Валерий Алексеев - Похождения нелегала

• Название: Похождения нелегала
• Автор: Валерий Алексеев
• Издательство: Anton Tschechow Verlag
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 1998
• ISBN: 3-930867-18-4

Современная фантастика, довольно близкая к реальной жизни. 'Подобно Гулливеру в стране великанов, — утверждает издатель, — герой повести не желает быть игрушкой в руках гигантов, он отчаянно защищает свое право на жизнь и личную свободу от посягательств могущественных государственных и криминальных структур постсоветской Европы…Маленький человек одержим манией собственной исключительности, несет бремя непомерной гордыни и в своей дерзости готов посягнуть ни много, ни мало — на фундаментальные законы природы и общества…'

---

Но это были, так сказать, мои трудности, я ни у кого пистолет не просил. "Аметист-банк" обеспечил мне наружную охрану, и снабжать меня оружием было совершенно излишне.

С другой стороны, почему не расценить это как проявление доверия? Жест характерный и совершенно естественный для психологии гражданской войны.

Придя через пару дней, Игорек как бы между прочим осведомился, не пробовал ли я стрелять.

Я ответил, что делать это в квартире неблагоразумно.

— А при дисминуизации? — спросил он. — Давай попробуем. Люблю безобразия.

Я решил, что это просто мальчишеское любопытство, и доставил ему удовольствие.

Стрелок я был никудышный.

В армии старшина Саенко говорил:

— С твоей фамилией только мимо очка ссать. И детей у тебя не будет, ты своей бабе куда надо ни в жисть не попадешь.

Игорек очень интересовался дальностью боя и пробивной силой пули, меткость моя его не заботила:

— Дело наживное.

Один раз даже подставил вместо мишени свою ладонь, и я, не без тайного злорадства, в нее пальнул.

— Уй, больно! — завопил президент "Аметиста", вскочил и заплясал по комнате, тряся рукой и дуя на крохотную ранку.

С трех шагов (то есть, считай, с пятидесяти метров по парижскому счету) моя микроскопическая пуля пробила президентскую ладошку насквозь.

После этой пристрелки мне в продуктовую сумку стали вкладывать и патроны.

Но даже это не вспугнуло меня и не побудило к бегству: я всё еще предпочитал верить обещаниям Игорька, что государственные дела у меня еще впереди.

В гостиной я устроил мини-тир и развлекался от нечего делать, как офицер провинциального гарнизона.

От стены до стены поперек там было три с половиной метра, по парижскому счету — триста пятьдесят.

Через неделю с такого расстояния я выбивал шестьдесят из ста, а это, простите, для белобилетника совсем неплохо.

51

Так прошло четыре месяца. Миновала зима, стаяли снега, отшумели майские праздники, во дворе зазеленели деревья.

Посещения Игорька участились: теперь президент "Аметист-банка" заезжал ко мне ежедневно.

Началась политобработка.

Имитируя дружескую откровенность, Игорек жаловался на трудности дикого российского рынка, мне же полагалось лишь согласно мычать в ответ.

Как и всякий агитатор, президент говорил банальности, от которых ему самому вязало скулы.

Реформы в стране буксуют, втолковывал мне он, это ясно даже ребенку.

Ожидания, что невидимая рука рынка всё решит и устроит, не оправдались, народ в своей массе глубоко разочарован и обижен на молодых реформаторов, то есть на нас.

Почему? А потому, что в объективный процесс вмешались субъективные тормозящие факторы.

Все добрые начинания и задумки воплощаются в дерьмо — в точности, как у осы, которая, подобно пчеле, строит свои серые соты — и заполняет их несъедобной дрянью.

Эту образную фигуру Игорь Дмитриевич придумал сам, втайне ею очень гордился и иллюстрировал ею свои речи неоднократно, сам наверняка считая себя медоносной пчелой.

Вопрос, что делать, неактуален, говорил он, всем и так понятно, что делать: установить, кто виноват, — и устранить досадную помеху.

Тогда всё пойдет как по маслу.

Я слушал — и погружался в глубокое уныние.

"Если кто-то делает не то, что мне требуется, его надо срочно задавить". Этот принцип шустрый юноша впитал с молоком матери.

Других способов он просто не знал.

Мне следовало бы давным-давно догадаться, что меня не просто держат про запас, меня высиживают, как киллера.

А пистолет мне был вручен только для того, чтобы я привык к оружию и, грубо говоря, пристрелялся.

Оставалось лишь узнать, кого мне заказывают.

К этому и вел мой президент.

— Почему я с порога отверг твою продовольственную программу? Коллективное кормление бомжей — бред, конечно, собачий: бомжи сами виноваты, что они бомжи. Пусть научатся играть на бирже. Но возможен вариант: скажем, пропитание заключенных. И к кому мы с этим планом придем? К нему, к этому пидеру гнутому. А он все наши с тобой задумки-живинки тут же присвоит и обратит не на государственную, а на свою личную пользу. Хотя, казалось бы, куда еще, но этому говноеду всё мало. Прожорлив и притом здоров, как бык, еще полсотни лет проживет, если его не прикончить. Да как прикончишь? Охраны у него — целый батальон, свои бэтээры, свои вертолеты. Маршруты меняет по три раза на дню, ночует на разных квартирах…

Я молча слушал его горестный монолог и кивал: действительно, как такого прикончишь, с этими гнутыми пидерами прямо-просто беда.

Короче говоря, Игорек замыслил нечто действительно из ряда вон выходящее.

Настолько выходящее, что в итоге я был вынужден спасаться бегством за пределы России.

Речь шла ни много, ни мало — о вице-премьере федерального правительства.

Фамилию называть не стану, дело прошлое, тем более их там до чёрта, все вице — и все первые, как в дурдоме.

Но этот первый был какой-то особенный: чем-то он Игорёчку мешал.

Собственно, мешал — не то слово: его имя Игорек не мог произнести без грязной брани.

Из уст этого чистюли с внешностью Алена Делона матерщина звучала особенно запредельно.

52

Устранение вице-премьера готовилось уже давно, мое появление лишь ускорило процесс и расширило круг возможностей. Например: пронести в кабинет жертвы заблаговременно дисминуизированную мною бомбу.

Вариант "Клякса".

Но от этого плана заговорщики отказались.

Бомбу все равно пришлось бы приводить в нормальные размеры, а это шум и след, что крайне нежелательно.

Яд — тоже след, который непременно будут искать.

Причиной смерти должно быть то, что в голову никому не придет. К примеру, пуля, уменьшенная в сотню раз. Кто ее станет искать, эту смертоносную свинцовую искру?

Окончательный план под названием "Белка" был бесхитростен и прост: меня приносят в вице-премьерский кабинет, прячут на стеллаже между книгами, в нужный момент я выхожу и стреляю вице-премьеру в глаз.

Пуля разрывная, диагноз — так, ничего особенного, кровоизлияние в мозг.

Все пляшут и поют, реформы получают мощный энергетический импульс.

В суматохе меня забирают, доставляют в безопасное место, снабжают ксивами, швейцарской визой и отпускают.

Свежо предание.

Триста тысяч баксов переводят на мой счет в лихтенштейнском банке.

Нашли дурака.

В Лихтенштейне я пережидаю неизбежную кратковременную смуту — и возвращаюсь в Россию, чтобы уже без помех вершить большие государственные дела.

Читай: чтобы сидеть в какой-нибудь мышеловке и ждать следующего боевого задания.

Или унизительной смерти.

Игорек так бездарно хотел меня использовать, что я твердо уверился: бедность и глупость — не синонимы, нет.

Оставалось лишь поддакнуть ему — и при первой же возможности сыпануть.

53

Однако поддакивать Игорьку означало бы вызвать его подозрение: что это ты в меня такой влюбленный?

Поэтому, когда мне было предоставлено слово, я сказал, что план "Белка" неприемлем по причинам философского свойства: смерть отдельного человека ничего не изменит, и вообще я считаю, что никто не имеет права никого убивать.

— Ай, брось, — отмахнулся Игорек. — Тоже мне дзэн-буддист. Не на тебе ли висит дельце о зверском изнасиловании и убийстве? Не делай коровьи глаза: нам всё известно. Но к правосудию мы обращаться не станем: просто передадим тебя твоим друзьям. А уж они тебе кишки на шею намотают.

— Добро, — сказал я. — Раз так, давайте говорить начистоту. Пусть я убийца и насильник, но ваших убеждений не разделяю и методы одобрить не могу. Конечно, вы хозяин положения, и после того, что вы мне рассказали, у меня нет выбора: я должен принять ваше предложение, иначе мне не жить.

Игорек кивнул, признавая справедливость моих слов.

— Но есть такая сфера, — продолжал я, — в которой нет иного хозяина, кроме меня. Это дисминуизация, моя, так сказать, епархия. Согласитесь, что насильно дисминуизироваться и делать, что приказано, вы меня заставить не можете. Я стану исполнителем ваших планов лишь при наличии твердых гарантий моей личной безопасности и приличного заработка.

— Мое слово — это уже гарантия, — высокопарно заметил Игорек.

— Не сейчас и не здесь, — возразил я. — Гарантии должны лежать в той области, где хозяин положения я. Мое условие такое: перед началом акции я дисминуизирую вас…

— Кого? — не поверил своим ушам Игорек.

— Вас, милостивый государь. Дисминуизирую и оставляю здесь на трюмо — в качестве заложника, если хотите.

— Ах ты, сявка! — вскричал оскорбленный президент.

— Погодите, это еще не всё. После акции я забираю вас с собой в Лихтенштейн и только там по получении денег возвращаю к нормальной жизни. После чего мы расстаемся уже навсегда, поскольку никаких государственных прожектов с таким говнюком, как вы, я разрабатывать не намерен.