Иван Папанин - Лед и пламень

• Название: Лед и пламень
• Автор: Иван Папанин
• Жанр: История

---

Этот корабль был куплен в Англии в 1915 году и приписан к Архангельску, а в 1916 году "Садко" затонул в Кандалакшском заливе и пролежал на его дне 17 лет. Экспедиция ЭПРОНа под-пяла его в 1933 году, архангельские судостроители быстро отремонтировали корабль, и с 1934 года он снова начал свою службу на Севере. Но старые моряки отказывались на нем работать: "Море однажды взяло себе этот корабль, море снова потребует его себе..." Однако "Садко" успешно ходил по северным морям уже семь лет.

В августе 1941 года корабль отправился с Диксона в долгий рейс, и экипаж, как всегда, задание выполнил: снял с Краснофлотских островов отряд гидрографов, доставил все необходимое полярникам на остров Домашний, забрал с самой северной оконечности Северной Земли трех полярников, высадил пассажиров на Диксоне и пошел в новый рейс, теперь уже на север - на Землю Франца-Иосифа. Но до места назначения не дошел.

В Карском море севернее островов Известий "Садко" с полного хода налетел на подводные камни и крепко сел на банку. В эфир полетел сигнал 80S. Пришлось снять с ледовой проводки и срочно направить на помощь гибнувшему кораблю ледокол "Ленин". Капитан Н. И. Хромцов подвел ледокол к "Садко" и убедился, что снять "Садко" с камней невозможно, надо срочно спасать людей. Несмотря на шторм, моряки "Ленина" успели спасти весь его экипаж. Сам же корабль достался морю.

Старики сказали: "Вот и не верь приметам!"

Но дело, конечно, было не в приметах. Следствие показало, что авария произошла из-за грубого нарушения дисциплины.

Все суровее и тревожнее становилась жизнь в Москве. Москвичи постарше помнят, какой была наша столица осенью 1941 года. С каждым днем она все больше походила на прифронтовой город. По решению правительства из Москвы началась эвакуация сначала женщин и детей, а потом предприятий и учреждений. Из Государственного Комитета Обороны мы получили план эвакуации Москвы. В нем четко было расписано, когда и куда эвакуируются заводы, наркоматы, главки, музеи, театры. Правительство переезжало в Куйбышев, а Главсевморпути, как организацию, ведавшую районами Советского Севера, отправляли дальше всех - в Красноярск. В Москве каждый наркомат и ведомство оставляло лишь оперативные группы.

Нам предстояло эвакуировать в Красноярск не только людей - это было проще всего. Надо было перебазировать в Красноярск авиагруппу; самолетов, правда, в Москве давно уже не было, но пришлось вывозить все сложное аэродромное и техническое хозяйство, центральные склады Арктикснаба, находившиеся под Москвой в Карачарово, эвакуировать технику и материалы Арктик-строя.

Основная группа работников Главсевморпути во главе с Кренкелем и начальником Политического управления ГУСМП Владимиром Петровичем Рябчиковым стала готовиться к переезду в Красноярск. Сутками в здании Главсевморпути не смолкал грохот: стучали топоры и молотки упаковывались документы и ценное имущество. Но оперативная работа сотрудников ни на минуту не прерывалась, так же как не прерывалась и не могла прерваться навигация в Арктике.

Я возглавлял оперативную группу, все сотрудники, что оставались со мной в Москве, перешли на казарменное положение. В освободившихся комнатах второго этажа поставили койки. Столовая помещалась в этом же здании, так что проблема жилья и питания была разрешена. Мы по нескольку дней не выходили из здания, спали урывками.

Тревожили вести с полей сражения. Тревожила Арктика. Тревожили воздушные налеты вражеской авиации.

Все чаще и чаще сквозь затемненные окна врывался воющий звук воздушной тревоги, а репродуктор разносил по комнатам: "Граждане, воздушная тревога! Воздушная тревога!.."

Бомбоубежище было оборудовано в подвальном этаже нашего здания, теперь там помещается клуб имени Ногина. Я редко ходил в убежище, был почему-то твердо уверен, что на наше здание бомба не упадет.

Не раз во время воздушных тревог я гасил свет в кабинете и вместе с теми, кто в тот час находился рядом, выходил на балкон. Та картина и сейчас перед глазами: нигде ни огонька, только шарят по небу лучи прожекторов. Высоко-высоко слышится гул моторов, а потом оживает зенитная артиллерия: грохот выстрелов, разрывы снарядов в небе, воздух прочерчивают огненные снопы снарядов и трассирующих пуль зенитных пулеметов. И вдруг высвечивается какой-нибудь район: вражеские летчики спустили на парашютах осветительные ракеты.

Вокруг Москвы и в самой Москве была создана сильнейшая противовоздушная оборона. Вражеские самолеты на подступах к столице встречали такой огонь зениток, что фашисты поворачивали обратно. К городу прорывались единицы.

Бомбардировка Москвы редко бывала прицельной - наши летчики и зенитчики не давали врагу такой возможности. Фашистские стервятники поспешно сбрасывали бомбы куда попало, стремясь поскорее удрать. Оглушительно рвались фугаски, сыпались с неба зажигалки. Возникали пожары. Мчались на машинах к местам попаданий снарядов и пожаров бойцы ПВО, саперы и пожарные.

Кто-то разнес слух о наших "стояниях" на балконе во время воздушных тревог.

Вскоре меня вызвали в Кремль отчитаться, как идет навигация. Заодно И. В. Сталин дал мне хорошую взбучку.

- Это что за мальчишество,- сердито сказал он.- Подумаешь, храбрецы нашлись! Вас поставили во главе важного государственного дела, так и занимайтесь тем, что вам поручено. Риск допустим, когда этого требует необходимость!

Воспользовавшись моментом, я попросил отправить меня на фронт. Я воевал на Украине и в Крыму в гражданскую войну и мог бы заняться организацией партизанских отрядов...

Сталин сердито прервал мои слова:

- Пошлем, куда надо и когда надо.

Свидетелем нашего разговора был Михаил Иванович Калинин. Оп подал голос:

- А не послать ли нам Папанина в Ленинград?

- Нет,- ответил Сталин,- он в другом месте пригодится.

Сталин тут же дал указание подготовить для Главсевморпути специальные помещения в бомбоубежищах и оборудовать их средствами правительственной связи и всем необходимым для работы.

В тот же день я получил извещение, что в распоряжение оперативной группы Главсевморпути такие помещения выделены. Но своей подземной канцелярией пользовался редко: пока добежишь, думал я, по сигналу тревоги, прозвучит сигнал отбоя.

Второй нагоняй от Сталина я получил вскоре уже по более серьезному делу.

Государственный Комитет Обороны принял решение командировать в Вашингтон группу опытных советских летчиков для переговоров с правительством США о поставке Советскому Союзу военных самолетов. Делегацию возглавил Михаил Михайлович Громов. Правительство поручило Главсевморпути доставить группу Громова в США, был определен и маршрут: через Шпицберген.

Мы обязаны были доставить группу по назначению как можно скорее и обеспечить безопасность перелета. Теперь такие перелеты никого не удивляют: обычный рейс. А тогда и машины другие были, и навигационное обслуживание с земли не такое, да и приборы не те. Достаточно сказать, что лучшие наши самолеты летали в то время со скоростью 250 километров в час и на высоте не более 4000 метров.

Кому же из полярных летчиков поручить этот перелет?

Свободной в тот момент была всего одна машина - Черевич-ного: Иван Иванович только что прилетел с берегов Карского моря. Лучшей кандидатуры искать и не надо было. Иван Иванович - летчик, что называется, от бога. Черевичному сама природа, казалось, вложила с рождения дар искусного вождения самолетов. Он летал смело, на грани риска, но риска разумного. Он был тогда еще молод, лет тридцати, но уже имел славу полярного летчика экстракласса. В обычной жизни Черевичный - шумный, жизнерадостный человек, весельчак и балагур. Со стороны казалось, что и машины он водил шутя. На самом же деле за штурвалом самолета сидел пилот с железной волей и твердой рукой. Черевичный хорошо владел техникой слепых полетов, имел большой опыт многочасовых беспосадочных полетов над Северным Ледовитым океаном.

Я срочно вызвал к себе Черевичного и рассказал о правительственном задании:

- Скажи мне, Иван Иванович, откровенно, если сомневаешься в успехе перелета, тогда не берись. Подберем другой экипаж.

- За кого вы меня считаете, Иван Дмитриевич? - даже обиделся Черевичный.- Задание сложное, но выполним!

- Тогда готовь машину к вылету. Особенно тщательно проработай маршрут.

Черевичный почесал затылок:

- Маршрут мне не по душе.

- Но ведь это самый короткий путь.

- Не всегда самый короткий путь есть и самый лучший. Вот бы по нашей арктической трассе махнуть...

Мы подошли к карте. Действительно, наша воздушная трасса над морями Советской Арктики облетана, технически оснащена. Машина будет все время находиться в зоне работы наших радиостанций. Этот путь длиннее, зато надежнее и удобней. И я ответил Черевичному:

- Хорошо, согласен с тобой, лети по нашему маршруту. Только учти, если что случится, ни мне, ни тебе головы не сносить,,