Арон Ральстон - 127 часов. Между молотом и наковальней

• Название: 127 часов. Между молотом и наковальней
• Автор: Арон Ральстон
• Издательство: Азбука-Аттикус, Азбука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01759-7

Впервые на русском — удивительный международный бестселлер, основанный на реальной драме выживания, основа номинированного на шесть «Оскаров» нового фильма Дэнни Бойла — прославленного постановщика таких хитов, как «На игле», «Пляж», «Миллионер из трущоб» (восемь премий «Оскар» 2009 г.); главную роль исполнил Джеймс Франко.

Арон Ральстон трудился инженером в компании «Интел», но пожертвовал престижной работой и высокой зарплатой ради удовлетворения своей всепоглощающей страсти к дикой природе и неприступным горам. Поселившись в живописном штате Колорадо, он поставил перед собой беспрецедентную цель — зимой, в одиночку покорить все 59 колорадских вершин, превышающих 14 000 футов, а также взойти на высочайшие горы всех штатов в стране. И вот однажды, отдыхая от подготовки к восхождению на аляскинский пик Мак-Кинли (самая высокая вершина Северной Америки), Арон отправился в пустынный штат Юта — покататься на велосипеде и полазать по каньонам. Там в узком ущелье на него скатился тяжелый валун, придавив к стенке его правую руку. 127 часов — столько Арон проведет в каменной ловушке, практически без воды, еды и сна. Рассчитывать на спасателей особенно не приходится — ведь никто не знает, куда именно он поехал; поднять валун — невозможно, весу в нем, наверное, полтонны; что же остается — попробовать самому ампутировать руку?..

---

— Не могу же я одна съесть весь шоколад, — говорит Кристи. — Хотя ладно, могу…

И мы дружно смеемся.

Мы более-менее соглашаемся на том, что вот это ответвление — налево от Главного русла — и есть Западный рукав. Это значит, что Кристи и Меган пора поворачивать назад, чтобы замкнуть кольцо и вернуться на грунтовку, которая находится примерно в шести с половиной километрах отсюда. Мы долго и неловко прощаемся, и тут Кристи говорит:

— Арон, пойдем с нами. Мы найдем твой пикап, заберем его, а потом где-нибудь выпьем пива.

Но я настроен завершить намеченный маршрут, поэтому предлагаю свой вариант:

— А может быть, так? У вас есть обвязки, у меня есть веревка — мы можем вместе пройти через нижнюю часть каньона к дюльферу Большого сброса. Прогуляемся оттуда до Большой галереи… А потом я подвезу вас к вашему пикапу.

— А это далеко? — спрашивает Меган.

— Еще километров тринадцать, наверное.

— Что? Ты же не успеешь вернуться до темноты! Давай, пошли с нами!

— Я действительно очень-очень хочу пройти тот дюльфер и увидеть петроглифы. Но я могу приехать на стоянку Грэнери-Спрингс, когда закончу.

На том и порешили. Мы достаем каждый свой путеводитель, благодаря которому нашли эту неприметную щель, и садимся, чтобы еще раз внимательно посмотреть на карту и уточнить наше положение в каньоне Блю-Джон. У меня в руках новейшее издание «Описания каньонов плато Колорадо», в котором автор Майкл Келси перечислил больше ста каньонов и на каждый нарисовал кроки, основываясь на собственном опыте его прохождения. Технические карты и описания маршрутов в этом путеводителе — настоящие произведения искусства. Там есть пересечения коварных расщелин, указатели труднонаходимых наскальных рисунков и различных исторических артефактов, детально описано снаряжение, необходимое для дюльферов в этих каньонах, места, где закреплены стационарные крючья, глубокие ямы с водой. В книге есть все, чтобы ты смог с точностью ищейки отыскать свой путь и сориентироваться на местности, и при этом ничего лишнего. Мы закрываем карты, встаем. Кристи говорит:

— На картинке из твоей книги эти рисунки выглядят как призраки, они пугают меня. Как ты думаешь, какой энергией ты зарядишься в галерее?

— Хм… — Я задумался над вопросом. — Кто ж его знает. Когда я раньше смотрел на петроглифы, я чувствовал с ними духовное родство. Это очень приятное ощущение. Мне не терпится их увидеть.

Меган повторяет вопрос:

— Ты уверен, что не хочешь вернуться с нами?

Но я точно так же уверен в своем выборе, как и они — в своем.

За несколько минут до их ухода мы утверждаем план вечерней встречи в их лагере в Грэнери-Спрингс. Друзья моих друзей из Аспена устраивают этим вечером Скуби-вечеринку,[9] и мы договорились поехать туда на двух машинах. Вечеринка проводится примерно в восьмидесяти километрах отсюда, к северу от въезда в национальный парк Гоблин-Вэлли. Большинство групп используют бумажные тарелки в качестве маркеров по пути к подобным местам встречи; мои друзья у съезда с шоссе ставят огромное чучело Скуби-ду. После того как я закончу однодневную вылазку — двадцать пять километров на маунтбайке и двадцать пять по каньонам, — я позволю себе немного расслабиться и даже выпить холодного пива. Было бы неплохо увидеть там и этих двух симпатичных леди. К планам на завтрашнее утро мы добавили короткий поход в каньон Смол-Уайлд-Хорс — технически простую расщелину в Гоблин-Вэлли. Вдоволь поулыбавшись и помахав друг другу руками, в два часа дня мы расстаемся — друзьями.

Я снова один и продолжаю двигаться. По пути я думаю о том, как проведу остаток отпуска. На воскресенье в планах стоит прогулка в Смол-Уайлд-Хорс, значит, примерно к семи часам вечера я буду в Моабе. Времени останется ровно столько, чтобы снарядиться, купить еду и воду для велосипедного броска по Уайт-Рим в Каньонлендс, и успеть еще немного поспать перед стартом, который я наметил на полночь. Проехав первые пятьдесят километров при свете налобника и звезд, я смогу закончить 170-километровую гонку к вечеру понедельника и как раз успею к вечеринке, которую мы с соседями по комнате наметили на понедельник.

Внезапно я спотыкаюсь на куче мелких камней, образованной последним паводком, и взмахиваю руками, чтобы восстановить равновесие. В этот миг внимание полностью возвращается к каньону Блю-Джон.

Вороново перо все еще воткнуто в мою синюю бейсболку, его тень на песке смотрится довольно комично, и я останавливаюсь, чтобы сделать фото. Затем, уже на ходу, расстегиваю поясной и грудной ремни рюкзака, переворачиваю его на грудь и роюсь во внешнем кармане, пока мне не удается нажать кнопку «play» на CD-плеере. Приветственный шум зрительного зала сменяется медленным мягким гитарным вступлением и затем песней:

How is it I never see
The waves that bring her words to me?[10]

Это вторая часть концерта Phish, на котором я был три месяца назад, 15 февраля, в Лас-Вегасе. Музыка проникает внутрь меня, и я улыбаюсь. Я люблю весь мир, я счастлив здесь. Отличная музыка, уединение, никакой цивилизации, никаких мыслей в голове. Одиночное путешествие, движение в собственном ритме вдохновляют меня, проясняют сознание. Ощущение бессмысленного счастья — счастье не от чего-то конкретного, а просто оттого, что счастлив, — одна из причин, по которым я хожу один в длинные маршруты, мне нужно время, чтобы сосредоточиться на себе. Ощущение гармонии в теле и разуме восстанавливает мою душу. Иногда я становлюсь высокопарным и думаю, что путешествия в одиночку — это мой метод достижения некоего трансцендентального состояния, медитация на ходу. Я не могу достичь этого состояния, когда сижу на месте и пытаюсь медитировать, произнося «Ом»; это происходит только тогда, когда я путешествую в одиночку.

К сожалению, как только я осознаю свое состояние, ощущение тает, возвращаются мысли, трансцендентность испаряется. Я изо всех сил пытаюсь настроиться на это мимолетное ощущение совершеннейшего счастья, но рассуждения о чувстве заменяют само чувство. Пусть полное благополучие, сопровождающее такие моменты, эфемерно — мое настроение улучшится на несколько часов или даже дней.

Времени четверть третьего, погода застыла в хрупком равновесии — солнце чередуется с тонкими слоистыми облаками. На открытых участках каньона температура градусов на восемь выше, чем на дне глубокой расщелины. В небе несколько пышных кучевых облаков, похожих на потерянные парусные клипера, но никакой тени от них нет. Я пересекаю широкое желтое сухое русло, впадающее в каньон справа, и решаю свериться с картой — это Восточный рукав. Теперь я точно вижу, что Кристи и Меган не ошиблись и выбрали для возвращения нужное русло. В тот момент их решение казалось очевидным, но любое очевидное решение в дикой местности требует двойной проверки. Ориентирование в глубоком каньоне может оказаться обманчивым и очень сложным. Иногда я думаю, что в этом нет ничего сложного, нужно просто идти вперед. Слева и справа от меня стометровые скальные стены, находящиеся всего на расстоянии полутора метров друг от друга. Я никуда не могу подеваться со дна каньона, это тебе не склон горы. Но бывало и так, что с пути я сбивался.

Надолго мне запомнился шестидесятикилометровый маршрут по каньону Пария. Я прошел уже около трети каньона, когда обнаружил, что совершенно не понимаю, где нахожусь. Мне пришлось пройти по каньону около восьми километров, прежде чем я нашел ориентир, обозначенный на моей карте. Положение было близко к критическому, нужно было найти выход из каньона до наступления темноты. А когда вы ищете вход или выход из каньона, ошибка при привязке к карте на какой-то десяток метров может дезориентировать вас полностью. Поэтому сейчас я с особым вниманием изучаю карту. Забравшись в самую глубь системы каньонов, я сверяюсь с картой даже чаще, чем когда я в горах, — бывает, что и каждые двести метров.

If we could see the many waves
That float through clouds and sunken caves
She'd sense at least the words that sought her
On the wind and underwater.[11]

Музыка превращается во что-то атональное и ускользает от моего внимания — я миную еще одно мелкое русло, впадающее справа. Судя по карте, это арройо Келси называет Малый Восточный рукав, он идет с высокой части плато, обозначенной в книге как Козлиный парк.

Справа от меня террасы и покрытые зарослями можжевельника плоскогорья Козлиного парка возвышаются над Кармель-Формейшн — переплетающимися слоями пурпурного, красного и коричневого леврита, известняка и глинистых сланцев. Этой геологической формации около 170 миллионов лет. Покрывающая порода более устойчива к эрозии, чем более ранний, открытый всем ветрам песчаник Навахо, формирующий гладкие красноватые утесы живописных каньонов. Кое-где эрозия создает высокие причудливые худу, обособленные скальные башни и конусы, высокие дюны из цветного камня, испещрившие верхние части утесов. Наложенные друг на друга текстуры, цвета и формы горных слоев Кармель и Навахо отражают различные ландшафты, сформировавшие их, — море раннего юрского периода и пустыня позднего триаса. Осадок великого моря, отложения Кармель похожи на затвердевшую грязь, высохшую месяц назад. По другую сторону от меня пересекающиеся узоры в песчанике Навахо отображают его происхождение от движущихся песчаных дюн: одна полоса тридцатиметровой высоты демонстрирует мозаичные линии, наклоненные вправо; слои следующей полосы наклонены влево; над ними линии пластов лежат совершенно горизонтально. С ходом геологических эпох дюны постоянно меняли форму под воздействием господствующего ветра, дувшего через древнюю пустыню, подобно Сахаре, лишенную растительности. В зависимости от того, что сильнее ударяло по фигурам из песчаника, ветер или вода сегодня они похожи либо на грубо высеченные песчаные купола, либо на полированные утесы. При виде всей этой красоты я не перестаю улыбаться.