Андрей Лысиков - Инфекция

• Название: Инфекция
• Автор: Андрей Лысиков
• Жанр: Ужасы и Мистика

Человек — венец природы. И он же — ее губитель. Что станет с миром однажды, когда человечество доиграется в свои «игрушки» до летального исхода?

---

Теперь стоило подумать о пораненной руке. Плечо сильно болело, но там, скорее всего, был вывих или сильный ушиб, и Катя с этим ничего поделать не могла. А вот рука все еще продолжала кровоточить. В тумбочке над раковиной девушка нашла бутылочку с перекисью водорода — ну должно же было и ей хоть раз повезти. Теперь нужно было найти большую чашку.

Она вышла из ванной, отправившись на кухню, и тут ей в нос ударил запах разложения, которого она до этого момента просто не замечала, а может, не обращала на него внимания. За кухонным столом сидел мужчина. Возраст его назвать было трудно, потому что лицо его почернело. Мухи кружили над его головой, а, пока девушка смотрела на него, из его полуоткрытого рта выполз паук. Видимо, этот мужчина прошлой (или позапрошлой?) ночью ходил по квартире. Задрожав всем телом от отвращения, Катя схватила с кухонной полки примостившуюся там чашку и со всех ног бросилась в ванную. Сейчас надо было решать проблемы по мере их поступления. Вылив в чашку перекись, Катя сжала зубы и опустила руку в жидкость. Боль была адской и, запрокинув голову к потолку, девушка испустила крик. Жидкость в чашке вспенилась, боль, казалось, поедала руку, поднимаясь все выше. Вытащив руку из чашки, Катя посмотрела на белесые края разорванной наручником кожи. По крайней мере, кровотечение остановилось. В шкафчике, где стоял пузырек с перекисью, она нашла бинт и, кривясь от боли, замотала руку. Теперь надо было уходить из квартиры. Но для начала стоило хотя бы одеться. Выйдя из ванной, Катя, стараясь не шуметь, словно боялась разбудить мертвого мужчину в кухне, прошла в комнату, которая была за стенкой от той, в которой она находилась все эти дни. В отличие от ее «тюремной камеры» в этой комнате было больше мебели. У одной стены стояла застеленная софа, напротив стоял стол, на котором пачками были сложены уже пожелтевшие от времени газеты. В углу стояла тумбочка, на которой покоился старенький цветной телевизор, а напротив окна находился облезлый платяной шкаф. Заглянув в него, Катя вспугнула небольшую стайку моли, разлетевшейся кто куда. Из вещей в шкафу висело только старое драповое пальто и пара рубашек. Вещи принадлежали, видимо, тому самому мертвому мужчине, который упокоился на кухне. Словом, вещей, пригодных для ношения, там не было.

Сорвав с софы покрывало, Катя замоталась в него, создав некое подобие сари, в которых ходили индийские женщины. Это было все-таки лучше, чем выходить на улицу обнаженной. Она вышла в коридор и посмотрела на выбитую ей дверь. Та напомнила ей хищно раззявленную пасть монстра. У нее не было ни малейшего желания возвращаться туда, чтобы забрать хотя бы юбку. Поэтому направившись к входной двери, девушка вышла из квартиры, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.

Выйдя на улицу из грязного, пропитанного запахами мочи и разложения подъезда, Катя с удивлением осмотрелась вокруг. Не было слышно привычного шума улицы. По дороге не ездили машины, не раздавались крики детей с игровой площадки. Зато в поле ее зрения оказались несколько лежащих то тут, то там безжизненных тел. В том, что это лежали люди, сомнений не было никаких. В том, что жизни в этих телах не было, сомнений было еще меньше. В душном летнем воздухе стоял сильный запах разложения. Слабый ветерок не в состоянии был разогнать эту вонь.

Ноги у Кати чуть не подкашивались, когда она проходила мимо мертвых тел. Этот путь дался ей нелегко, но, наконец, она вышла на улицу и замерла, шокированная. Улица была абсолютно пуста. Единственными живыми существами, кроме нее, на улице были бродячие собаки. Одна пробежала мимо девушки, боязливо покосившись в ее сторону. В зубах она сжимала отгрызенную человеческую руку. Что-то случилось, пока девушка сидела в той квартире, прикованная наручниками к батарее. И это что-то было ужасно. Вокруг не видно было ни одного живого человека, только мертвые, теперь уже навсегда уставившиеся остекленевшими глазами в небо. Екатерина опустилась на кстати подвернувшуюся скамейку и бессильно заплакала. Ей было страшно сознавать, что она осталась совсем одна. Но пока что все обстояло именно так. А еще ей до рези в животе хотелось есть, у нее болела рука, и ныло ушибленное плечо. Однако голод был все же сильнее и настойчивее. Осмотревшись вокруг, девушка увидела невдалеке продовольственный магазин. Двери его, разумеется, были закрыты, но это не могло остановить жутко голодную женщину. Она подобрала с тротуара камень и, коротко размахнувшись, швырнула его в стеклянную витрину. Витрина разлетелась на тысячи мелких осколков, сработала сигнализация, а Катя испуганно, чуть ли не бегом, вернулась на скамейку, ожидая развития событий. Однако прошло не меньше двадцати минут, а у магазина никто не появился. Видимо, у вневедомственной охраны были дела поважнее, если вообще были какие-либо дела, и если вообще еще существовала в природе вневедомственная охрана. Екатерина поднялась со скамейки и направилась в магазин. Холодильники в магазине уже не работали, но, судя по холоду, отключились совсем недавно. Молоко еще не успело прокиснуть, и Катя за один прием умудрилась выпить целый литр. Желудок снова предпринял попытку взбунтоваться, но на этот раз успокоился гораздо быстрее. За упаковкой молока последовала котлета по-киевски, не разогретая, но все равно чертовски вкусная. После этого Катя решила, наконец, остановиться. Она могла получить минимум несварение желудка, наедаясь сразу под завязку. Следовало подождать пару часов, дав желудку усвоить принятую пищу.

А пока Екатерина достала из-под прилавка пакет и прошлась по стеллажам, складывая в пакет все подряд: консервы (только те, которые она могла открыть, со специальным кольцом на дне), еще пару упаковок молока, буханку хлеба, пару палок колбасы. Остановилась она, когда пакет был полон продуктов и стал очень тяжелым. Девушка по-прежнему могла действовать без боли только одной рукой, потому не стоило злоупотреблять «гостеприимством» всеми покинутого магазина. Подумав, что следует раздобыть спортивную сумку, повместительнее и понадежнее чем пакет, девушка вышла из магазина на улицу и присела на ту же скамейку, согнав с нее предварительно ворону, которая вознамерилась, не спрашивая разрешения, полакомиться принесенными Катей из магазина продуктами. А усевшись, девушка дала, наконец, выход чувствам, и из ее глаз хлынули слезы. Мир представал перед ней безжизненным и всеми покинутым. Домой, похоже, идти не стоило, ее бы убило, если бы она нашла свою маму в таком же состоянии. Хотя она уже и не сомневалась в том, что все обстоит именно так.

Солнце поднималось все выше, и становилось все жарче. Однако девушка чувствовала себя слишком уставшей, чтобы идти куда-то. Тень от тополя накрывала скамейку, создавая хоть какую-то защиту от зноя. Катя улеглась в тени, и сон смежил ее веки. Уже через минуту она мирно спала. Пробегавшая мимо собака остановилась неподалеку, принюхалась, а затем потрусила дальше. Впервые за последние пару дней она увидела живого человека и решила не тревожить его сон.

Антон очнулся и поднял голову, вглядываясь в темноту комнаты. Вокруг стояла пугающая тишина. Он вспомнил, что по-прежнему находится в своем кабинете. Вспомнил, как бессовестно напился, опрокинув в себя один за другим несколько стаканов чистого медицинского спирта. Вспомнил, что в кабинете на кушетке лежала мертвая медсестра. Вспомнил, что другую медсестру отправил на обход по палатам, но ее не было так долго, что он заснул, так ее и не дождавшись. У Ковалева было странное ощущение. Он бы с большим удовольствием чувствовал бы, как раскалывается на части его голова, чем ощущал едва ли не звенящую внутри нее пустоту. А может это звенела абсолютная тишина кабинета.

Он поднялся из-за стола и прошел к двери комнаты, нащупал на стене выключатель и включил свет. Как Антон правильно запомнил, медсестра действительно лежала на кушетке. Ковалев тихо, чтоб не потревожить покойную, вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Звук его шагов гулко отдавался в пустынном коридоре больницы. Неподалеку, привалившись к стене, сидел один из санитаров. Он, как и медсестра в ординаторской, был мертв. Откуда-то из одной из палат доносился едва различимый в тишине клиники стон. Значит живые в больнице все-таки еще были. Однако Антон побоялся заходить в палату. Его внезапно захлестнула волна безотчетного ужаса. Эхо его шагов отражалось от стен и потолка, а врачу казалось, что это мертвый санитар встал с пола и идет за ним, протягивая к нему руки с хищным оскалом на лице. Потом ему казалось, что он и вправду различает звук шагов позади себя. Но он боялся оглянуться, боялся того, что может там увидеть. Ему уже казалось, что не один мертвый санитар, а все умершие в своих палатах пациенты следуют за ним по пятам, и глаза у всех светятся потусторонним зеленым светом. И бесполезно было внушать себе, что все это лишь выдумки, что за спиной у него никого нет и быть не может, что он один во всей клинике. Антон буквально спиной чувствовал на себе взгляд мертвых, жуткое ощущение рождалось где-то в районе затылка и по позвоночнику спускалось вниз к пояснице, постоянно его подталкивая, принуждая забыть обо всем, предаться панике и бежать без оглядки.