Владимир Набоков - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Поэзия
• Год: 2002
• ISBN: 5-7331-0160-1

Наиболее полное из всех до сих пор изданных в России собраний поэтических произведений крупнейшего русского/американского писателя XX века. В связи с уникальной спецификой двуязычного творчества Набокова в книге публикуются также его стихи, написанные на английском языке, и поэтические переводы на английский язык классических текстов русской поэзии (Пушкин, Лермонтов, Фет, Тютчев, Ходасевич). Публикуется также ряд переводов на французский язык и стихотворения из романов.

---

К. Мочульский отметил, что появление Сирина на исходе большой художественной культуры и его сознательное наследование «отцам» — Пушкину, Тютчеву, Фету, Блоку — преждевременно состарило его как поэта: такие «рано умудренные юноши» этой культурой «насквозь пропитаны и отравлены»,

<и>х стихи сразу рождаются уверенными: они в силу своего рождения владеют техникой и хорошим вкусом. Но наследие давит своей тяжкой пышностью: все, к чему ни прикасается их живая рука, становится старым золотом. Трагизм их в том, что им, молодым, суждено завершать. <…> У них отнят дар непосредственности <…> осознание себя как поэта, размышление о поэзии, о творчестве — симптом зрелости, идущей к закату. <…> Мотив пушкинского памятника — лейтмотив поэзии Сирина. Он называет свой стих «простым, радужным и нежным», «сияющим», «весенним»; в нем его возлюбленная обретает бессмертие. Но это блеск не рассвета, а заката. У стихов Сирина большое прошлое и никакого будущего.

(К. В. <Мочульский>. В. Сирин Гроздь. Берлин: Гамаюн, 1923 // Звено (Париж). 1923. № 12, 23 апреля)

Только у В. Амфитеатрова-Кадашева классичность поэзии Сирина вызвала восторг:

«Гроздь» — блестящее доказательство, что надежды, возбужденные первыми опытами молодого поэта, не остались неоправданными. <…> Сирин — поэт светлый, певец Божественной Ясности, Золотой Гармонии. В дни, когда весь мир, все искусство охвачено бешеным устремлением к Дисгармонии, к Хаосу, — он хочет меж безобразного и безобразного разрушения форм воздвигнуть строгий и чистый воздушный замок поэзии внутренне классической. <…> Эта влюбленность в «улыбку детскую земли», это радостное приятие мира, в котором сквозь многопеструю ткань фактов поэт прозревает стройное Единство, — лейтмотив Сирина. Верящий в гармонию, жаждущий некоей полноты и знающий, что такая полнота — неоспоримо существующая реальность, Сирин никогда не отравляется горечью сомнений, муками разрыва между творческим «я» и миром. Зло и смерть — продукты этого разрыва — для просветленной мысли и просветленного духа Сирина кажутся призраками, нереальным, мороком <…>. Сирин не замыкается в тесный круг холодного одиночества, не стремится к мировому разладу — просто и благостно сливает он себя с бытием — и в этом оптимизме, в этой вере — главное, неодолимое очарование его поэзии.

(Вл. Кад. <Владимир Амфитеатров-Кадашев>. <Рецензия> // Сегодня (Рига). 1923, 25 февраля; цит. по: Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии / Под общ. ред. Н. Г. Мельникова. М.: Новое литературное обозрение, 2000. С. 22).

Г. Струве в обзоре нескольких стихотворных сборников, вышедших в 1922–1923 гг. («Тяжелая лира» Вл. Ходасевича, «Tristia» О. Мандельштама и «Двор чудес» И. Одоевцевой) отметил немногочисленные достоинства Сирина («техническое умение, и острое чувство языка, и вескость образов»), некоторые мелкие погрешности («местами известная сентиментальность и слащавость, доходящая даже до безвкусия (второе ст-ние „На смерть Блока“), перегруженность деталями („Ночные бабочки“)»), и назвал «главный грех Сирина» — чисто внешний подход к миру, бедность внутренней символики, отсутствие подлинного творческого огня:

Он должен вырваться из плена придавившей его ладони, попытаться сбросить с себя мир, слишком тяжелый, одновременно холодный и пышный, громадой льдов заслоняющий иное бытие. Сирину нужно освободиться от пут логичности, связующей творческую свободу. От чтения его стихов — часто хороших, умелых стихов! — становится тяжело и душно, хочется какого-то порыва, зияния — хотя бы ценой нарушения гармонии. <…> Но будущее Сирина все впереди, и верится, что он не совсем еще запутался в сетях своего пышного, павлиньего мира. Об этом свидетельствуют некоторые из его последних стихов, не вошедшие в «Гроздь».

(Струве Г. Письма о русской поэзии. II // Русская мысль (София). 1923. Кн. I–II)

О «поверхностной переимчивости» Сирина писал также Роман Гуль:

Небольшая, но очень скучная книжка. По прочтении в памяти не остается ничего — ни яркой образности, ни интересной музыкальности, ни темы даже. Но надо сказать: ничто и не шокирует. Рифмы аккуратны, размеры подобраны, всё на месте. Это — хороший образец поэта «первого ученика». Видно знание поэтических приемов и поэзии старых поэтов. Все отпечатано по изношенным клише. Нигде, ни в чем нет бьющегося «своего» пульса. <…> Гладенько и ровненько. Но и не свеже. Внешняя затертость стихотворной формы гармонирует вполне с темами. Поэт — в мелочах. Кажется, что дальше «голубой гостиной» путешествий не было. А вряд ли сейчас это может служить темой. К тому же «мелочи» Сирина и не «прелестны» и не «воздушны», а по старомодному скучны. Жаль, что «Гроздь» — вторая книга стихов. Было бы лучше, если б она была — первая.

(Г. <Р. Гуль>. <Рецензия> // Новая русская книга (Берлин). 1923. № 5/6).

(Р. Гуль и Г. Струве считают «Гроздь» второй книгой стихов, а «Горний путь» — первой потому, что в нее вошли более поздние ст-ния).

13.

Руль (Берлин). 1922. № 470, 4 июня. — Стихи 1979.

…лилейно-белый, живет павлин. В ст-ниях № 13 и 46 Набоков тоже называет павлина белым, очевидно, имея в виду обратное соединение спектра в белый цвет. Возможно, это аллюзия на ст-ние А. Ахматовой 1910 г., посвященное Н. Гумилеву: «Он любил три вещи на свете: / За вечерней пенье, белых павлинов / И стертые карты Америки».

15.

Автограф — в открытке матери из Кембриджа от 25 октября 1921 г. под загл. «Сириньяна»: «Радость моя мамочка, этот стишок докажет тебе, что настроение у меня как всегда радостное. Если я доживу до ста лет, то и тогда душа моя будет разгуливать в коротких штанишках». (Berg Collection; ср. также: Бойд. Русские годы. С. 223).

19.

Руль 1921. № 321, 7 декабря, как второе ст-ние цикла «Осенние листья» (со ст-ниями 275 и 277).

20.

Руль. 1922. № 366, 29 января.

21.

Руль. 1921. № 300, И ноября, под загл. «Сказанье (из апокрифа)», опубликовано в сороковую годовщину смерти Ф. М. Достоевского. Автограф — в письме матери из Кембриджа от 6 ноября 1921 г.: «Сегодня же, муза моя разговелась стишком, символ которого: и в уродстве можно приметить красоту. Стишок сей очень украсил бы „Руль“…» (Berg Collection). По наблюдению О. Ронена (Ronen Omry. Nabokov and Goethe // Cold Fusion. Aspects of the German Cultural Presence in Russia / Ed. by Gennady Barabtarlo. New York; Oxford: Berghahn Books, 2000. P. 245–246), ст-ние является переложением перевода Гёте из Низами (Гете И.-В. Западно-Восточный Диван. М.: Наука, 1988. С. 194).

22.

Руль. 1921. № 225, 14 августа, среди многочисленных материалов, посвященных смерти Блока, на той же странице заметка B. Д. Набокова «К кончине А. Блока». Ст-ние представляет собой монтаж маркированной лексики, рифм, синтаксических и ритмических структур «Стихов о Прекрасной Даме» и «Распутий» А. Блока (см.: Долинин А. А. Набоков и Блок // Тезисы докладов научной конференции «А. Блок и русский постсимволизм». Тарту, 1991. C. 39–40).

Но ладони ее белоснежной бледный рыцарь коснуться не мог. По наблюдению Н. И. Толстой (см.: Набоков В. Круг: Поэтические произведения; Рассказы / Сост., примеч. Н. И. Толстой; Вступ. ст. А. Г. Битова. Л.: Худож. лит. 1990. С. 518), возможно, аллюзия на пьесу Блока «Роза и Крест» (1912) (д. IV, сцена 4, реплика смертельно раненного рыцаря Бертрана).

23.

Руль. 1921. № 256, 20 сентября. По частному эпистолярному замечанию Г. Струве, «У Набокова среди ранних есть много весьма фальшивых стихотворений на религиозные темы (очень трогательных иногда) — религиозности в нем никогда ни на йоту не было. Но особенно фальшиво и безвкусно его стихотворение о том, как Блока принимают в раю Пушкин, Тютчев и др. поэты» (Письмо В. Маркову от 17 декабря 1955 г. цит. по: В. Набоков в отзывах современников / Предисл. и подгот. текста О. Коростелева // Литературное обозрение. 1996. № 3. С. 112).

24.

Руль. 1922. № 560, 1 октября, без загл., с посвящ. «Ивану Бунину» — Стихи 1979. 26 ноября 1922 г. Набоков из Берлина послал это ст-ние И. Бунину в письме со следующим ученическим обращением: «Простите же мне мою смелость, простите, что докучаю вам непрошеным приветом. Я хочу только, чтобы вы поняли, с каким строгим восторгом я гляжу с моего холма на сверкающую вершину, где в скале вами вырезаны вечные, несравненные слова» (Архив Бунина в Лидсе, цит. по: Шраер М. Набоков: Темы и вариации. СПб.: Академический проект. 2000. С. 134). Юлий Айхенвальд отметил, что «по стопам певца „Листопада“ сознательно хочет идти наш начинающий автор» (Б. К. <Айхенвальд Ю.>. Литературные заметки // Руль. 1923. 28 января). Набоков называл «удивительные струящиеся стихи» Бунина — «лучш<им>, что было создано русской музой за несколько десятилетий» и предпочитал их «той парчовой прозе, которой он был знаменит» (В. Сирин. Ив. Бунин. Избранные стихи // Руль. 1929. 22 мая, цит. по: Набоков II. С. 672; «Другие берега» // Набоков V. С. 243), подробнее об отношениях Набокова и Бунина см.: Шраер. Цит. соч. С. 128–194.