Вячеслав Козляков - Марина Мнишек

• Название: Марина Мнишек
• Автор: Вячеслав Козляков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-235-02790-6

Марина Мнишек – одна из самых ярких фигур русской Смуты начала XVII века. Полька, ставшая женой двух самозванцев и первой венчанной на царство русской «императрицей», она сумела вызвать к себе жестокую ненависть своих подданных. Ее считали главной виновницей всех бед и несчастий, обрушившихся на Русское государство, воплощением зла, еретичкой и даже колдуньей. Автор книги, опираясь на документы из русских и польских архивов, попытался дать более взвешенный портрет Марины, взглянуть на нее не столько как на злодейку, сколько как на жертву трагических обстоятельств, а заодно задаться вопросом: что именно сумела привнести в русскую историю эта незаурядная женщина? Молодая гвардия, 2005. – 341[11] с.: ил. – (Жизнь замечат. людей: Сер. биогр.; Вып. 935). ISBN 5-235-02790-6.

---

Теперь победившие бояре во главе с царем Василием Шуйским взялись за сандомирского воеводу Юрия Мнишка, справедливо считая его главным «опекуном» свергнутого «Ростриги». Неделю спустя после возвращения Марины Мнишек к отцу, 30 мая (9 июня), сандомирского воеводу привезли в Кремль, где он с небольшим числом приближенных «предстал перед панами думными». С обеих сторон начались прения со взаимными упреками и обвинениями (это было только начало более чем двухлетней тяжбы). В «Дневнике Марины Мнишек» передается суть разногласий: «Всю вину за смуту, происшедшие убийства, кровопролитие они возлагали на пана воеводу, будто бы все это произошло из-за того, что он привел в Москву Дмитрия (которого они называли изменником). А пан воевода объяснял и доказывал свою невиновность. Припомнили и то, “что тебя, пан воевода, Бог чудесно спас (за то его благодари), ибо с тобою то же должно было случиться, что с Расстригою сталось”» [153].

Вопросы бояр и ответы воеводы Юрия Мнишка сохранились в современной записи, сделанной кем-то из присутствовавших на обсуждении поляков. Воевода пытался защищаться и доказывал, что он действовал под влиянием самой «москвы», признавшей «того человека» своим государем, и якобы ни в чем не хотел идти против воли московских панов-радных, то есть Боярской думы. Пан Юрий объяснял, что он искренне желал «получить разрешение панов сенаторов московских относительно кондиций, на которых я условился с покойным и по каким бы мог дать дочь свою в супруги покойному», однако его остановил посол Афанасий Власьев (на него воевода Юрий Мнишек неоднократно ссылался в подтверждение справедливости сказанного), который грубовато сформулировал для сандомирского воеводы суть политической системы Московского государства: «У нас государь делает, что хочет, не советуясь с панами думными, не так, как тут у вас в Польше». Отвергал воевода и обвинения в том, что будто бы приехал со своими жолнерами «для войны»: «О войне или о какой измене я не помышлял, ибо и дочери бы своей с собой не привозил и не дал бы ее в супруги покойному, если бы для этого с ними приехал». Возникали и вопросы вероисповедания. Здесь также пан Юрий сослался на интересы дочери. На упрек в желании ввести «латинскую веру» воевода отвечал, что он как отец «следил, чтобы дочь моя для спасения души от веры своей не отступала. Поэтому хотел бы, чтобы она в назначенных ей владениях капланов в костелах своих имела, по примеру многих других» [154]. Становилось очевидным, что воевода будет стоять на своем.

Но и московская дипломатия добилась определенного успеха. Сандомирский воевода подтвердил подлинность договора 25 мая 1604 года, текст которого был найден в хоромах у самозванца. Не отпирался Юрий Мнишек и от того, что «писал к нему розстрига ж с Москвы лист за своею ж рукою, а дал ему город Смоленеск со всем уездом да Северу всю и поволил ему в них костелы ставити и монастыри римские» [155]. Лучшего аргумента для того, чтобы оправдать свои действия, бывшим заговорщикам не стоило и искать. Компрометирующие самозванца документы тут же были переведены на русский язык и прочитаны на Лобном месте.

1 (11) июня 1606 года Василий Шуйский был венчан на царство в Успенском соборе Московского кремля. Прошел ровно год с тех пор, как грамоты самозваного царя Дмитрия достигли Москвы и в столице произошел переворот в его пользу. Символично, что новый царь попытался начать все с «чистого листа» день в день со своим незадачливым предшественником. Однако проблема, созданная свадьбой царя Дмитрия и Марины Мнишек и коронацией последней, никуда не исчезла. Еще не раз она будет возникать в течение всего четырехлетнего правления царя Василия Шуйского. В конце концов, и этот царь, сведенный с престола, познает превратности фортуны. Но пока он на самой вершине своей власти, а его «визави» Марина Мнишек – на самом дне, вдалеке от родины, в бедности и заключении.

Почти все лето 1606 года семья Мнишков оставалась под стражей в Москве. Немного обнадежить их должно было известие об отправке в Речь Посполитую посла князя Григория Константиновича Волконского. С ним на родину отпустили некоторых людей, служивших сандомирскому воеводе и его близким. Мнишкам, Вишневецким, Стадницким и другим, выжившим в майской катастрофе, разрешили послать письма с точными известиями о том, что произошло с ними в столице Московского государства. Но еще больше надежды давали начинавшие доходить известия о том, что Дмитрий…жив. Автор «Дневника Марины Мнишек» записал такой слух уже 1 июля (21 июня). То ли ему показалось страшным доверить столь опасные слова бумаге, то ли в действительности у остававшихся в Москве поляков не было уже никакой веры в чудеса, но он записал, что в свите Мнишков «не верили», что Дмитрий «смог уйти от той опасности». Бесспорно одно: слухи о Дмитрии жадно ловили и собирали, потому что ни Марина Мнишек, ни ее отец, ни другие их родственники и близкие не видели (да и не могли видеть, оставаясь под стражей) тела убитого царя Дмитрия Ивановича. Более того, из записок Жака Маржерета, ссылавшегося на одного француза, служившего поваром у сандомирского воеводы, известно, что Марина Мнишек, наоборот, поверила в спасение своего мужа: «Императрица – жена сказанного Дмитрия, узнав о ходившем слухе, полностью уверилась, что он жив, утверждая, что не может представить себе его иначе, и с того времени казалась гораздо веселее, чем прежде» [156].

Движение под флагом царя Дмитрия действительно поднялось сразу же после избрания царя Василия Шуйского. Начавшееся опять в Северской земле, оно стало одной из причин гражданской войны. Эта угроза оказалась куда более серьезной, чем задержание в Москве «царицы» Марины Мнишек и ее отца. Хотя они по-прежнему вызывали раздражение московского «мира», время от времени пытавшегося учинить расправу над «литвой». Не прошло и полмесяца после венчания царя Василия Шуйского, как ему пришлось вмешаться в такой конфликт, стоивший Марине Мнишек и ее свите нескольких бессонных ночей. Во избежание дальнейших беспорядков Марину и ее отца перевели из известного всей Москве бывшего двора царя Бориса на менее приметный двор сосланного в опалу посла Афанасия Власьева. Туда, всего на несколько часов, пустили брата Марины Мнишек саноцкого старосту Станислава Мнишка, чтобы он повидался с сестрой и отцом. 12 (22) июля произошло еще одно столкновение Боярской думы с «миром», требовавшим мести за убитых в майском погроме москвичей: «Пусть вам так же достанется, как и братьям нашим». Воевода Юрий Мнишек, недавно представавший для расспросов перед Боярской думой, был убежден, что бояре «там в то время большую власть имели, нежели сам царь». Именно бояре, а не царь Василий Шуйский, по свидетельству «Дневника Марины Мнишек», приняли решение разослать поляков и литовцев, остававшихся в Москве, «по разным крепостям» [157].

Сделано это было вовремя, так как с августа 1606 года разгорелось восстание против царя Василия Шуйского северских, польских, рязанских и украинных городов, собиравшихся в поход на Москву. В этой ситуации держать в столице жену убитого царя Дмитрия Марину Мнишек было делом небезопасным. Поэтому, дав напоследок возможность повидаться с воеводой Юрием Мнишком и его дочерью князю Константину Вишневецкому, Яну Мнишку и Сигизмунду Тарло, их всех разослали на северо-восток от столицы в разные замосковные города: «Сердомирсково ж з дочерью и всех Литовских людей, которые пришли с Ростригиною женою, посла (царь Василий Шуйский. – В. К.) по городом: в Ярославль, на Кострому, в Галич; и повеле их посадити на дворех и приставити к ним приставов и беречи велел накрепко» [158]. Так записал автор «Нового летописца». К этим городам надо добавить еще Тверь и Ростов, а также Вологду и Белоозеро, где можно было тогда встретить ссыльных поляков. «Розсылка по городом» предпринималась как для безопасности остававшихся в России поляков и литовцев, так и для затруднения общения между ними. Находясь во внутренних землях Московского государства, «литва» не могла помышлять о побеге домой и надеяться на то, что ее выручит очередной переворот в Москве.

Марине Мнишек вместе с отцом, дядей и братом в качестве места ссылки был определен Ярославль. Объяснить этот выбор трудно. Однако определенная логика в том, что бывшую «царицу» и воеводу Юрия Мнишка отправили в самый большой из замосковных городов, все же была, и диктовалась она местнической системой мышления, присущей боярам. Для примера: князь Константин Вишневецкий попал в Кострому, а Тарло, Стадницкие и Станислав Немоевский – в Тверь и Ростов. Ярославль, кроме того, давно был известен как место ссылки. Кроме Мнишков, чьи претензии на обладание царским титулом уже превратились в ничто с точки зрения новой власти, в городе находились на поселении настоящие «царевичи» и «царевны». Речь идет о семье сибирского «царя» Кучума, жившей в Ярославле с конца XVI века.