Джудит Леннокс - Зимний дом

• Название: Зимний дом
• Автор: Джудит Леннокс
• Издательство: СЛОВО / SLOVO
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-387-00512-1

Три девушки, три подруги, делающие первые шаги во взрослую жизнь. Они такие разные: красавица Майя, уверенная в том, что у нее будет богатый муж, скромная дочь священника Элен, мечтающая о тихом семейном счастье, и активная, свободолюбивая Робин, жаждущая переделать мир. На протяжении двадцати лет в их жизни многое произойдет: смерть близких, любовь, разочарования, измены, драмы, война в Испании… Все это по-разному скажется на судьбах девушек и на их дружбе.

---

Услышав в голосе Хейхоу странную нотку, Элен бросила на него удивленный взгляд:

— Адам, а у вас самого все хорошо?

Он не торопился с ответом. Пока они шли через луг, заросший лютиками и клевером, до Элен дошло, что за последние несколько лет Торп-Фен сильно изменился. Она считала его неизменным, застывшим во времени, но вдруг вспомнила домики, пустовавшие из-за того, что арендаторы уезжали в города, и заброшенные поля, зараставшие ворсянкой и чертополохом. Когда она была девочкой, в Торн-Фене имелся свой магазин. Элен не помнила, когда он закрылся.

— Адам, — робко повторила она, тронув Хейхоу за рукав. — У вас все хорошо, правда?

— Конечно. — Хейхоу посмотрел на нее, улыбнулся, и смутный страх, одолевавший Элен, тут же испарился. — Только вот спрос на мою работу в последнее время невелик.

Она вспомнила две искусно вырезанные кукольные колыбельки и воскликнула:

— Людям всегда будут нужны хорошие плотники!

В дальнем конце поля приступки не было, и Адам подал Элен руку, помогая перелезть через изгородь. Когда она добралась до верхней перекладины, Адам сказал:

— Гляньте-ка… Вы только гляньте на это, мисс Элен.

Сидя на заборе, она посмотрела на поля и болота, раскинувшиеся во все стороны и напоминавшие огромное лоскутное одеяло. На серебристые рвы и реку, пересекавшие крест-накрест зелено-черный узор. На безоблачный ярко-голубой небосвод.

Адам сказал:

— Мой дед никогда не уезжал из Торп-Фена больше чем на пять миль. Ему это было просто нужно. Мой отец ездил в Эли один-два раза в год и считал его холодным и недружелюбным городом. Когда я в восемнадцатом году вернулся из Фландрии, то поклялся, что больше никогда не брошу дом.

— А я всегда хотела путешествовать, — поделилась Элен давно забытой мечтой. Сидя на заборе, она смотрела на кудрявую голову Адама и чувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. — Но дальше Кембриджа нигде не была.

— У вас еще все впереди, — мягко сказал Хейхоу.

Но Элен так не считала. Ей было всего двадцать четыре года, но она уже смирилась с участью старой девы: ухаживала за отцом, помогала бедным прихожанам, вязала одежду для чужих детей. Смутному беспокойству, которое она испытывала, было суждено увянуть и исчезнуть. Ей хотелось побегать по цветущему лугу, поплавать в реке, прикоснуться к загорелому мускулистому локтю Адама Хейхоу, лежавшему на изгороди в каком-нибудь футе от нее. Но она знала, что ничего этого не сделает.

Седьмого июня Робин и Джо отправились в «Олимпию». В метро они спорили; Джо волновался, а Робин злилась. Когда на лестнице он в последний раз попытался уговорить Робин не ходить на митинг, на котором должен был выступать сэр Освальд Мосли, она круто развернулась и сказала:

— Джо, не понимаю, чего ты суетишься. Я пойду туда, и никто меня не остановит, так и знай!

Джо сдавленно чертыхнулся.

— Тогда не отходи от меня. Если начнется свалка, мы тут же уйдем. Обещаешь?

Она согласилась на это скрепя сердце. В «Олимпию» они прошмыгнули через боковой вход. Проходя мимо фаланги фашистов в черных рубашках, черных брюках и высоких черных ботинках, Джо спрягал камеру в складках куртки. Речевки антифашистов на таком расстоянии были едва слышны. Все проходы в зале были заполнены народом; у каждого ряда стоял самодовольный распорядитель в черной рубашке, заложив руки за спину и угрожающе глядя на публику.

Когда затрубили фанфары, Джо под курткой вставил в камеру пластинку. Сэр Освальд Мосли вышел в сопровождении четырех светловолосых молодцов и отряда чернорубашечников с флагами. Когда колонна медленно вышла на авансцену, аплодисменты перешли в оглушительную овацию. Все вокруг Робин вытянули ладони в фашистском приветствии. Наконец Мосли поднял руку, призывая к тишине. А затем в задней части зала прозвучали голоса, сначала нестройные, а потом объединившиеся в хор:

Гитлер и Мосли — это война!
Гитлер и Мосли — это война!

К протестовавшим метнулся луч прожектора и выхватил их из толпы. Распорядители двинулись к ним, вытащили из кресел и вышвырнули из зала. Затем сэр Освальд Мосли начал свою речь.

Позже Робин поняла, что ничего важного он не сказал. Что его обещания были туманными, обвинения неконкретными, а те, кого он обвинял прямо, уже давно были козлами отпущения. «Мы противопоставим анархии коммунизма организованную силу фашизма… Фашизм соединяет динамичное стремление к изменениям и прогрессу с властью, дисциплиной и порядком, без которых нельзя достичь ничего великого…» Бессмысленные, пустые слова произносились с таким жаром, с такой страстью, что обладали почти гипнотической силой. Отвращение не мешало Робин понимать, на чем основано его влияние на толпу. Это была та же сексуальная энергия, сила, затрагивавшая не интеллект, а примитивные инстинкты. Выкрики с мест продолжались; насилие, которое следовало за этими выкриками, производило тошнотворное впечатление. Луч прожектора осветил человека, сидевшего всего в нескольких рядах от них. Джо встал; когда он щелкнул затвором, блеснула вспышка. Мосли продолжил речь, но шиканье усилилось. Рев толпы перекрыл его слова — что-то о международных финансах, еврейских банкирах и советской угрозе. Несколько чернорубашечников схватили шикавшего, выволокли в проход, избили руками и ногами, а потом выкинули из зала. Последовала еще одна вспышка, и в ту же секунду Робин перехватила взгляд одного из распорядителей, устремленный на Джо.

— Тебя заметили! — прошептала она, дернув Эллиота за рукав.

Джо снова зарядил камеру.

— Я пошел, — сказал он.

На секунду Робин решила, что он видел и снял достаточно. Но потом увидела, куда он устремился, и начала следом за ним пробиваться сквозь толпу. Ее окружала физически ощутимая аура насилия. Голос Мосли, бархатный и зычный одновременно, перекрывал рев толпы и крики несогласных, пытавшихся устроить обструкцию. На сцене и в зале размахивали британскими флагами; распорядители в черных рубашках были вездесущими. Робин держалась за хлястик куртки Джо и пыталась пробраться к выходу. Оглянувшись, она заметила, что чернорубашечник, заметивший вспышку, исчез в толпе. В коридоре шестеро распорядителей пинали ногами человека, лежавшего на полу. Когда ботинки попадали человеку в голову и лицо, Робин ощущала приступ тошноты. Прижавшись к стене и спрятавшись в тени, она следила за вспышками камеры Джо. Он быстро вставлял новые пластинки и клал отснятые в карман куртки. Человек неподвижно лежал на полу. Робин хотела подбежать и помочь ему, но не могла — она была парализована страхом. Застыв на месте и ненавидя себя за этот страх, она увидела, что Джо сделал последний снимок в тот момент, когда чернорубашечник пнул ногой человека, лежавшего ничком, и безжизненное тело медленно покатилось по ступенькам. Один из распорядителей заметил вспышку.

— Возьми это, — пробормотал Джо, сунув Робин свою куртку, — и бери ноги в руки!

На этот раз она не спорила. Джо бросился к передней двери. Робин схватила его куртку, побежала по коридору, спустилась по ступенькам, выскочила в боковую дверь и во всю прыть помчалась к станции метро. Обернувшись, она увидела не Джо, а двух чернорубашечников, отставших на сотню ярдов. Ее лоб и ладони взмокли от пота. Она слышала собственное хриплое дыхание. Оглянувшись снова, девушка увидела, что чернорубашечники сократили разделявшее их расстояние и пошли еще быстрее, стуча каблуками по пыльному тротуару. Она стала искать глазами полицейского, но конные блюстители, которых Робин видела раньше, куда-то исчезли. Теперь фашисты были в пятидесяти ярдах — молодые, высокие, мускулистые, крепко сбитые, с квадратными челюстями. Шанс представился Робин, когда она свернула за угол. На время скрывшись от своих преследователей, она увидела калитку заднего двора одного из домов. Девушка юркнула в калитку и обвела глазами двор в поисках убежища. Там не было ничего, кроме контейнера для мусора, чахлого деревца без листьев и угольного бункера. Она нырнула в узкую дверь бункера, прижалась к стене, замерла и затаила дыхание. Тесный бетонный закуток был черным от угольной пыли. На аллее раздались голоса. Робин стиснула куртку так, что побелели костяшки. Потом стук каблуков стал тише; чернорубашечники повернули вспять и ушли. И тут Робин, съежившуюся в темноте среди мерцавших кусков угля, начало трясти.

Она ждала Джо в его меблированных комнатах. Один из соседей позволил ей смыть угольную пыль под краном и напоил чаем. В одиннадцать часов Робин вышла на улицу и начала из автомата обзванивать больницы, но ничего не выяснила. Тогда она села на лестничной площадке, положила куртку Джо на колени и стала ждать. Время от времени она начинала дремать, но через пять минут внезапно просыпалась и всматривалась в темноту.