Родерик Грэм - Мария Стюарт

• Название: Мария Стюарт
• Автор: Родерик Грэм
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03335-1

Трагическая судьба Марии Стюарт (1542–1587), «самой неудачливой британской правительницы», на протяжении столетий не дает покоя как ученым-историкам, так и деятелям искусства, ей посвящено немало научных исследований и художественных произведений. Автор, шотландский писатель и сценарист, в своей книге удачно сочетает обстоятельность и скрупулезность историка с присущей ему как сценаристу «кинематографичностью»: драматические эпизоды жизни шотландской королевы представлены на фоне подробных бытовых деталей, что позволяет читателю как бы увидеть происходящее, а широкое использование писем и других документов создает эффект драматического диалога. На страницах книги словно оживают люди XVI столетия с их страстями и интригами, верностью и предательством, любовью и ненавистью. Присущая автору исследовательская добросовестность побуждает его представить в своем труде различные толкования самых спорных эпизодов, давая читателю простор для размышления.

Перевод осуществлен по изданию: Roderick Graham. An accidental tragedy. The life of Mary, Queen of Scots. Edinburgh, Birlinn Limited West Newington House

---

На три недели были закрыты все морские порты и прекратилось сообщение с Европой, однако благодаря Шатонефу искаженная версия событий все-таки просочилась. Английских послов в Париже отлучили от двора, а в Лондон было отослано заключение французских юристов о том, что суд над Марией был незаконен. 12 марта 1587 года в соборе Парижской Богоматери отслужили поминальную мессу, на которой присутствовал весь французский двор, облаченный в глубокий траур, полностью проигнорировав при этом пожелания Марии относительно Реймса или Сен-Дени. Надгробную проповедь произнес Рено де Бон, архиепископ Буржский, и она была переполнена похвалами: «Трудно найти человека, в котором сошлось бы столько добродетелей, ведь помимо удивительной красоты, привлекавшей взгляды всего света, она обладала прекрасным характером, ясным умом и здравостью суждений, какую редко встретишь у лица ее пола и возраста… Она обладала большой храбростью, которая умерялась женской мягкостью и нежностью». Архиепископ далее вспомнил о том, как видел ее свадьбу в этой самой церкви. Он сокрушался по поводу ее казни, ужасаясь тому, что «та, что оказала честь брачной постели французских королей, пала, обесчещенная, на эшафоте… Представляется, что Господь решил прославить ее добродетели страданиями». Он призвал всех христианских государей вторгнуться в Англию и отомстить за смерть мученицы. Антония Фрейзер указывает, что эту речь, возможно, через 200 лет использовал Эдмунд Бёрк для похвалы Марии Антуанетте. Смыслом проповеди являлось не выражение личной скорби, но публичное прославление от лица монархии Валуа, и эту поминальную мессу можно считать началом культа Марии Стюарт.

Вскоре после поминальной службы во множестве появились жизнеописания и сочинения о Марии, многие из которых не имели никакого отношения к истине. Первым был издан опус Сарторио Лошо — романтическое повествование о том, как Мария покинула Шотландию, чтобы бежать во Францию, однако противные ветра пригнали ее корабль к английским берегам. Анонимные памфлеты, появившиеся вслед за «Discours de la Mort de Marie, Royne d’Ecosse»[134], сменились анонимным жизнеописанием на немецком языке. В Кёльне вышел латинский памфлет, в котором вместо настоятеля из Питерборо фигурировал пастор-кальвинист, а его проповедь была полна «дьявольских соблазнов». Автор завершил текст фразой: «Да здравствует Мария, светская мученица во Христе». Первый английский поклонник Марии, Адам Блэквуд, издал «La Mort de la Royne d’Ecosse»[135]. Там шериф Ноттингемский — дерзкий и бесстыдный человек — врывается в комнату Марии, когда она молится, топчется позади нее, а затем тащит ее к двери. Палачи — «мясники» — пытаются сорвать с нее одежду; потом они бесцеремонно уволакивают ее тело, несмотря на стенания отчаявшихся служанок. В изобилии появлялись и хвалебные поэмы, в которых Елизавета фигурировала в качестве Иезавели. Среди них были сонеты, анаграммы имени Марии и оды на смерть, принадлежавшие перу Малерба, Роббера Гарнье и кардинала дю Перрона. Неудобные факты игнорировали или меняли местами, чтобы они соответствовали обвинениям. В одном памфлете Елизавету обвинили в том, что она придумала акт об ассоциации исключительно для того, чтобы завлечь Марию в заговор Бабингтона, тогда как совершенно ни в чем не виновная Мария просто стремилась освободиться из несправедливого заключения. Вокруг Марии Стюарт начал сгущаться туман легенды.

В Шотландии казнь могла бы стать причиной скорой и враждебной реакции, поскольку Елизавета убила их королеву и мать их только что достигшего совершеннолетия короля. Послы Якова находились в Лондоне с предыдущего декабря, умоляя о помиловании Марии. Елизавета и в самом деле не желала дать им решительный ответ и позволить им вернуться в Шотландию. Между Елизаветой и Яковом существовал договор о дружбе, поэтому послам приходилось ходить по минному полю, но в любом случае представления короля о его матери, тщательно сформированные Елизаветой и Джорджем Бьюкененом, были двойственными. Он говорил: «Честь обязывает меня настаивать на сохранении ей жизни», но при этом советовал Уолсингему: «Пусть ее посадят в Тауэр или другую крепость и не дают возможности переписываться». Ходили слухи о том, что некая «неназванная персона» предложила выторговать жизнь Марии в обмен на отказ Якова от притязаний на английский престол. Яков умолял Елизавету не считать его хамелеоном, каковым он казался, и объявлял: «Пусть все судят о том, каким любящим и непостоянным я бы оказался, если бы предпочел мать своему праву». Это утверждение, как и многие заявления Якова, можно прочесть по-разному. Елизавета была раздражена его кажущейся двусмысленностью и написала ему: «Великим препятствием в наших переговорах является убеждение, что либо Ваше Величество поверхностно судит о деле, либо что вы со временем сможете прийти к соглашению». Ее ответ послам Якова был гораздо более прямым: «Скажите вашему королю, что я сделала ему немало добра, с самого его рождения удерживая над его головой корону, и что я собираюсь сохранить дружбу между нами, а если она нарушится, это будет его двойная вина».

На самом деле в Шотландии не было единой реакции. Жители Пограничного края сочли смерть Марии достаточным оправданием возобновления набегов, и дипломатические связи на время были разорваны «из-за ярости этих людей». Сам Яков на людях сокрушался, но «в ту ночь он сказал тем, кто был рядом с ним: “Теперь я — единственный король”». Придворные сообщали также: «Король сохранял спокойствие во время рассказа о казни его матери, он не оставляет своих развлечений и охотится чаще, чем прежде». В Шотландии, несомненно, чувствовали горечь, и Якова осуждали за трусость и глупость, когда он просто приказал всем облечься в траур вместо того, чтобы послать армию. Ходили слухи о созыве ополчения, и собирались вооруженные люди, готовые вторгнуться в Англию. Но Яков осторожно обращался с договором о дружбе между ним и Елизаветой. Он хорошо знал, что от него требуется только спокойно ждать и английский престол достанется ему. Формально оправданием его бездействия служило то, что он был «не в состоянии отомстить за ужасное убийство его дражайшей матери». В прошлом он был слишком молод, «а в давние времена содержался в плену», затем, освободившись от хватки мятежной знати, он не имел денег, наконец, он не мог объединить за собой Шотландию «из-за множества духовных и светских партий, каждая из которых думает о себе, а не обо мне». Он написал Елизавете, безуспешно умоляя ее о милосердии, причем говорил не о невиновности Марии, но лишь просил даровать ей прощение. В двадцать один год он уже заслуживал свое прозвище — «мудрейший дурак во всем христианском мире».

Год спустя в Шотландию вернулась Джейн Кеннеди. Она дала Якову подробное описание событий, свидетелем которых стала в Большом зале замка Фотерингей. Она «повергла его в грусть и задумчивость». В мае 1588 года Елизавета даже предложила, чтобы Яков и она «выпили большой глоток из реки Леты» и забыли об этом событии, по крайней мере, как о яблоке раздора между ними. Паулет наконец разрешил доставить письма Марии, и Мендоса начал переписку с Филиппом II относительно его прав на английский престол — ведь было ясно, что Яков не станет рисковать своим будущим, обращаясь в католичество. На самом деле последнее завещание Марии не содержало фразы, лишавшей Якова наследства, следовательно, Филипп никаких прав не имел.

Таким образом, Шотландия, Англия, Франция и Испания лишь разыграли возмущение. Елизавета утверждала, что никогда не имела намерения казнить кузину, и публично наказала придворных, на которых возложила ответственность за это событие. В Европе же католики почувствовали облегчение, поскольку не существовало больше несчастной католической королевы Марии Стюарт, которую нужно было освободить и восстановить в правах, хотя ее родственники Гизы, несомненно, почувствовали личную утрату. Однако тело Марии Стюарт все еще не было похоронено и лежало в Большом зале замка Фотерингей. Приказ Уолсингема о временном захоронении в приходской церкви проигнорировали, но даже Елизавета понимала, что необходимо принять окончательное решение. В конце июля она дала распоряжения относительно похорон Марии. Живая Мария представляла собой католическую угрозу, но мертвая она превратилась в королеву-изгнанницу и кузину Елизаветы, и ей поэтому полагалась вся роскошь государственных похорон. Кроме того, пышная церемония могла несколько облегчить совесть Елизаветы.

В десять часов вечера 30 июля 1587 года глава коллегии герольдов сэр Уильям Деттик вместе с пятью другими герольдами выехал из Фотерингея при свете факелов в сопровождении сорока всадников. Он сопровождал тело Марии, находившееся в королевской карете, которую влекли четыре лошади. Карету превратили в катафалк, покрыв ее черным бархатом и «богато украсив щитами с гербом Шотландии и небольшими вымпелами». Кортеж двигался медленно, а сразу за герольдами шли Мелвилл, Бургойн и четыре члена свиты Марии. Остальных привезли из Чартли и разместили в Фотерингее. В два часа утра похоронная процессия достигла реки Нин близ Питерборо. Там их встретили епископ Питерборо, настоятель собора с капитулом и герольд Кларенсье[136]. В соборе их ждали «хористы и певцы», а внутри, в приделе, напротив могилы Екатерины Арагонской, первой жены Генриха VIII, была вырыта свежая могила. Екатерина умерла неподалеку отсюда, в Кимболтоне, двадцать один год назад[137], и соборный могильщик Роберт Скарлет, которому исполнился уже 81 год, мог гордо утверждать, что рыл могилы двум королевам. Огромный двойной гроб опустили в могилу, которую потом заложили кирпичами.