Адриан Гилл - Поцелуй богов

• Название: Поцелуй богов
• Автор: Адриан Гилл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 517-007052-7

Могут ли боги (или богини) влюбляться? И если могут — то как выживать бедным простым смертным, павшим жертвами «божественной» любви?..

Может ли хладная тень самой трагичной из дев античных греческих мифов возродиться в современном Лондоне, влекомая коварным роком? И если может — то что делать людям, которым она упрямо отравляет жизнь?..

Может ли непризнанный, но гениальный поэт крутить роман со своей музой? И если может — то на чем скажется это сильнее — на его непризнанности или гениальности?..

Перед вами — самая яркая сатира на мир современного искусства, какую вы только способно вообразить. И какую не способны — тоже!..

---

— Эй, кто-нибудь обещал эксклюзив по поводу гардероба Ли женским иллюстрашкам от восемнадцати до тридцати пяти?

— Что с приемом всяких знаменитостей?

— После публикации и передачи на ТВ. Но не здесь — обоснуемся в гостинице.

— Прекрасно.

— Постойте, а как быть с любовью?

— Подпусти туману: мол, одинокая, но счастливая.

— Заметано. Кстати, слышали, Джордж в городе? Может, организовать слушок: фотографию у ресторана или где-нибудь еще?

— Не знаю. Его развод еще тянется?

— Фотография в выходные пробомбила многие издания. Он замазан. Ему от этого будет куда больше выгоды, чем нам.

— Ладно, кто-нибудь добыл королевскую особу?

— Работаем. Времени чертовски мало. Эй, у кого-ни-будь есть на примете принц, чьи ноги достают до ковра, когда он сидит? Запросите Францию, Голландию, Германию.

— А разве во Франции есть принцы?

— Если мне нужно, будут.

Ли провела день в кровати — принимала американцев по одному и парами. Ее гладили, умасливали, массировали. И в кругу своей читающей с экранов, похлопывающей по щекам и пожимавшей плечами гвардии соотечественников значительно улучшила моральный настрой. Повеселела, улыбалась, важничала и выслушивала потоки комплиментов и уверений. Кто-то прицепил к кровати крохотный американский флаг.

Джон слонялся по дому, то и дело извинялся и постоянно кому-то попадался под ноги. На кухне двое толстых американцев заглубились в холодильник и рылись в поисках правильного сорта содовой — содовой вообще без ничего.

— Так о чем эта пьеса?

— Пьеса? Что б я знал. Театральная муть — никого не трогает.

Джону сделалось не по себе, и он вышел в сад. Вдохнул белесый воздух. Он пах сигарами. У стены мерцал огонек.

Хеймд.

— Я гляжу, вы чувствуете себя неприкаянным.

— Да. Слишком много народу.

— Хотите пообедать?

Они отправились в ресторан на крыше дорогого отеля в Уэст-Энде. Меню оказалось интернационально-американским — с упором на коктейли. Кроме них в зале занимали столик японцы, явно ошарашенные тем, насколько вымершим казался этот уголок распутного Лондона.

— Мне здесь нравится, — признался Хеймд, заказав сложный гамбургер. — Безлюдно, никакой шумихи. Можно просидеть сто лет и не наткнуться на знакомого. Принцесса Маргарет могла бы трахнуть Мадонну на ковре пристяжным пенисом, и никто бы никогда не узнал.

— Сомневаюсь.

— Нет, нет, можете рассчитывать здесь на скромность. И гамбургеры вкусные. Что, плохи дела?

— А вы как полагаете?

— Перестаньте, Джон. Я с кем говорю: с вами или с одним из этих «держи-хватай»?

— Да, дела плохи. У Антигоны и Ли, у меня и у Ли, у Ли и Антигоны. По сути дела, мы с Антигоной только друг друга и понимаем. Но даже я на нее зол. Ничего не понимаю. Такое впечатление, что плохой конец не предотвратить. Я не хочу, уверен, что Ли тоже не хочет. Но нам словно предначертано расстаться из-за этой пьесы.

— Фатум. Все мозгуете про фатум?

— Похоже на то. Несуразицы приключаются, несмотря на наши самые лучшие намерения.

— Что очень свойственно Софоклам, ведь так?

— Я тоже об этом думал.

— Подвластность судьбе — таковы звезды. Им нравится идея предначертанности. Невероятно близка. Избавляет от необходимости казаться обычной, удачливой, зарабатывающей состояние. Превращает в нечто космически глобальное. Да, Ли бы подошла концепция кисмета[73].

— Но это невероятно грустно.

— Н-да… значит, пошло-поехало. Фурии на месте. Похоже, начинается последний акт.

— Американцы? Вы их видели раньше?

— Десятки раз. Налетают всегда, когда что-то не так, какие-то трудности или хоть чуть-чуть проявляется реальность. Телохранители эго — обеспечивают неприкосновенность дражайшей уверенности в себе. Делают не так уж много: «Да, да… Восхитительно…» Фильтруют атмосферу. Эдакие человекообразные биотуалеты.

— Но почему? Почему все жаждут такой прозрачной, оплаченной лести?

— Мудилы. Но, с другой стороны, кто откажется, когда возникают небольшие трудности, а десятки людей твердят, что вы само совершенство? И мне пошло бы в жилу. Знаменитые люди не глупцы и понимают, что к чему. Но черт побери, Джон, найдется миллион других, которые заявят, что вы никчемны, бесталанны, что у вас все в прошлом, что вам когда-то повезло, но они без всяких подпор могли бы добиться того же самого. Так что, считайте, лесть — хорошее вложение денег. Но что-то мне подсказывает: Ли собирается сматываться. Ей привезли кусочек дома и скоро вывезут обратно. Все равно как эвакуация из Сайгона. Нечего расстраиваться, эта «Антигона» все равно была идиотской затеей. У нее неподходящие глаза.

— Глаза? Для Антигоны?

— Она ее не видит. Не та традиция. Не потому что плохая актриса. Монтана нисколько не хуже Вивьен Ли. Но за плечами Вивьен традиция, которая сознавала Антигону, и, кроме того, она играла всяких не в себе, что тоже помогло. А Ли и ее американцы… Антигона не в ее культурной палитре. Они ее не могут оценить. Для них классический театр — все равно что для нас танцы бали: мы видим одно, а на самом деле происходит нечто совершенно иное.

Когда Джон возвратился, в доме горел свет, но вместе с тем царила тишина. На диване, скомкав в ладони пресс-релиз, храпел публицист. Джон поднялся в спальню Ли. В двери образовалась щелочка, и на него уставился незнакомый глаз.

— Чем могу служить?

— Э-э… я здесь живу. Хотел бы повидать Ли.

— С какой целью?

— Не знаю… Наверное, чтобы пожелать спокойной ночи.

— Она сейчас медитирует. Я ей передам. — Дверь закрылась, но тут же приоткрылась опять. — Как вас назвать?

— Джон.

— Какой Джон?

— Она знает.

— Хорошо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Утром Джон спустился на кухню и обнаружил груду бутербродов, мясной рулет, датские пирожные и Т. П. с мобильником. Тот помахал ему рукой.

— Поверьте, она ваша минимум на час. Не надо ломиться в открытую дверь. Мечтает встретиться, постоянно повторяет, что вы единственный журналист, с которым стоит беседовать. Кстати, ей нравится ваш Джордж Пеппард… Нисколько не вру. Специально остается в городе. Любой фотограф на ваше усмотрение. Да, с нами просто. А чего бояться? Ли не испортит даже подросток с мыльницей. Но мы хотим посмотреть отпечатки. Только для консультаций. Зато просите, что вам угодно. Это не «Вэнити фэр», так? У вас есть своя честность. Копайте как хотите глубоко, только бы сбыть материал. О’кей, на обложку. Зашлите мне по факсу письмо редактора. Нет-нет, я вам верю, но факсам больше.

Т. П. выключил телефон и улыбнулся.

— Классное утро, Джон. Надеюсь, выспались. Я тут рядом — в крошечной гостинице за углом. Что-то вроде пансиона ушедшего века изящества. Ни факса, ни бара, некому принять сообщение и сварить чашечку пристойного кофе. Зато много растений в горшках. Кстати, Ли сказала, что скучала без вас, и просила передать поцелуй, так что принимайте.

— Где она?

— Как никому не известная паинька, пошла на репетицию.

— А остальные?

— Тоже на репетиции. А я вытащил короткую соломинку и поэтому дежурю при телефонах и датских пирожных.

— Все… на репетиции?!

— А как же! Они ей нужны: педагоги декламации и пластики, личный режиссер, дизайнер по свету, публицист, менеджер, секретарь, массажистка. Надо, чтобы все получилось как надо.

— Понятно. — Джон налил себе кофе и взял кусочек рулета. — Газеты пришли?

— Какие вам нужны? Наш материал в «Экспресс», «Мейл», «Миррор», «Таймс» и втором выпуске «Телеграф».

— Я возьму «Гардиан». Спасибо.

Джон допивал вторую чашку кофе и дочитывал некрологи, когда зазвонил телефон. Он трещал, не переставая, не меньше пары минут и, поскольку Т. П., судя по всему, покинул свой пост, Джон ответил на вызов.

— Джон, здравствуйте. Это Оливер. Вы как? У меня только что состоялся сумбурный разговор со Сту. Не могу вытащить ни головы, ни хвоста. Сейчас еду в Сандринхем[74], надзираю по просьбе Чарльза за работой небольшого комитета. Вы не подскочите в театр — там какая-то кутерьма. Думаю, просто нервы, но буду весьма признателен. Получится?

— Конечно.

— Тогда, если можно, поскорее. Черт! Ох уж мне эти гвардейцы. Потом пообщаемся. Спасибо.

Репетиционная располагалась в церкви на Тоттнем-Корт-роуд. Джон прошел мимо реклам кооперативов колумбийского плетения корзин и индийской водопроводной воды и остановился перед табличкой «Зал. Здесь играют дети. Пожалуйста, убирайте свой мусор». За дверью открылось высокое помещение с пластмассовыми стульями по стенам и парой уставленных пенополистироловыми кружками столов. Пол был разделен лентой, и друг перед другом по обе ее стороны стояли две банды: американцы и актеры-англичане. А между ними — Сту со свернутым наподобие дубинки сценарием. Можно было подумать, он вот-вот произнесет: «Уж если вы фонтан, вживайтесь в эту роль до конца», — и все защелкают пальцами и закрутят плечами. Каждый говорил, не обращая внимания на других.