Дональд Джонсон - Миры и антимиры Владимира Набокова

• Название: Миры и антимиры Владимира Набокова
• Автор: Дональд Джонсон
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Критика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-89091-445-3

Книга крупнейшего американского набоковеда Дональда Бартона Джонсона посвящена анализу основных мотивов, проходящих через все романы В. Набокова, — таких как анаграммы, шахматные задачи, тема двойников и «зеркальной» реальности. Книга и по сей день остается одной из самых авторитетных монографий, посвященных творчеству Набокова, служит важнейшим источником для специалистов, а широкому читателю позволяет проследить «внутренние узоры» романов одного из величайших писателей XX века.

---

103

Vukovic, 45–48. Следует отметить, что Эйве в то время было девятнадцать лет и что он стал чемпионом мира в 1935–1937 годах. Horton, Byrne J. Dictionary of Modern Chess. New York, 1959, 61.

104

The Annotated Alice. Introduction and notes by Martin Gardner. New York, 1960. Шахматная задача описывается на 170–172.

105

Field, Art, 138.

106

Vukovic, 44.

107

Оценку Набокова можно найти в сборнике «Strong Opinions», 13. Саймон Карлинский замечает, что даже на основании неполной версии, печатавшейся в журнале в тридцатые годы, поклонники творчества Набокова считали, что «„Дар“, возможно, был самым оригинальным, необычным и интересным прозаическим произведением всей эмигрантской литературы между двумя войнами» (Karlinsky, Simon. Vladimir Nabokov's novel «Dar» as a Work of Literary Criticism: A Structural Analysis. // Slavic and East European Journal, 7, 3 (1963), 285. Эндрю Филд в своей книге «Nabokov: His Life in Art» без колебаний называет «Дар» «величайшим романом, который произвела русская литература в этом веке» (249). История публикации романа довольно любопытна. Его первая публикация в парижском эмигрантском журнале «Современные записки» в 1937–1938 годах была испорчена изъятием (с согласия автора) главы в сто страниц, содержавшей иронический биографический очерк о Н. Г. Чернышевском, многострадальном радикале, литературном и общественном критике XIX века, который был (и остается) самой священной коровой русской интеллигенции. Полный русский текст романа появился только после войны под названием «Дар» (Нью-Йорк, 1952) и по-английски под названием «The Gift» (New York, 1963).

108

Хотя отчасти эта книга — дань Набокова классическому русскому роману, она также и пародия на этот жанр. Обратите внимание, например, на первое предложение: «Облачным, но светлым днем, в исходе четвертого часа, первого апреля 192… года (иностранный критик заметил как-то, что хотя многие романы, все немецкие например, начинаются с даты, только русские авторы — в силу оригинальной честности нашей литературы — не договаривают единиц), у дома номер семь по Танненбергской улице, в западной части Берлина, остановился мебельный фургон…» (СР 4, 191). Насмешка над честностью русской традиции выражена еще более определенно, чем предполагает замечание в скобках, так как внутренние свидетельства позволяют установить, что речь идет о 1926 годе. Набоков признает это в редакторском примечании в сборнике «A Russian Beauty and Other Stories», где он говорит, что действие в романе «Дар» начинается 1 апреля 1926 года и заканчивается 29 июня 1929 года (254).

109

В предисловии Набокова к переводу «Дара» на английский язык он определяет главу II, в которой Федор работает над биографией отца, как «рывок к Пушкину в литературном развитии Федора». Третья глава, в которой Федор готовится к работе над биографией Чернышевского, «сдвигается к Гоголю» (Pro et Contra, I, 50).

110

Этот отрывок был опубликован отдельно в виде рассказа в журнале «Нью-Йоркер» (23 марта, 1963 года) под названием «Triangle in a Circle» («Треугольник в круге»). Форма круга также очевидна в другом рассказе Набокова — «Круг», являющемся побочным продуктом «Дара». В своем предисловии к английской версии, опубликованной в сборнике «A Russian Beauty and Other Stories», Набоков говорит о структуре, подобной «змее, кусающей собственный хвост» и отмечает структурное родство с биографией Чернышевского (РеС I, 105).

111

См. в особенности воображаемый разговор между Федором и Кончеевым (СР 4, 255–260). Эта важная подтема лучше всего разрабатывается Саймоном Карлинским в его очерке, ссылка на который приводится в примечании 23.

112

Параллель с Набоковым замечательна. В одном из интервью Набоков заметил: «Я никогда не вернусь, по той простой причине, что вся Россия, которая мне нужна, всегда при мне: литература, язык и мое собственное русское детство» (СА 2, 567).

113

См. СР 4, 239, 244, 255, 331.

114

А именно, от формы родительного падежа — Zēnos. H. A. Петровский. Словарь русских личных имен. Москва, 1966, 116. Здесь также можно найти этимологию имени «Федор» — «дар Божий, божественный дар». Мифологическое происхождение имени Зины также отмечается Анной Марией Салеар: Salehar, Anna Maria. Nabokov's Gift: An Apprenticeship in Creativity. // A Book of Things about Vladimir Nabokov. Ed. Carl R. Proffer. Ann Arbor, 1974, 76–77. Эта статья также содержит интересный разбор любовного стихотворения Федора, посвященного Зине.

115

Слово «ключ» в значении «источник» используется в романе только один раз — но зато в важной позиции — и это употребление встречается на той же странице (СР 4, 338), что и употребление этого слова в значении обычного ключа от дома, которым мать Зины открывает дверь в квартиру, когда Федор сочиняет свое стихотворение. Это совместное появление двух из трех «ключей» узора романа подчеркивает омофонию семантически отличных аспектов главного мотива. Набоков часто инкорпорирует ключи к своим головоломкам в соседствующий с ними текст.

116

С миграцией древнегреческих племен горное жилище Муз также менялось. Сначала оно было на горе Олимп, потом — на горе Геликон, и, наконец, на горе Парнас. Общим для всех этих трех мест было наличие горного ключа, источника художественного вдохновения. Это были соответственно Пиерийский ключ, источник Иппокрена (или Аганиппа) и Кастальский ключ. Этот источник в форме подковы образовался в результате удара копыта крылатого коня Пегаса. Пегас мельком упоминается в «Даре» в воображаемом разговоре Федора с Кончеевым. В отличие от Федора, который принимает или отвергает писателей по принципу «все или ничего», Кончеев считает, что надо действовать более избирательно: «нужно мириться с тем, что наш Пегас пег, что не все в дурном писателе дурно, а в добром не все добро» (СР 4, 256). Русский текст с его «наш пегас пег» более колко-афористичен по сравнению с английским. Развернутое рассуждение о Музах можно найти в: Graves, Robert. The White Goddess. New York, 1948,316–337.

117

Хотя здесь употребляется синоним («источник»), а не само слово «ключ», концептуальный узор образа мотива остается действенным даже в отсутствие самого слова «ключ».

118

Также упоминается подозрительно похожий писатель Герман Лянде (СР 4, 390). Делаланд также фигурирует в «Приглашении на казнь» (написанном непосредственно перед «Даром») в качестве автора подложного эпиграфа книги и является предметом нескольких комментариев в предисловии Набокова к английскому переводу. Главный из этих комментариев заключается в том, что Делаланд — единственный писатель, влияние которого на свои произведения признает Набоков и, далее, что он — вымышленное лицо. Делаланд состоит в очевидном родстве с «философическим другом» Набокова Вивианом Дабл-Мороком, упоминаемом в «Память, говори» на 502.

119

Ниже приводится неполный перечень упоминаний Пушкина в «Даре»: СР 4, 225, 250, 257, 277–284, 288, 320, 327, 330, 431–433 и 541. Вопрос о влиянии Пушкина на произведения Набокова обсуждается в: Brown, Clarence. Nabokov's Pushkin and Nabokov's Nabokov. // Nabokov: The Man and his Work. Ed. L. S. Dembo. Madison, 1967, 196–208. William Rowe в своей работе «Nabokov's Deceptive World» (New York, 1971) приводит список аллюзий на Пушкина, выбранных из произведений Набокова.

120

Владимир Марков. Статья «Русская поэзия» в: The Princeton Encyclopedia of Poetry and Poetics. Ed. Alex E. Preminger. Princeton, 1965, 730.

121

Цитируется и подробно разбирается в: Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина: 1826–1830. Москва, 1967, 147–153.

122

Признается Набоковым в конце его предисловия к английскому изданию.

123

Конечно, не случайно рассуждение о темах в шахматных задачах перекликается с замечаниями Федора о роли тем в композиционном узоре биографии Чернышевского, которая разворачивается по спирали в структуру самого «Дара». Таким образом, тема «тем» соединяет биографию Чернышевского, шахматы и сюжетное развитие «Дара».

124

Эта и последующая информация о шахматных задачах взята из предисловия и словаря книги: 101 Chess Problems for Beginners. / Ed. Fred Reinfeld. No. Hollywood, 1972.

125

Одна шахматная аллюзия, которой нет в русском оригинале, в английском переводе поручается Щеголеву. Речь Щеголева состоит исключительно из клише, что отражает его умственный уровень. Во время прощального обеда перед отъездом в Копенгаген он, говоря о внезапной перемене к лучшему в своем положении, приводит русскую пословицу: «Меняется судьба человечья, печенка овечья» (СР 4, 524). В английском тексте это заменяется фразой «one twist of fate, and the king is mate» — «один поворот судьбы, и королю — мат». Это пример тенденции, замеченной Джейн Грейсон в ее книге «Nabokov Translated: A Comparison of Nabokov's Russian and English Prose» (Oxford, 1977) и состоящей в том, что в переводах «более открыто показывается механизм сюжета» (57).