Розмари Роджерс - Лабиринты любви

• Название: Лабиринты любви
• Автор: Розмари Роджерс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-009979-7

Когда Дилайт, сводная сестра Сары, бежала с красивым итальянцем, Саре пришлось играть ее роль. Необычайное сходство позволяло девушке легко дурачить окружающих, и спектакль удался бы на славу, не появись в ее жизни герцог ди Кавальери. Все началось как игра, но кто знает, где кончается игра и начинается любовь…

---

– То есть как это «не смей»? По-моему, ты живешь в воображаемом мире давно прошедших веков, когда женщины были бесправными рабынями, либо купленными, либо насильно уведенными в плен. И если мне захочется, я стану встречаться с Анджело! Кстати, что-то я не слышала твоих возражений тогда, в лесу! Может, несмотря на твои пистолеты и угрозы, ты на самом деле боишься братишку и всего, что он олицетворяет. Ведь, в сущности, он твое второе «я»! Только был зачат в любви, а не по обязанности и из чувства долга…

Она вовремя прервала поток злобных обвинений, предназначенных для того, чтобы терзать и резать по живому, бессмысленно жестоко изгиляясь над душой.

– Почему ты замолчала? – тихо и очень спокойно осведомился он, хотя от этого ледяного голоса по телу пошли мурашки. – Договаривай же. Анджело – дитя любви, которого ты находишь таким милым и который знает, кто ты на самом деле… знает настолько хорошо, что имел наглость предложить тебе прогулку на мотоцикле… интересно только куда?

– Знаешь…

Господи, хоть бы голос не дрожал от нахлынувших эмоций, разбираться в которых нет ни времени, ни сил!

– Знаешь, по-моему, мы оба не правы и слишком разгорячились. Уверяю, я ни в малейшей степени его не интересую. Анджело – один из поклонников Моны. Неужели не заметил, с каким благоговением он назвал ее несравненной? Я за милю чую преданных обожателей мамы Моны.

– Ах да… у всех нас есть матери… Но у твоей по крайней мере хватило смелости назвать свое дитя любви Дилайт. Моя Дилетта… «О, луна моего восторга!» – издевательски страстно процитировал Марко и, перекатившись на Сару, уютно устроился между ее бедрами, несмотря на запоздалое сопротивление. Приподнявшись на локте, он вцепился ей в волосы одной рукой, пока другая, погладив бедро и живот, не накрыла грудь.

– Прекрати! – отбивалась Сара, безуспешно пытаясь оттолкнуть его. – Я… я… не надо…

– Да замолчи же ради Бога! – рявкнул он так свирепо, что Сара дернулась, словно от удара. – Надо, и ты прекрасно это понимаешь, моя лицемерная Дилетта.

– Пожалуйста, не называй меня так!

– Не звать тебя по имени? Могу придумать сотни новых прозвищ, точно характеризующих и тебя, и то, что ты собой представляешь! Может, это возбудит тебя больше?

– Еще меньше, чем насилие!

– Мне ни разу не пришлось брать тебя силой! – неожиданно громко и неприятно рассмеялся он, стискивая в кулаке ее запястье. – Думаю, ни одному мужчине не придется много трудиться, чтобы ты раздвинула для него ноги. Показать, как именно?

«Не стоит», – в отчаянии думала Сара. Она готова принять его, еще до того, как он начнет. Марко превратил ее в извращенную мазохистку, и теперь нетерпеливо выгнувшееся тело жаждет его вторжения!

– Ну же, колдунья моя! Поцелуй меня так, как целовала бы любовника, которого сама выбрала… человека, не ведающего, в чьей постели он очутился, пойманного в чувственную паутину твоих мягких нежных губ…

Она хотела поцеловать его! Зачем противиться совершенно нормальному, естественному порыву? Позже… позже она будет ненавидеть и презирать себя за то, что в самом деле стала тем, чем он желал ее видеть. Однако сейчас Сарой управляли лишь инстинкты, властные и безумные. Подняв руки, она прижала к себе это неподатливое, таящее угрозу тело и припала к его губам в поцелуе, которого он требовал.

Глава 33

Время, казалось, остановилось, один день незаметно перетекал в другой, и Сара намеренно и сознательно оставила все попытки разобраться в себе и собственных чувствах. Она просто плыла по течению – законченная гедонистка,[22] изнеженная одалиска, для которой сераль был не тюрьмой, а единственной формой существования. Почему бы нет? Какой коварный вопрос…

Отдаваясь тому, что, конечно, было чистой похотью и ничем иным, Сара проводила целые часы обнаженная, на маленькой террасе, под солнцем, радуясь свету и теплу. В такие минуты никто из слуг, даже Серафина, не смел беспокоить ее, но иногда Сара физически ощущала прохладу падавшей на нее тени за мгновение до того, как Марко ложился рядом и неустанно брал ее под беспощадной синевой неба.

Порой он приходил к ней, пока Сара лежала в ванне, а бывали случаи, когда сам относил ее туда. И теперь вместо чинных обедов в огромной столовой он приказывал приносить еду в ее комнаты, и они дружно пировали. Иногда он затевал разговор, иногда же довольствовался тем, что просто смотрел на нее, ограничиваясь несколькими резкими словами, прежде чем подхватить ее с кресла и швырнуть на постель. В такие минуты ему, казалось, доставляло удовольствие срывать с нее одежду, оставляя только свои подарки – тонкую золотую цепочку-пояс с рубиновым подвеском, едва умещавшимся в ямке пупка, и ножной браслет из мелких рубинов в золотой сеточке искусной работы. Символы рабства?

Как-то она в гневе даже высказала все, что думает по этому поводу, пытаясь одновременно оттолкнуть Марко. И пусть она попала в тенета сладострастия, но еще сохранила достаточно здравого смысла, чтобы не желать окончательного превращения в живую игрушку герцога.

– Но ты и есть игрушка, – издевался Марко, смеясь над столь неожиданной яростью, и, перевернув ее на живот, навалился всем телом, продолжая спокойно застегивать цепочку. – Почему бы и мне не оказаться в числе тех, кто забавлялся с тобой? Ну-ка отвечай!

– Да перестань же! Гнусная скотина! Пытаешься добиться, чтобы я плясала под твою дудочку? Ненавижу!

– Неужели? Значит, твоя ненависть не так уж сильна, малышка! – презрительно хмыкнул он, и Сара болезненно поморщилась, несмотря на то что перед этим долго и наставительно приказывала себе не терять самообладания. Смириться с тем, что она безумно хочет этого заносчивого, невозможного, ненавистного человека. Конечно, ни о каких нежных чувствах не могло быть и речи. Откуда?! Да она просто не выносит его, бессовестного, беспринципного ублюдка с черным сердцем! Недостаточно ненавидит?! Да она… она…

Какая несправедливость в том, что он сумел сделать с ней, унизив до такой степени, что смысл жизни свелся исключительно к ожиданию, предвкушению и страстной жажде исступленных ласк, безумного слияния тел и удовлетворения, которое только он в силах дать ей! Она могла сколько угодно мысленно перебирать все опасности и ужасы положения, в котором очутилась, проклинать непонятную слабость, заставлявшую ее все сильнее запутываться в паутине обмана и бездействия, но все это ничего не значило, даже воспоминания о Дилайт, о папе и дядюшке Тео… Мозг превратился в губку, способную впитывать одни лишь ощущения и ничего больше. Если взглянуть на вещи трезво…

Но ни о какой трезвости или хотя бы простой логике в ее поступках или, вернее, отсутствии оных не могло быть и речи. Почему она терпит эти гнусные унижения, когда в любую минуту может получить свободу, просто открыв ему правду? Пусть орет на нее, пусть даже ударит, как уже сделал когда-то, но в конце концов, разумеется, отпустит Сару. И все будет кончено навсегда. Останется лишь пикантная, довольно рискованная история, которую можно рассказать близким друзьям или упомянуть когда-нибудь в мемуарах.

Жара становилась невыносимой. Безжалостные клинки лучей неумолимо гнали ее в тень и прохладу комнаты. Сара покинула террасу и на несколько мгновений остановилась на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. И первое, что она увидела, – собственное отражение в зеркале. Да она выглядит… выглядит совсем как полинезийская дикарка-принцесса с густой гривой волос и подчерненной солнцем кожей, почти такой же смуглой, как у Марко. Впервые девушка заметила в себе нечто первобытное, какую-то умудренность жизнью, которых не замечала раньше и обнаружила лишь теперь, стоя на границе тьмы и слепящего света.

Она здесь, потому что хочет этого. Хочет…

Но Сара тут же приказала себе не думать ни о чем подобном. Забыть о собственных желаниях. Даже если они граничат с потребностью. Это не более чем временное помешательство; главное – выбросить весь дурацкий вздор из головы.

Сара подошла ближе и, нахмурившись, принялась критически разглядывать себя. Пожалуй, не мешало бы немного похудеть, особенно в бедрах, но больше ни в едином месте и, уж конечно, и речи не может быть о груди! Слава Богу, у нее упругое, стройное, гибкое тело спортсменки. Вот Дилайт всегда была несколько излишне полной. В тот вечер на вилле гости видели на экране тело Дилайт, лицо Дилайт, и никто, даже Марко, не заметил разницы!

Но тогда…

И тут таинственная чувственная улыбка, словно не принадлежавшая Саре, чуть приподняла уголки губ, и девушка потянулась, лениво и по-кошачьи грациозно.

«Но в таком случае, – удовлетворенно подумала она, – именно это тело он вожделеет и не в силах ничего поделать с собой!»

Как бы Марко ни обзывал ее, какими уничтожающими сравнениями ни награждал, она остается сама собой, и именно Сару он сделал своей любовницей. Именно она так интригует его!