Владимир Набоков - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Поэзия
• Год: 2002
• ISBN: 5-7331-0160-1

Наиболее полное из всех до сих пор изданных в России собраний поэтических произведений крупнейшего русского/американского писателя XX века. В связи с уникальной спецификой двуязычного творчества Набокова в книге публикуются также его стихи, написанные на английском языке, и поэтические переводы на английский язык классических текстов русской поэзии (Пушкин, Лермонтов, Фет, Тютчев, Ходасевич). Публикуется также ряд переводов на французский язык и стихотворения из романов.

---

84. «Феина дочь утонула в росинке…»{*}

Феина дочь утонула в росинке,
ночью, играя с влюбленным жучком.
Поздно спасли… На сквозной паутинке
тихо лежит. Голубым лепестком
Божьи коровки ей ножки покрыли,
пять светляков засияли кругом,
ладаном синим ей звезды кадили,
плакала мать, заслонившись крылом.
А на заре пробудилась поляна:
бабочка скорбную весть разнесла…
Что — ей до смерти? Бела и румяна,
пляшет в луче и совсем весела.

Все оживляются… «Верьте, не верьте, —
шепчут друзьям два нескромных цветка, —
Феина дочь за мгновенье до смерти
здесь, при луне, целовала жучка!»
Мимо идет муравей деловитый.
Мошки не поняли, — думают — бал.
Глупый кузнечик, под лютиком скрытый,
звонко твердит: «Так и знал, так и знал…»
Каждый спешит, кто — беспечно, кто — мрачно.
Два паука, всех пугая, бегут.
Феина дочь холодна и прозрачна,
и на челе чуть горит изумруд.
Как хороша! Этот тоненький локон,
плечики эти, — кто б мог описать?
Чуткий червяк, уж закутанный в кокон,
просто не вытерпел, вылез опять.
Смотрят, толкаются… Бледная фея
плачет, склонившись на венчик цветка.
День разгорается, ясно алея…
Вдруг спохватилась: «Не видно жучка!»
Феина дочь утонула в росинке,
и на заре, незаметен и тих,
красному блику на мокрой былинке
молится маленький, черный жених…

85. «Ты на небе облачко нежное…»{*}

Ты на небе облачко нежное,
ты пена прозрачная на море,
ты тень от мимозы на мраморе,
ты эхо души неизбежное…
И песня звенит безначальная.
Зову ли тебя — откликаешься,
ищу ли — молчишь и скрываешься,
найду ли? Не знаю, о Дальняя…
Ты сон навеваешь таинственный.
Взволнован я ночью туманною,
живу я мечтой несказанною,
дышу я любовью единственной.
И счастье мне грезится дальнее,
и снится мне встреча блаженная,
и песня звенит вдохновенная,
свиваясь в кольцо обручальное.

23 декабря 1918; Крым

86. НА КАЧЕЛЯХ

В листву узорчатую зыбко
плеснула тонкая доска,
лазури брызнула улыбка,
и заблистали небеса.

И на мгновенье, над ветвями,
я замер в пламени весны,
держась простертыми руками
за две звенящие струны.

Но ослепительно метнулась
ликующая синева,
доска стремительно качнулась,
и снизу хлынула листва.

И лиловеющая зелень
вновь заслонила небосвод,
и очарованно-бесцелен
дугообразный стал полет.

Так реял я, то опускаясь —
мелькая тенью по листам,
то на мгновенье приближаясь
к недостижимым облакам.

87. НОВЫЙ ГОД

«Скорей, — мы говорим, — скорей!»
И звонко в тишине холодной
захлопнулись поочередно
двенадцать маленьких дверей…
И удалившихся не жаль нам:
да позабудутся они!
Прошли те медленные дни
в однообразии печальном.
А те — другие, — что вошли
в полуотрывшиеся двери, —
те не печали, не потери,
а только радость принесли.
Но светлые дары до срока
они — туманные — таят;
столпились и во мгле стоят,
нам улыбаясь издалека…

88. «Как ты — я с отроческих дней…»{*}

Ю. Р.

Как ты — я с отроческих дней
влюблен в веселую опасность…
Друг милый, родственную ясность
я узнаю в душе твоей.

Мы беззаботно сердцем юны…
(Пусть муза хмурится моя!)
На хрупкой арфе бытия
перебираем те же струны;

и в соловьином забытьи
поем, беспечно принимая
от неба жизненного мая
грозу и радугу любви.

Нам до грядущего нет дела,
и прошлое не мучит нас.
Дверь черную в последний час
мы распахнем легко и смело.

Я верю сказкам вековым
и откровеньям простодушным:
мы встретимся в краю воздушном
и шуткой звезды рассмешим…

1919

89. УТРО

Как светлозарно день взошел!
Ну, не улыбка ли Господня?
Вот лапки согнутые поднял
нежно-зеленый богомол.

Ведь небеса и для него…
Гляжу я, кроткий и счастливый.
Над нами — солнечное диво,
одно и то же Божество!

90. «На ярком облаке покоясь…»

На ярком облаке покоясь,
ты проплываешь надо мной.
Под липами, в траве сырой
я отыскал твой узкий пояс.
Он ослепляет серебром…
Я удаляюсь… В песне четкой
я расскажу дриаде кроткой
об одиночестве моем…
Под липами — ручей певучий;
темнеют быстрые струи…
Подкидывают соловьи
цветные шарики созвучий…
Вот и янтарная луна.
В луче вечернем, чародейном
ты дуновеньем легковейным
на небеса унесена…

91. СКИФ

Ночь расплелась над Римом сытым,
и голубела глубь амфо́р,
и трепетал в окне раскрытом
меж олеандров звезд узор.

Как бы струя ночной лазури,
плыл отдаленный лиры звон.
Я задремал на львиной шкуре
средь обнаженных, сонных жен.

И сон мучительный, летучий
играл и реял надо мной.
Я плакал: чудились мне тучи
и степи Скифии родной!

92. «Я был в стране Воспоминанья…»{*}

Я был в стране Воспоминанья,
где величаво, средь сиянья
небес и золота песков,
проходят призраки веков
по пирамидам смугло-голым;
где вечность, медленным глаголом
вникая в сумерки души,
волнует путника, — в тиши
пред сфинксом мудрым и тяжелым.
Ключ неразгаданных чудес
им человечеству завещан…
О, глаз таинственный разрез!..

На глыбе голубой, средь трещин,
застыл божественный Рамзес
в движенье тонко-угловатом…
Изиды близится закат;
и пальмы жестко шелестят,
и туч — над Нилом розоватым —
чернеют узкие струи…

Там — на песке сыром, прибрежном —
я отыскал следы твои…
Там — в полудымке, в блеске нежном —
пять тысяч лет тому назад —
прошла ты легкими шагами
и пела, — глядя на закат
большими, влажными глазами…

<23 ноября 1921>

93. «О, встречи дивное волненье…»

О, встречи дивное волненье!
Взгляд зоревой… Крылатый крик…
Ты осязаемо, виденье!
К тебе я трепетно приник…

Я по морям туманным плавал,
томился в пасмурной стране,
и скучный бог и скучный дьявол
бесцельно спорили во мне.

И на полночных перепутьях
Страсть появлялась предо мной —
босая, в огненных лоскутьях,
с закинутою головой…

Но не просил я ласок ложных;
я тосковал в садах земных…
Среди сомнительных и сложных
искал я верных и простых.

О, достиженье, крылья, зори!
Мечта оправдана вполне!
С алмазной песнею во взоре
ты наклоняешься ко мне…

94. ПЧЕЛА

По ночам — во мгле лазурной —
вспоминаю жизнь мою;
поцелуев мед пурпурный
в сотах памяти таю.

На заре — в тени росистой —
о грядущем сны мои,
о цветах — в траве душистой
по краям путей любви.

А уж в полдень полновластный —
в ту весеннюю страну
прилечу пчелою красной
и к твоим устам прильну!

95. ПЕТР В ГОЛЛАНДИИ

Из Московии суровой
он сюда перешагнул.
Полюбил он моря гул,
городок наш изразцовый;

и бродил вдоль берегов, —
загорелый, грубый, юный.
Ветер. Пепельные дюны.
Стук далеких топоров.

Разноцветные заплаты
парусов над рябью вод.
Стая чаек. Небосвод, —
как фаянс, зеленоватый.

Были мудры вечера.
Кружки. Сонные соседи.
Думы голосом победы
звали плотника-Петра.

У стола мечтал он важно.
Четко тикали часы.
Помню: жесткие усы,
взор жестокий и отважный,
тень локтей и головы,
полки в маленькой таверне,
и на печке — блеск вечерний
и квадраты синевы.

96. РОССИЯ{*}