людей» князя Ивана Андреевича Голицына, Бориса Ивановича и Глеба Ивановича Морозовых. Однако деятельность его была приостановлена в связи с чрезвычайными обстоятельствами «королевичева прихода».

Наконец, можно упомянуть еще об одном важном сыске, коснувшемся не тяглых, а служилых людей. Речь идет о восстановлении сведений о денежных окладах и придачах жалованья дворян и детей боярских, которые они получили за свою службу «при царе Василье» (Василии Шуйском) и «при боярах» в 1611–1612 годах. Иначе, выходя на службу в полках Михаила Федоровича, они не могли получать заслуженное жалованье, так как не было десятен и списков, в которых бы значились их имена с новыми окладами. Сыск их окладов был организован сразу же по воцарении Михаила Федоровича. В условиях «московского разоренья», затронувшего приказную документацию, сделать это оказалось очень трудно. Первоначально было решено собрать («сыскать») все сохранившиеся десятни и списки дворян и детей боярских. Вне архива Разрядного приказа эти документы можно было найти в приказных избах в городах и у воевод-«генеалогов», которые иногда оставляли черновики десятен и списков для доказательства своих служб или в местнических целях. Проведение разборов служилых «городов» или исполнение воеводской должности ставило служилого человека московского чина выше каждого члена уездной корпорации. Поэтому были посланы грамоты городовым воеводам с тем, чтобы они поискали такие списки у себя «на местах». В случаях, когда нельзя было документально доказать размеры окладов, в Разрядный приказ приглашали дворян и детей боярских. Все вместе это называлось «сыском» поместных и денежных окладов.

«Сыскные» десятни и списки прежних лет стали поступать в Разрядный приказ начиная с 1613 года, как, например, десятни по Владимиру и Юрьев-Польскому. Но большинство документов датировано следующими годами, когда (примерно с августа 1614 года) был организован специальный сыск с участием окладчиков непосредственно в уездных городах. На этот раз Боярскую думу интересовали не только оклады дворян и детей боярских, но и списки вдов, недорослей и отставных дворян. В первую очередь для того, чтобы собирать с них даточных людей или деньги за те поместья, которыми они пользовались, вдовы — до нового замужества или смерти, а недоросли — до выхода на службу. Представление о производившемся сыске дают сведения о деятельности сборщика Бориса Волошенинова, составившего 27 ноября 1614 года «сыскную» десятню в Романове, а затем, уже в феврале 1615 года, доправившего по городам с воевод и дьяков прогонные деньги за неисполнение предшествующих распоряжений о сыске списков: «За то, что они дворян и детей боярских списков с поместными и з денежными окладами, и вдов, и недорослей, и неслуживых отставных дворян и детей боярских государю не присылали». Поиск списков «городов» продолжался и позднее. В частности, еще в сентябре 1616 года аналогичные документы были «доправлены» с костромского воеводы, задержавшегося с их высылкой. Благодаря этому в архивах сохранился список костромских дворян 1612 года, то есть того времени, когда их отряд влился в ополчение князя Дмитрия Михайловича Пожарского и Кузьмы Минина. Последней по времени составления стала новгородская сыскная десятня, датированная маем 1619 года.