Олег Курылев - Руна смерти

• Название: Руна смерти
• Автор: Олег Курылев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09416-4

Наш современник, случайно попавший в фашистскую Германию, способен на многое. Особенно если он учитель немецкого языка и увлекается изучением истории Третьего Рейха, как Антон Дворжак. Используя знание дальнейших событий и собственные аналитические способности, Антон пытается разрушить секретные операции СС, махинации с Копьем Судьбы и проект по созданию в Антарктиде нацистских баз, способные переломить ход войны в пользу Германии. Не этого ли и добивались тайные силы, перебросившие его из XXI века во Фленсбург конца 1944 года?..

---

Как раз в ту ночь, когда эта страшная мысль окончательно стала для него ясной, как прозрение, на Нюрнберг был совершен один из сильнейших за последние месяцы воздушных налетов. Бомбили как раз заводской район, и всё вокруг грохотало и рушилось. Фальц через щелку в шторах видел, как из машины напротив выскочил человек – тот, что последнее время приносил еду. Он метался, то отбегая в сторону, то возвращаясь, то падая на землю. В это время раздался страшный взрыв, и Фальца отбросило от окна. Всё мгновенно потонуло в цементной пыли и дыму. Задыхаясь, оглушенный, он стал метаться по комнатам. В одном месте полыхал огонь, в другом… В другом он забрался на какую-то плиту и вдруг ощутил на лице капли воды и ветер. Он задрал голову и сквозь клубы дыма увидел лучи прожекторов и пунктиры трассирующих снарядов и ощутил, что с неба, кроме бомб, падают редкие капли дождя. Часть его одноэтажной мастерской была разрушена, крышу снесло ударной волной, а потолочная плита обрушилась внутрь. Фальц выбрался наружу через какой-то пролом и только успел заметить горящий и покореженный автомобиль. Ничего не соображая, он бросился бежать вдоль дороги…

Зени Фальц закашлялся и прижал ко рту грязный платок. Он закрыл глаза, сделав успокаивающий жест рукой, мол, подождите минутку, сейчас это пройдет. Ротманн встал и скорее для того, чтобы размяться, вышел в коридор и крикнул санитара. Через минуту в дальнем конце коридора появился костлявый согбенный старик. Он спешил шаркающей походкой в сторону озадаченного Ротманна, размахивая согнутой в локте правой рукой и прижимая к себе левой больничное судно.

– Вы даете ему хоть какие-то лекарства? – спросил Ротманн подошедшего старика.

Но тот, видимо, совсем выжил из ума и мало что соображал. Он сделал крюком своей правой руки отодвигающее движение и, что-то буркнув, вошел в палату. Ротманн покачал головой, закурил и стал прохаживаться вдоль пустынного коридора.

– Не буду вдаваться в подробности той ночи, господин штурмбаннфюрер, – продолжил вскоре арестант из двенадцатой камеры свой рассказ. – Утром меня подобрали спасатели. Где я был и чем меня стукнуло, я не помню. Меня привезли в наспех оборудованную больницу, раздели и уложили на кровать. Врач, осмотревший мое тело, сказал, что никаких серьезных внешних травм он не видит, но есть опасность внутренних повреждений и, вероятно, сотрясения мозга. Сказав, что меня нужно пронаблюдать день или два, он перешел к другим раненым. К тому времени многие уже лежали на полу, поскольку кроватей не хватало, а людей всё приносили.

Мне сделали укол и дали выпить лекарства. Потом спросили, как меня зовут и где я живу. Не помню, каким именем я тогда назвался, но точно не своим. Что касается адреса, то, поскольку я совершенно не знал города, назвал наобум не то Кенигштрассе, не то Кайзерштрассе и вымышленный номер дома. Такие улицы есть в каждом немецком городе, и риск оказаться уличенным в неправде был невелик. Хуже всего то, что через несколько минут я напрочь забыл и свое новое имя, и точный адрес. Видимо, у меня действительно было сотрясение.

На следующее утро я увидел, как двое полицейских шли вдоль рядов кроватей и тех, кто лежал на полу, определенно кого-то разыскивая. Искать, конечно, могли и не меня, успокаивал я себя, но всё же мне стало ясно, что надо уходить. Вечером я потихоньку оделся, благо одежда была тут же, под кроватью, и направился искать выход. Да, чуть не забыл, в тот день мне принесли справку, в которой значилось, что я такой-то, об утере документов вследствие бомбежки заявил. Мне сказали, что для получения новых документов я должен где-то зарегистрироваться. Да, так вот, проходя с этой самой справкой мимо лестничной клетки, где курили двое врачей или санитаров, я услышал обрывок их разговора.

– Слыхал, полиция ищет какого-то Фальца?

– Долго же им придется искать в такой кутерьме, когда у мужчин документы их жен, а у женщин – детей. Многие вообще без ничего да вдобавок еще и без сознания. А двоих сегодня опять отправили в психушку.

Так примерно они говорили. Найдя выход, я наткнулся на какого-то человека, который сначала не хотел меня выпускать. Я что-то сказал о своем доме и родственниках, и он махнул рукой.

Было уже совсем темно, когда я, блуждая по дымящимся улицам, выбрался на окраину Нюрнберга. Тут опять начался налет. Грешно говорить, но он был как нельзя кстати. Контрольные посты открыли, и я без документов, примкнув к группе беженцев, смог улизнуть из города.

Среди беженцев я заметил женщину с двумя детьми лет десяти-двенадцати. Дети по очереди катили коляску с вещами, а женщина большую двухколесную тележку. Поскольку я был совсем налегке, то предложил ей свою помощь. Так мы и пошли вместе на север и через два дня добрели до Форхейма.

Надо сказать, что по дороге несколько семей познакомились и стали держаться рядом. Мы, а я тоже стал членом их временного сообщества, вместе устраивали бивуаки, готовили пищу, разводили общие костры. В Форхейме, оставив под присмотром нескольких пожилых людей и двух женщин своих маленьких детей, остальные взрослые из нашей компании разбрелись по городу. Мы с фрау Зеверин пошли на местный рынок в надежде что-нибудь продать или обменять на молоко и хлеб. И вот тут мне неожиданно повезло. Я встретил старого знакомого – одного из торговцев, с которыми до войны познакомился в Дортмунде. Он подивился, что я еще жив и на свободе, а выслушав мою историю, сказал, что может помочь.

Здесь же в Форхейме этот человек (знакомые его называли Адмирал) каким-то образом сделал мне временные документы беженца, и я даже получил причитающееся пособие. Таким образом на последующие два с лишним года я окончательно стал Герхардом Майзингером, слесарем из Дортмунда. Адмирал предложил мне ехать с ним в Шверин, поправить на озере здоровье и пообещал найти там хорошую работу. Деваться мне всё равно было некуда, и на третий день пребывания в Форхейме я распрощался с фрау Зеверин и ее детьми, отдал им половину своих денег и отправился с Адмиралом на север в Мекленбург.

В Шверине я познакомился с несколькими партнерами Адмирала и даже встретил еще одного знакомого. Мне действительно помогли устроиться на работу в одну столярную мастерскую, и я смог снять комнату в рабочем квартале. Конечно, я прекрасно понимал, что всё это делалось не просто так. От меня еще потребуют услуг, ведь я был у них на крючке – Адмирал знал мое настоящее имя и происхождение.

Но всё же я был благодарен судьбе за наступившие, пусть и ненадолго, недели, а может, и месяцы спокойной жизни. Я снова был свободен и снова при деле. Столярная фабрика, куда меня взяли разнорабочим, занималась изготовлением гробов и ящиков под снаряды. Довольно скоро я сделал несколько интересных стамесок, долот и ножей, облегчивших труд наших столяров и плотников. Владелец, подивившись моему умению и знанию металла, перевел меня в инструментальщики и повысил зарплату. Я совсем уже было вздохнул свободно и начал даже подумывать о том, чтобы в свободное время снова заняться делом своих предков – конечно, с поправкой на то, что золотая эпоха германского мундирного холодного оружия канула в Лету. Штыки и боевые ножи меня не привлекали. Но я был уверен, что человек, в какие бы времена он ни жил, никогда не охладеет к прекрасно изготовленному клинку. Годы гробов и снарядных ящиков пройдут, женщины снова захотят украшать себя драгоценностями, а мужчины – владеть благородным оружием, не оскверненным кровью.

Но однажды появился Адмирал. Он сказал, что я должен встретиться с одним человеком и провести с ним переговоры о продаже какого-то алмаза. Дело незаконное, но прибыльное. Конечно, я не мог не согласиться.

Так осенью сорок третьего года я снова стал дельцом черного рынка. В сентябре на местной толкучке я познакомился с неким Крокусом. Он таскал на одной ноге уродливый ортопедический ботинок и сильно хромал. Я быстро понял, что этот парень прекрасно разбирается в камнях и имеет определенный вес в кругу ювелиров и спекулянтов драгоценностями.

Мы сделали свою часть работы, и он уехал. Потом было еще несколько встреч с ним же. Я уже знал, что этот человек, как и я, выполняет чью-то волю. Сам он оказался еще более бесправным, чем я. Недавно мне стало известно, что всё это время Крокус был узником концентрационного лагеря. Нетрудно понять, что обслуживал он кого-то из лагерной администрации.

Ротманн, ни разу не перебивший рассказ Фальца, неожиданно спросил:

– А название лагеря вы не знаете ?

Фальц задумался.

– Нет, не могу припомнить. Я плохо знаю названия наших лагерей.

– Не Берген-Бельзен?

– Точно! – удивился оружейник. – Именно так. Вы знаете Крокуса?

– Нет. Продолжайте.

– Ну что ж, я в общем-то подхожу к концу своей истории. Поняв, что нам придется еще не раз встречаться друг с другом, Крокус научил меня, как выходить с ним на связь через газету «Дойче альгемайне цайтунг». Мы сговорились размещать в этой газете в разделе частных объявлений сообщения вроде: «Доктор Пиральгазе ищет своего брата из Бремена…»