Андрей Лысиков - Инфекция

• Название: Инфекция
• Автор: Андрей Лысиков
• Жанр: Ужасы и Мистика

Человек — венец природы. И он же — ее губитель. Что станет с миром однажды, когда человечество доиграется в свои «игрушки» до летального исхода?

---

Случалось, что Сергей Тимофеевич звонил по выходным своей дочери, часто беседовал с Николаем, все больше убеждаясь в их похожести. Иногда Томины сами звонили Ирининым родителям, делясь новостями. И так проходили неделя за неделей. Он надеялся, что именно так, в окружении близких людей, и встретит свою немощную старость, а затем и конец. И его это вполне устраивало.

Однако сегодня все шло как-то наперекосяк. Началось с того, что, проснувшись утром, Сергей Тимофеевич почувствовал, что простудился. Это было довольно странно, учитывая, какая погода стояла все последние дни. Разве что вчерашний ливень, под который он попал, прогуливаясь по парку, мог стать причиной нынешней простуды. В его возрасте необходимо было более внимательно относиться к своему здоровью. Он застелил свою половину постели, осторожно, чтоб не разбудить улыбавшуюся чему-то во сне супругу, и отправился в кухню. Чашка горячего чая принесла некоторое облегчение, однако не помогла избавиться от простуды совсем. Вскоре проснулась Галина, и выяснилось, что она чувствует себя так же, как и муж, хотя она не могла накануне попасть под дождь, так как сидела дома. Мрачное предчувствие всколыхнулось в душе Зимовина, но он не придал ему никакого значения. Попытался дозвониться дочери, но ответом ему были лишь короткие гудки. Сначала он подумал, что, скорее всего, Ирина просто висит на телефоне с кем-нибудь из подруг. Когда через полчаса было то же самое, он заметно помрачнел. Когда все повторилось и через два часа, Сергей Тимофеевич отправил трубку на аппарат и отправился собираться. Его сборы не могли укрыться от жены. Галина отвлеклась от вязания (хотя она чувствовала себя весьма плохо, вязание было тем немногим, от чего ей всегда становилось лучше — было что-то успокаивающее в накладывании одного ряда петель на другой) и вопросительно посмотрела на мужа.

— Ты куда дорогой?

— К дочери съезжу. Телефон все время занят.

— Но мало ли, почему он занят…

— Мне это не нравится, — когда Зимовин не мог на какой-то вопрос ответ, он всегда становился сварливым.

— Оставь ты свою дочь в покое, старый. Она достаточно взрослый человек. Может, кто-то из них просто неровно повесил трубку?

— Вот я и проверю.

— Странный ты человек. Да может они сами отключили телефон, чтобы их никто не отвлекал?

— От чего, интересно?

— Ох, старый, интересно, от чего ты можешь отвлечь мужа и жену? Ладно, езжай. Но когда они тебя выставят, мне не жалуйся.

— Не волнуйся, не буду. Он ласково поцеловал жену и ушел. В прихожей за ним довольно громко хлопнула входная дверь. Галина проводила супруга насмешливым взглядом, покачала головой и вернулась к своему вязанию. С самого утра процесс сотворения очередного шедевра с помощью спиц и мотка пряжи у нее не заладился. Руки непривычно сильно дрожали, перед глазами периодически все начинало расплываться, горло саднило, и глотать было больно. Но никогда не унывающая по пустякам (так ей в тот момент показалось), Галина ничего не сказала мужу и даже себе запретила об этом думать, продолжая нанизывать петли на спицы.

Тем временем, Зимовин вышел на улицу, поймал маршрутное такси и после получаса езды был у дома, в котором жили его дочь с мужем. На улице снова было очень жарко, и он весь взмок, пока добрался. Зайдя в подъезд и поднявшись на нужный этаж, он нажал на кнопку звонка. Из-за двери донесся мелодичный звон, но не было слышно, чтобы кто-то подходил к двери. Сергей Тимофеевич нажал снова, затем еще раз и держал, пока палец на кнопке не устал. Он так был поглощен мыслями о том, почему же никто не подходит к двери и не открывает, что вздрогнул от неожиданности, когда из-за спины вдруг раздался голос:

— Ой, Сергей Тимофеевич, здравствуйте, — по лестнице поднималась пожилая соседка его дочери, проживавшая через квартиру. — А я смотрю, вы это или не вы?

— Добрый день, Инна Юрьевна. Как ваше самочувствие? Не приболели, часом? — он кивнул на полупрозрачный пакет, в котором, видно было невооруженным взглядом, много места занимали лекарства. Соседка никогда не была человеком, впадавшим в панику от малейшего чиха, потому Зимовин и спросил.

— Ох, и не говорите, Сергей Тимофеевич, с утра отвратительно себя чувствую. Проснулась: нос забить, аж дышать трудно, в горле першит, голова болит ужасно и кружится, — в голосе женщины отчетливо послышались слезные нотки пожилого человека, которому очень хотелось бы, чтоб его хоть кто-нибудь пожалел. — вы не знаете, что бы это могло быть?

— Нет, Инна Юрьевна, я ж не врач. Сожалею, что не могу вам помочь…

— Да ладно, что вы, пустяки. И что это я все о себе? Как вы сами? Как супруга?

— Благодарю, с утра вроде бы неплохо.

— Вы к дочери?

— Ну да, с утра не могу до них с Николаем дозвониться. Только и слышу в ответ короткие гудки. Вот приехал, а дверь мне не открывают, даже не подходит никто с той стороны. А вы не замечали случайно, может они куда-нибудь уехали?

— Да вряд ли… — соседка довольно сильно закашлялась. — Вроде бы с утра дома были. Вчера видела, как Коля вернулся вечером, мокрый весь — под дождь, наверное, попал, он друзей отвозил, которые к ним в гости приезжали. Так вот с того времени никто из квартиры и не выходил, и никто больше туда не входил. Может я, конечно, отлучалась и что-нибудь пропустила…

«Ну конечно, старая лиса, — пронеслась у Зимовина мимолетная мысль в голове, — так ты и пропустишь что-нибудь мимо своего внимания. Сидишь, поди, целыми днями перед своей дверью, а чуть заслышав малейший шорох, сразу к глазку». Однако вслух он подобного говорить не стал, поблагодарил за информацию и, несмотря на нешуточное уже беспокойство, спустился вниз по лестнице и вышел на улицу.

Погода не менялась, жара и не думала спадать. На небе не наблюдалось ни облачка, да и само небо было цвета вылинявших джинсов. Птицы, укрывшись в кронах деревьев по краям дороги, вовсе не спешили услаждать слух прохожих звонким пением, а спасались там от жары. Зимовин поднял голову, посмотрел на окно квартиры своей дочери, покачал недовольно головой и направился к остановке. Пора было ехать домой. И хотя получасовая езда в маршрутном такси представлялась ему пыткой в условиях такого испепеляющего зноя, пешком он пришел бы домой к завтрашнему утру.

Внезапный приступ легкого головокружения заставил его поискать глазами опору, и он присел на скамейку у подъезда, ожидая, когда изображение перед глазами придет в норму и перестанет «плыть». Сергей Тимофеевич сразу подумал, что это из-за жары. Его утреннее недомогание с оттенком простудного заболевания почему-то не пришло ему в голову. Внезапная боль заставила его схватиться рукой за левую половину груди. «Надо же, как рано», — пронеслась у него в голове последняя мысль…

Стрелки на циферблате его дорогих командирских часов, подарок на шестидесятилетие, казалось, застыли на половине четвертого и не собирались продолжать свое постоянное движение по замкнутому кругу.

С наступлением вечера проходящие мимо скамейки люди, кашляющие, чихающие, полностью поглощенные своими собственными проблемами, не обращали ни малейшего внимания на сидящую на скамейке пожилого мужчину без малейших признаков жизни.

Антон еле пробился к регистрационной стойке. Народу в приемном покое не просто прибавилось — там буквально яблоку негде было упасть. Люди звонили в «скорую», а, не дозвонившись, приходили в клинику сами, те, кто мог передвигаться. И все чихали, кашляли, сморкались. Люди были близки к панике. Санитары в спешном порядке уносили кого-то на носилках, похоже, состояние человека ухудшилось на глазах. Дежурная медсестра была в отчаянии, у нее в глазах уже стояли слезы. Она непрерывно подносила ко рту платок и кашляла. Антон подумал, что ей самой уже нужна медицинская помощь. Он, наконец, прорвался к стойке и окликнул ее.

— Марина!

Медсестра повернулась к нему, и он увидел, что девушка уже еле держится на ногах. Под глазами залегли глубокие тени, а на лбу выступила испарина. Однако, судя по ее виду, она восприняла появление врача, словно сам Спаситель снизошел до нее. Она даже попыталась выдать некое подобие улыбки, но на улыбку эта гримаса боли была слабо похожа.

— Антон Петрович… Ну вот и вы, наконец. Я осмелилась самостоятельно дать распоряжение санитарам, класть в палаты тех, чье состояние совсем плохо. Я правильно поступила?

— Конечно, Мариша, молодец. Все правильно. Главный дал добро на то, чтобы всех больных клали в палаты. Даже если кто-то обратится с обычным насморком. Ты сама-то как себя чувствуешь?

— Пока держусь, — в этот раз ей даже удалось улыбнуться, получилась жалкая тень ее прежней улыбки.

— Ты обзвонила тех, кто сегодня выходной?

— Да, всех, кому смогла дозвониться. Игорь Сергеевич уже приехал. Он сейчас отправился осматривать тех, кого уже положили. Надо сказать, он тоже неважно выглядит. Что тут только что было…