Даниэль Колон - Юлиус Эвола, Рене Генон и христианство

• Название: Юлиус Эвола, Рене Генон и христианство
• Автор: Даниэль Колон
• Жанр: Философия

Эта книга, изданная в 1978 году, стала объектом первого испанского перевода в 1982 году и была распространена в традиционалистских кругах того времени не более чем в 150 экземплярах. Теперь мы снова, но уже через Интернет, предлагаем читателю оценить качество и ясность представлений Даниэля Колона. В данном тексте, который опирается на эволианскую и генонианскую точки зрения, автор показывает не только знание мира Традиции, но и надёжную объективность. В некоторых частях текста сделан чрезмерный акцент на дискуссию против Новых Правых; необходимо рассматривать эти линии в контексте интеллектуальной полемики, которую в ту эпоху переживала Франция.

---

Чтобы завершить этот пункт, приведём одно очень краткое упоминание библейского мифа о Каине и Авеле, как он был интерпретирован Геноном и современной этимологией. Один из её самых знаменитых представителей, Роберт Ардри, в своей книге с громким названием «Дети Каина», отозвался с похвалой о буржуазном и промышленном человечестве, которое поставило на службу «прогресса» свою собственную агрессию, «генетический шрам» своего животного происхождения, «биологический императив», которым должна управлять вся общественная организация. Убийство Авеля, совершённое Каином, символизирует «естественный отбор», уничтожение «благородного дикаря» хищником, завоевательную победу человечества, победу культурного уровня над природным состоянием. Эта так называемая «революция» означает, среди прочего, создание первого города, приписываемое в библейской традиции Каину. В этом возникновении гражданского оседлого образа жизни, заменившего кочевой, традиционалистская экзегеза, напротив, видит инволюцию; по мере того как материальное закрепление в пределах города шло параллельно с возрастающим духовным рассеиванием, материальное духовное рассеивание, характерное для кочевого существования, компенсировалось внутренней духовной твёрдостью.

ОЧИЩЯЮЩИЙ МЕЧ

Юволианские традиционалисты отрицают в христианстве любую форму этического действия. Конечно, они подчёркивают воинский идеал «безличной силы», как она проявляется в девизе Ордена Тамплиеров: Non nobis domine, sed nomine tuo da gloriam[56]. Об этих монахах — воинах Св. Бернард писал в «De laude novae militiae»[57]: «Кажется, что все они имеют единое сердце и единую душу, ибо действуют, следуя не своей воле, а подчиняясь голову власти». Но этот героизм проявлялся у них как выживший арийско — римский дух, более или менее ассимилированный христианством, нежели как внутреннее его следствие.

Однако дословные свидетельства иные, от слов Апокалипсиса, согласно которому: «Господь не любит тёплых»[58] до Евангелия от Матфея, где сказано: «Не мир принес я Вам, но меч», продолжаясь в проклятии Иеремии: «Проклят, кто дело Господне делает небрежно, и проклят, кто удерживает меч Его от крови!» Те, кто осуждают христианство от имени «языческой духовности» героическо — воинского типа, предпочитают подчёркивать такие цитаты как «Любите врагов ваших…». Но они забывают о том, что подобные цитаты нужно понимать в эзотерическом смысле.

В зоне некого пространства антихристианских правых, где от случая к случаю смешивались эволианские традиционалисты и сторонники «новой школы», культивировался любопытный парадокс: они обвиняли христианство в продвижении антигероического мировоззрения, одновременно вменяя ему в вину появление в истории посредством насилия. Несомненно, насилие не является героическим по определению. Не более чем когда оно необходимо для восстановления метафизического порядка против несправедливостей случайного социального порядка, «справедливого неравенства», политического отражения первого, взамен ущербному элитизму хищника, характеризующего второй. Таковым является насилие христианства, как насилие любой революции, которая действует в традиционном направлении. Меч, принесённый на землю Иисусом, есть меч очищающий, что сметал семена духовного упадка, и под прикрытием которого «люди доброй воли» могли восстановить Золотой век.

Одной рукой христианство боролось с Царством Зла. Другой — строило Царствие Божие. Поэтому, чтобы понять красивые образы, используемые в Правилах Рыцарей Пречистой Девы, сила льва, которая оживляет руку, должна быть уравновешена лишь кротостью ягнёнка, что наполняет сердце. Требования справедливости постулируют силу льва. Императив мира призывает к кротости ягнёнка. Мир и Правосудие: два великих атрибута Мельхиседека, согласно закону, который, как мы видели, был установлен Христом. Вот почему Христос зовётся «Царём мира» и «Судьёй живых и мёртвых».

Мир, в традиционном христианском смысле этого слова, не эфемерная и хрупкая концепция сосуществования различных интересов и желаний, ограничивающих легализацию победы наиболее сильных. Напротив, она синонимична фундаментальному единству, и никакая аристократия, помимо аристократии духа, не может быть её политической ратификацией. Таким является смысл слов Иисуса: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам». В одном из номеров журнала «Nartex», который мы уже упоминали в других местах, опечаленный Жан — Клод Куин пишет: «Так очевидное нарушение, вызванное применением Номоса, в действительности не является изменением; положив конец изменению, оно, кажется, изменяет какую — то вещь, в то же время не нарушая стабильности всех вещей, и Христос, по — видимому, принеся войну, сохранил мир. Его влияние распространяется на всех суверенных воинов, борющихся за правосудие, восстановление, или скорее, за выражение порядка священной войны».

Временное и очищающее христианское насилие и, следовательно, насилие в целом, реализуемое от имени Традиции, невозможно объяснить ничем, кроме Мира и Правосудия, которые оно желает восстановить на долгий срок, согласно истинному порядку, ниспровергнутому «первородным грехом», всё более скрытому по причине упадка, но явленному, дабы проявиться в Конце Цикла и в начале новой Манвантары. Согласно марксистскому мессианству, он имеет ту же форму, и в перспективе нового возрождённого человечества: коммунизм одновременно оправдывает необходимость насилия в классовой борьбе и «временный» тоталитарный режим. Мы достаточно показали, что «мобилизирующий миф» марксизма — лишь дьявольская карикатура на традиционный Золотой век.

ГЛАВА IV

ХРИСТИАНСКАЯ ЭТИКА И МЕТАФИЗИКА ПОЛА. РЫЦАРСКАЯ ЛЮБОВЬ

Под пагубным влиянием фрейдизма мы сегодня почти неспособны рассматривать сексуальность иначе, чем инстинкт, порождающий удовольствия. Рассуждать теперь о «метафизике пола» большинству наших современников кажется, как ни парадоксально, чем — то абсурдным, а то и вовсе смешным. Метафизика пола отказывается говорить о таком сексуальном явлении, как инстинкт полового влечения, или же чисто биологическом принципе продолжения рода. Двум этим понятиям, сходящимся в анти — традиционном климате, свойственном современному миру, метафизика пола противопоставляет свою концепцию многогранной и тоталистической сексуальности, идею, в которой различные внешние аспекты сексуального явления организованы иерархически, и кульминирует в признании своего трансцендентного измерения. Половой инстинкт, проявляемый тем или иным индивидом, ищет изначальное Единство, всеобъемлющий синтез истоков, coincidentia oppositorum, мифическое изображение которого является ничем иным, как знаменитым мифом об андрогине, в частности, воскрешённым Платоном.

Одним из самых больших беспокойств Эволы была систематизация, в свете множества свидетельств традиционных цивилизаций, этой метафизики пола, которая видит в союзе Мужчины и Женщины «процесс воссоздания андрогинна». Со своей стороны Генон не приступает к этому вопросу более чем эпизодически, и нередко для того, чтобы подчеркнуть роль любви в героическо — воинском принципе и его эмоциональном отношении к природе, свойственном Кшатрию. Таким образом, возникает проблема рыцарской любви, анализ которой заставляет нас вспомнить историческую функцию восстановления западного средневекового христианства.

В ответ на естественное стремление упадочнической древности, средние века реабилитировали духовность во всех её формах. Они восстановили доступ к трансцендентному и различным к нему путям: чисто метафизический путь (духовность Золотого века), гностический и героический путь (Тамплиеры, Ордена воинов — аскетов), исключительно гностический путь (монастырские Ордена, сосредоточенные на идеале знания, а не действия), воинский путь (предназначенный для рыцарского типа, который мы здесь рассматриваем) и эзотерико — религиозный путь (мирская Церковь).

Необходимо отличать два типа рыцарства: Духовное Рыцарство и Воинское Рыцарство. Идеалом первого являлся синтез знания и действия, это всегда цель и средство. Между членами второго происходило создание нормальных отношений из составных элементов изначального синтеза. Действие становилось доминирующим элементом, целью, хотя нужно заметить, что знание, собственно говоря, превращалось в средство. Истинное знание больше не могло быть целью. Оно способно было становиться лишь средством, дабы служить религиозному способу подхода к трансцендентному, к вере, что опирается на эмоции, которые, в свою очередь, приводят к проявлению и интеграции женского начала, делая его необходимым в инициатической цепи посвящения. Рыцарская инициация, в чисто воинском смысле этого термина, — инициация, специально приспособленная к типу человека, мало расположенного к созерцанию, — доминирующая в нём возбудимость одновременно чувствительна к религиозному способу подхода к трансцендентному, и уязвима перед очарованием, неотделимым от женской власти. Для человека этого типа стояла проблема интеграции элементов аффективного происхождения в своё героическое видение жизни. Вера и любовь — на службе действия. Они являлись высшими мотивами рыцарского героизма.