Родерик Грэм - Мария Стюарт

• Название: Мария Стюарт
• Автор: Родерик Грэм
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03335-1

Трагическая судьба Марии Стюарт (1542–1587), «самой неудачливой британской правительницы», на протяжении столетий не дает покоя как ученым-историкам, так и деятелям искусства, ей посвящено немало научных исследований и художественных произведений. Автор, шотландский писатель и сценарист, в своей книге удачно сочетает обстоятельность и скрупулезность историка с присущей ему как сценаристу «кинематографичностью»: драматические эпизоды жизни шотландской королевы представлены на фоне подробных бытовых деталей, что позволяет читателю как бы увидеть происходящее, а широкое использование писем и других документов создает эффект драматического диалога. На страницах книги словно оживают люди XVI столетия с их страстями и интригами, верностью и предательством, любовью и ненавистью. Присущая автору исследовательская добросовестность побуждает его представить в своем труде различные толкования самых спорных эпизодов, давая читателю простор для размышления.

Перевод осуществлен по изданию: Roderick Graham. An accidental tragedy. The life of Mary, Queen of Scots. Edinburgh, Birlinn Limited West Newington House

---

Еще одним камнем преткновения было то обстоятельство, что с 1549 года Хантли без королевской на то санкции именовал себя графом Мореем. Когда Мария даровала лорду Джеймсу титул графа Мара, она забыла, что то был наследственный титул Эрскинов. Поэтому ей пришлось передать титул лорду Эрскину, а лорд Джеймс, к ярости Хантли, стал графом Мореем.

11 сентября Мария добралась до Инвернесса и, поскольку то был королевский замок, потребовала его сдачи. Комендант замка Александр Гордон отказался это сделать, но местные жители поднялись на защиту Марии. В результате замок, гарнизон которого насчитывал только двенадцать или четырнадцать человек, был взят. Рэндолф сообщал: «Капитана повесили, а его отрубленную голову поместили на башне замка; еще нескольких приговорили к пожизненному тюремному заключению, а остальные получили помилование».

Мария провела в Инвернессе пять дней, принимая лояльных горцев, которых считала довольно странными, но милыми созданиями, говорившими на гэльском и носившими килты и плащи. Они были столь же забавны, сколь и горцы, выходившие на сцену во время театральных представлений в Шамборе, и Мария пришла от них в восторг. 18 сентября Рэндолф сообщал Сесилу:

«Уверяю Вашу честь, что никогда не видел ее счастливее, чем в ходе этих приключений. Я никогда не думал, что найду в ней столько силы характера! Когда лорды и прочие в Инвернессе по утрам возвращаются с постов, она ни о чем не жалеет больше, чем о том, что она — не мужчина, и не знает, что значит проводить ночь в полях или же идти по крепостной стене в кольчуге и шлеме, со щитом и мечом в руке».

Юная задорная Мария наслаждалась всем происходящим. Окруженная многочисленной личной охраной, она делала вид, что ведет вооруженных людей на войну; она была королевой-воительницей; она была героиней романов, и она была далека от хитроумных маневров политиков. Это было самое приятное актерство.

По возвращении в Абердин она и в самом деле едва не угодила в стычку: сэр Джон организовал засаду, когда она переправлялась через реку Спей, но армия Марии теперь увеличилась за счет верных ей горцев, а сторонники сэра Джона попрятались в лесах. Мария послала трубачей призвать две крепости Гордонов к сдаче, но оба гарнизона ответили отказом, поэтому королева обрадовалась теплому приему в Абердине, где ей подарили посеребренный кубок с пятьюстами кронами. К сожалению, город не был готов к появлению столь многочисленной королевской свиты, поэтому растущее удовольствие Рэндолфа от кампании было подпорчено тем, что ему пришлось делить постель с Летингтоном.

События теперь неизбежно вели к решающему столкновению с Хантли, которому 25 сентября было приказано вернуть пушку, которой он владел от имени королевы. Капитан Хэй вернулся из замка Хантли, расположенного в Стратбоги, с поразительными известиями: Хантли утверждал, что возмущен поведением сына, и «с обильными слезами и рыданиями» заверял Хэя, что пушка будет возвращена в течение сорока восьми часов; графиня же отвела Хэя в свою часовню, где «все украшения и облачения священника для мессы лежали на алтаре рядом с крестом и свечами», и поведала ему, что Хантли преследуют дурные советники Марии за его преданность Риму. Когда об этом уведомили Марию и совет, она заявила, что не верит ни одному слову и что все они просто «хорошо провели время».

Обе стороны неоднократно устраивали стычки, и 17 октября Хантли был поставлен вне закона, его имущество было объявлено конфискованным, а сам он получил королевский приказ отдаться «на милость королевы». Когда люди Марии подошли к Стратбоги, Хантли — без сапог и меча — перелез через стену, окружавшую сад позади дома, оставив в доме графиню и нескольких слуг. Теперь Хантли перешел к прямым действиям и выступил к Абердину, имея под своим командованием 700 воинов. 28 октября против него более чем с двумя тысячами воинов, включая аркебузиров, вышли лорд Джеймс, графы Атолл и Мортон. То было сражение при Корричи, закончившееся через несколько минут. Два сына Хантли — провинившийся сэр Джон и его младший брат Кеннет — были взяты в плен, а самого Хантли захватили, когда он пытался бежать. Его посадили на лошадь, «и внезапно, без всякого удара или толчка… он упал с седла мертвым». «Хроника ежедневных событий» утверждала, что «он весь распух», однако наиболее вероятной причиной смерти являлся сердечный приступ. Тело Хантли было доставлено в Толбут в Абердине, там его набальзамировали и отправили в Эдинбург: в случае измены государю тело должно было предстать перед судом.

Сумасбродный сэр Джон был осужден в Абердине и быстро казнен, молодой Кеннет получил прощение благодаря своему возрасту, так же как и следующий сын Хантли — Джордж, который был помещен под домашний арест в Данбаре. По словам Бьюкенена, сэр Джон был «красивым мужчиной в расцвете юности, достойный того, чтобы разделить королевскую постель, а не того, чтобы его ввели в обман, предложив ее». Его казнь была страшной и грязной, поскольку палач не справился с делом и потребовалось несколько ударов, чтобы отделить голову от тела. Все это время сэр Джон провозглашал свою любовь к Марии. Поскольку его казнили за измену короне, Мария была обязана присутствовать на казни, но упала в обморок и ее унесли в ее покои. Позднее Марии пришлось присутствовать на не менее страшном суде над уже разлагавшимся телом Хантли, состоявшемся в Эдинбурге 18 мая 1563 года, когда напротив ее трона был поставлен открытый фоб. Мертвого Хантли признали виновным, титул графа Хантли, как и прочие его титулы, официально перешел к лорду Джеймсу как графу Морею. Как ни странно, но результатом поездки католической королевы стало падение самой могущественной католической семьи в Шотландии.

По возвращении в Эдинбург Марию ждали добрые известия из Франции.

Глава IX «ПЛЯСКИ СТАНОВЯТСЯ ЖАРЧЕ»

Семья Гизов усиливала свои позиции в ходе конфликта, ставшего известным как французские Религиозные войны. 26 октября 1563 года после долгой и тяжелой осады армия Гизов оккупировала Руан. Отряды Елизаветы, поддерживавшие гугенотов, были оттеснены в Гавр. В Холируде Мария отпраздновала победу своей семьи серией балов, ставших прелюдией к великолепному рождественскому празднеству. Нокс, возмущенный тем, что смерть протестантов превратили в торжество, отметил: «Пляски здесь становятся жарче».

Марии следовало бы понять, что в протестантской стране празднование победы ее родственников-католиков над гугенотами станет крайне провокационным. И Нокс немедленно начал атаку на нее страстной проповедью в церкви Сент-Джайлс. В середине декабря он проповедовал на текст «Внемлите, цари, и постигайте, вы, кто судит на земле», сосредоточившись на том, что Мария «танцевала ночи напролет». Эту проповедь слышали некоторые придворные и тотчас же доложили об этом королеве. Она могла бы проигнорировать этот всплеск негодования, но решила прихлопнуть муху, и за Ноксом было послано.

Беседа была скорее формальной, на ней присутствовали Летингтон, Морей и Мортон. Мария начала с длинной, заранее подготовленной речи, обвиняя Нокса в попытке подорвать ее престиж в глазах людей. Нокс просто — и конечно же весьма многословно — ответил, что королеву неверно информировали, ведь он осуждает танцы, только когда удовольствие от них у танцоров превосходит долг — то есть христианскую веру. Он также осуждал танцы, которыми отмечали «бедствие людей Божьих» — в данном случае гугенотов. Мария отступила, признав, что он может расходиться во мнениях с ее дядями, но если у него были претензии к ней, «он должен был прийти к ней и она бы выслушала его». Нокс ответил, что убежден: ее дяди «враги Господа», а его она может слушать каждый день в церкви. Мария и придворные были изумлены явной грубостью Нокса, и королева легкомысленно ответила: «Вам не всегда предстоит заниматься своими делами», а затем вышла из зала. Когда один из придворных спросил Нокса, не боится ли он вести себя подобным образом, он пожал плечами и ответил: «Почему же меня должно пугать приятное женское лицо?»

Мария теперь осторожно вступила на поле шотландской, а также английской и французской политики. Мария осознала, что падение Хантли было на руку Морею, чья власть усилилась. Она стала постепенно отстранять его от участия в заседаниях совета, используя как главного советника Летингтона и назначив Мортона канцлером. Затем в конце декабря 1562 года она дала Летингтону поручение предложить Елизавете ее услуги посредника между Гизами и Конде («Чтобы помочь завершить дело полюбовно, заключив его на разумных и почетных для обеих сторон условиях… я готова стать посредницей»), а также проследить, чтобы ее претензии на английский престол были рассмотрены английским парламентом. Почему Мария, католичка из семейства Гизов, вообще решила, что ее кандидатура окажется приемлемой для Конде или Екатерины Медичи, понять невозможно. Что же до второго поручения, то и она, и Летингтон должны были бы знать, что Сесил пытался провести через парламент билль о лишении ее прав престолонаследия. Позднее, в январе 1563 года, она написала три письма. Первое, от 29 января, было адресовано коннетаблю Монморанси, которого в декабре в сражении при Дрё захватил в плен Конде. В письме она выражала сочувствие пленнику. Второе письмо было адресовано дяде, кардиналу Лотарингскому, собиравшемуся нанести визит папе Пию IV. Мария просила дядю уверить его святейшество в том, что она скорее умрет, чем сменит веру и окажет покровительство ереси, и что она полна решимости вернуть в Шотландию католичество и подчиниться всем решениям Тридентского собора. Третье письмо было отослано самому Пию IV; в нем было повторено то же самое, о чем она уже написала дяде. Два последних письма были написаны на итальянском языке, которым Мария владела не совсем свободно, хотя учила его с детства. Письма, должно быть, отредактировал Давид Риццио, ставший теперь не только певцом Королевской капеллы, но и секретарем Марии; вскоре ему предстояло заменить ее личного секретаря Роле. Однако на всем протяжении своего пребывания в Шотландии Мария предприняла лишь символические попытки изменить положение католиков, хотя покровительствовала им и прилагала усилия, чтобы предотвращать казни. Ее письма Пию содержали пустые обещания. Совершенно очевиден конфликт политических и религиозных интересов, а саму идею, что Мария займется внешней или хотя бы внутренней политикой, стоит считать абсурдной.