Аиссе - Письма к госпоже Каландрини

• Название: Письма к госпоже Каландрини
• Автор: Аиссе
• Издательство: Наука. Ленинградское отделение
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1985

Предлагаемая читателю книга – признанный «маленький шедевр» французской прозы. Между тем литературным явлением он сделался лишь полвека спустя после смерти его автора, который и не помышлял о писательской славе.

Происхождение автора не вполне достоверно: себя она называла дочерью черкесского князя, чей дворец был разграблен турками, похитившими её и продавшими в рабство. В 1698 году, в возрасте четырёх или пяти лет, она была куплена у стамбульского работорговца французским посланником в Османской империи де Ферриолем и отвезена во Францию. Первоначальное имя черкешенки Гайде было изменено на более благозвучное – Аиссе, фактически ставшее её фамилией.

Письма Аиссе к госпоже Каландрини содержат множество интересных сведений о жизни французской аристократии эпохи Регентства, написаны изящным и одновременно простым слогом, отмечены бескомпромиссной нравственной позицией, искренностью и откровенностью. Первое их издание (в 1787 году) было подготовлено Вольтером; комментированное издание появилось в 1846 году.

---

В заключительных строках Виллар выдвигал самый веский аргумент: он ссылался на графа д'Аржанталя, который был, конечно, его вдохновителем, а возможно, и автором опубликованного в журнале текста. Во всяком случае, в том же духе, хотя и в более резкой форме, престарелый «сводный брат» м-ль Аиссе писал маркизу де Креки: по его мнению, «Письма» не могли принадлежать ей, поскольку «она неизменно ощущала по отношению к г-же де Ферриоль нежную и вполне заслуженную той признательность»; совершенно не допускал он также, что переписка ее с г-жей Каландрини была столь длительной и регулярной. Как сообщал д'Аржанталь, он даже пытался добиться запрещения книги, но сделать это ему не удалось, ибо она была издана в «чужой стране» [318]. Кроме графа д'Аржанталя, однако, так не думал никто.

Маркиза де Креки, племянница Луи-Габриэля де Фруле, близкого друга шевалье, окончив чтение «Писем», заключила: «Конечно же, письма эти принадлежат мадемуазель Аиссе, это просто чувствуешь» [319]. То же самое утверждала она в письме к виконтессе де Нантиа, дочери м-ль Аиссе, извещая ее об отправке ей книги [320].

Не сомневались в подлинности «Писем» и авторы журнальных откликов на их появление. «Эта книжечка, – утверждал, например, критик "Journal de Paris", – не роман. Мадемуазель Аиссе действительно существовала. Достаточно прочесть ее письма, чтобы в этом убедиться; в них содержится ряд таких подробностей, которые не выдумаешь и которые, как бы незначительны они ни были, вызывают неизменный интерес, ибо касаются примечательных личностей, о которых приходилось слышать самое разное, а хотелось бы составить верное мнение» [321]. «Эта история, о подлинности которой говорит все, обладает увлекательностью и очарованием романа, созданного для того, чтобы нравиться, хотя ее события и не очень разнообразны, и не очень многочисленны», – констатировал «Journal encyclopédique» [322]. «Эти письма, в количестве тридцати шести, не производят впечатления придуманных, в них царит дух нежности и изящества и та правда чувств, подделать которую до такой степени трудно, что она почти не встречается ни в одном из тех эпистолярных романов, которыми Париж наводняет провинции и колонии», – писал «Mercure de France» [323].

Удивительное единодушие проявили критики и в своих суждениях о самой м-ль Аиссе: все они признавали ум, чувствительность, литературную одаренность «несчастной черкешенки», а один из них даже сравнил ее с прославленной г-жей де Севинье [324].

Иной точки зрения придерживался лишь Жан-Франсуа Лагарп. В «Письмах» он не усматривал ничего, кроме «ничтожных мелочей», «новостей, назавтра теряющих всякую ценность», и «некогда злободневных анекдотов, изрядно рискованных и подчас лживых», «нескончаемых жалоб» на собственное здоровье, здоровье возлюбленного и т. п., а хотел бы найти там «борьбу любовного чувства и благочестия». «Несомненно, автор – женщина острого ума, – полагал Лагарп, – но женщина сломленная, печальная и погруженная в себя, которая не интересуется ничем и, следовательно, не может заинтересовать других». Не удовлетворял сурового критика и ее эпистолярный стиль: он требовал естественности, а в большинстве случаев видел лишь небрежность. Правда, кое-что одобрял в них и он: так, замечание о недостаточно скромной и сдержанной игре м-ль Пелисье он счел поучительным для современных актеров и актрис, которые «объясняются с помощью кулаков и выдают горячность за страсть, а безумие за пылкость» [325].

4

Отзыв Лагарпа в печати появился много позднее, в период правления Наполеона. Однако единомышленников у него не нашлось, кажется, и тогда. Во Франции совершилась великая революция; между тем восприятие книги, как это ни странно, особых изменении не претерпело. Наследие и документальное свидетельство «старого режима», она и в эту новую эпоху вызывала неизменное сочувствие в литературных и читательских кругах.

В 1805 г. после семнадцатилетнего перерыва «Письма» увидели свет вновь, на сей раз вместе с образцами эпистолярного творчества некоторых других знаменитых женщин – маркизы де Виллар, графини де Лафайет и г-жи де Тансен [326]. Книга, изданная Леопольдом Колленом, была снабжена пояснениями Л.-С. Оже, впоследствии – члена Французской Академии и ее непременного секретаря, а также очерком о м-ль Аиссе, принадлежавшим перу Проспера де Баранта, будущего видного историка, литератора и дипломата. Наряду с фактами известными Барант сообщал сведения, переданные ему Ж.-Б. Сюаром со слов людей, близко знавших м-ль Аиссе. Восхищала его нравственная позиция героини, «возвышающая ее над уровнем обычных женщин и составляющая все ее очарование»; пленял «трогательно-меланхолический» тон «Писем» – следствие «непрестанной борьбы со все нарастающим чувством, утраты всякой надежды, раскаяния в собственной слабости, невозможности без краски стыда проявить материнскую нежность» [327].

Издание это было как бы подготовлено статьей Огюста де Лабуис-Рошфора, опубликованной несколькими месяцами ранее в журнале «Magazin encyclopédique». Характеризуя «этот томик, ныне почти никому не известный», автор отмечал своеобразие писем, их простоту, естественность, остроумие, вполне искупавшие, по его мнению, весьма многочисленные небрежности и неправильности, стиля. Особенно поразила его способность этой «женщины, которую ввиду ее привлекательности считали пустой», предвидеть события. Речь шла о приведенной выше фразе: «…все, что ни случается в этом государстве, предвещает его гибель», в которой критик усматривал некое предсказание грядущих общественных перемен [328]. На выход же книги немедленно откликнулся «Journal des débats». Признавая женское превосходство в эпистолярном жанре, автор рецензии демонстрировал это и на примере «прелестных писем» м-ль Аиссе, в которых запечатлелись «благородство» и «чувствительность» ее сердца, «живость» и «изящество» ее ума, а также «очаровательная легкость» ее пера, переходящего «без усилий» от «надрывающих душу жалоб» к «ярким, блестящим и стремительным зарисовкам» [329]. Вскоре появился и другой отклик – на страницах журнала «Le Publiciste». У анонимного критика «Письма» вызывали умиление, а к м-ль Аиссе он испытывал «почтение, смешанное с нежностью, и едва ли не восхищение». Для нее, «обреченной на бесчестье еще до того, как ей суждено было понять, что такое честь», полагал он, именно честь являлась высшим идеалом и прекраснейшей мечтой. «Поистине, – утверждал критик далее, – она была вознаграждена за свой нрав, столь благородный, что его не испортили ни горе, ни зависимость, ни даже унижение, которое ощущают, совершив ложный шаг: ее уважали, и даже развращенность, господствовавшая в то время, словно обходила ее и краснела перед ней» [330].

Успех сборника побудил Л. Коллена еще в 1805 г. переиздать его в двух томах и в несколько ином составе: письма г-жи де Тансен, вызвавшие протест критика «Journal des débats», были заменены письмами г-жи де Куланж и Нинон де Ланкло. В письмах же м-ль Аиссе (они находились во втором томе) был в ряде случаев исправлен текст; это касалось, в частности, имени адресата: в первом издании она называлась г-жей Саладен [331]. В 1806 г. вышло третье издание сборника; состоял он уже из трех томов, причем письма м-ль Аиссе теперь переместились в третий. В свою очередь, издание 1806 г. легло в основу следующего, появившегося еще семнадцать лет спустя [332].

Новое издание «Писем» увидело свет лишь в 1846 г. стараниями одного из хранителей Королевской (впоследствии – Национальной) библиотеки Ж. Равенеля при участии Ш. Лабита. Текст писем был усовершенствован, комментарий существенно дополнен, а вместо очерка Баранта книге был предпослан обильно документированный «литературный портрет» м-ль Аиссе, созданный Ш-О. Сент-Бевом [333]. В этом этюде крупнейший французский критик середины XIX в. обобщил все сколько-нибудь существенные сведения, относившиеся к истории «прекрасной черкешенки» – о ее происхождении и воспитании, о Ферриолях и Болингброках, о г-же Каландрини и, конечно, о шевалье д'Эди. При этом он, кроме источников, уже не раз привлекавшихся, использовал старые книги и журналы, ученые труды, мемуары и письма, среди которых особый интерес представляли два письма шевалье к м-ль Аиссе, обнаруженные Равенелем в бумагах г-жи де Креки, и письмо шевалье к дочери от 15 декабря 1741 г., сообщенное семейством Бонневаль (за графа де Бонневаля в 1760 г. вышла замуж внучка Блеза-Мари д'Эди и м-ль Аиссе, и с тех пор в архиве этого старинного дворянского рода начали собираться различные материалы, связанные с м-ль Аиссе и ее потомством) [334].

В течение долгого времени издание 1846 г. оставалось лучшим; значение его сильно потускнело лишь после 1873 г., когда подготовленную им книгу выпустил Эжен Асе: текстологические уточнения и в особенности обширный комментарий этого неутомимого эрудита в известной степени отменяли все предшествовавшие издания «Писем», включая и труд Равенеля – Сент-Бева [335].