Ирэн Фрэн - Стиль модерн

• Название: Стиль модерн
• Автор: Ирэн Фрэн
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02646-2

Новый роман известной французской писательницы Ирэн Фрэн посвящен эпохе, которая породила такое удивительное культурное явление, как стиль модерн: эпохе изящно-вычурных поз и чувств, погони за удовольствиями, немого кино и кафешантанов.

Юные провинциалки накануне Первой мировой войны приезжают в Париж, мечтая стать «жрицами любви». Загадочная Файя, умело затягивающая мужчин в водоворот страстей, неожиданно умирает. Пытаясь узнать правду о ее гибели, преуспевающий американец Стив О'Нил ищет Лили, ее подругу и двойника, ставшую звездой немого кино. Действие романа разворачивается на фоне реальных исторических событий в Париже и Венеции, Нью-Йорке и на Ривьере, наполняя роман неповторимым ароматом эпохи.

---

В то время как лифт приближался к последнему этажу, Стеллио понял, что надвигающаяся битва будет невыносима. Сильный запах проник на лестницу. В нем смешались испарения мускуса, кипариса, запахи дуба и кожи. Смесь была тошнотворной. Он устремился к двери в квартиру, в поисках ключей сунул руку в карман, но не нашел их. Должно быть, опять забыл. Еще один провал. Раздражение нарастало. В последние недели он стал слишком рассеянным: сегодня утром забыл образцы тканей, теперь ключи. А пропущенные встречи с поставщиками, оборвавшиеся пуговицы на манжетах и даже потерянные часы? Что происходит?

Стеллио позвонил в дверь, но никто не вышел. Собираясь позвонить еще раз, он почувствовал, что кто-то схватил его сзади. Наполовину оглушенный, он едва успел разглядеть нападавшего. Это был очень высокий молодой человек, гораздо выше него, со светло-рыжими волосами. Открытый взгляд голубых глаз, загорелая кожа, слегка шелушащаяся на скулах. Тут открылась дверь и появился Лобанов, глядевшийся весьма театрально, несмотря на простой халат, накинутый на голое тело. Тяжелый запах из прихожей окончательно заполнил лестничные пролеты. Блондин, всхлипнув, отпустил Стеллио и бросился на Лобанова.

Стеллио не стал вмешиваться. Неудержимая запальчивость и стальная хватка нападавшего — конечно, того иностранца, о котором говорила консьержка, — не оставляли ему никакого шанса на успех. Он удовлетворился тем, что спустился на несколько ступенек, чтобы выждать исход сражения. Дверь к соседу была открыта. Стеллио смог увидеть красивые меблированные апартаменты — такие сдавали богатым иностранцам, приезжавшим на несколько месяцев в Париж. Ставни были наполовину открыты. В вестибюле он насчитал восемь чемоданов, но только два из них были распакованы. Прищуря глаза, он прочитал на этикетках имя владельца: Mister Steven O'Neil, Philadelphia[33]. Американец.

Драка продолжалась уже на нижней площадке. Лобанов одним энергичным усилием подхватил американца за воротник куртки, заставив подниматься вверх по ступенькам, одна за одной. Наконец противники поравнялись со Стеллио. Он в замешательстве намечал бесславное отступление, когда резким толчком американец распрямился, и Лобанов покатился вниз. Стеллио боялся пошевелиться, надеясь избежать подобной участи. Однако американец прерывисто вздохнул, немного успокоился и обратился к нему:

— Это ваш друг? Этот…

Он проглотил ругательство и неожиданно перешел на извинения. Он безупречно говорил по-французски, с легким акцентом.

— Два часа он окутывает меня своими смрадными запахами… Я устал… с поезда… вчера… из Гавра… чемоданы не разобраны… У меня пока нет прислуги. Этот запах проникает повсюду: вентиляция, кухня! Я звонил в дверь — он не пожелал открыть, я кричал, стучал — ничего. Я решил, что вы выходите оттуда… И…

Он снова тяжело задышал.

— У меня… астма, понимаете? Я не переношу запахи. А эта страна… и так сильно воняет. Да, вонючая Франция!

Весь в синяках, в распахнутом халате, Лобанов медленно поднимался по лестнице. Стеллио хотел взять его под руку:

— Сергей… Сережа, я тебя прошу…

Танцовщик его не слушал. Он преодолел три последние ступеньки и попытался снова сцепиться с американцем:

— Собака!

Стеллио знал, что у русских это худшее оскорбление: собаками, наказывая плетью, господа называли своих мужиков. Американец между тем отступил. В апогее ярости Лобанов заважничал, откинул назад свои жесткие черные волосы, вышел вперед на площадку с видом прогневанного князя, принесшим ему главные роли в «Русском балете». Американец же собирался с силами, стараясь восстановить дыхание. Стеллио наконец заметил, что он красив и хорошо сложен, бесхитростное и естественное выражение его лица, обладавшего очарованием дикаря, не было лишено благородства. Выше Лобанова, он выглядел таким же мускулистым, но изящнее, без жеманства. Его тело было смоделировано каким-нибудь видом спорта. Гребля, может быть, или скачки. Он готовился к новой атаке, но Лобанов не оставил ему для этого времени. Одной рукой он толкнул Стеллио в глубь квартиры и в последнем порыве плюнул в лицо американцу.

— Собака! — крикнул он снова и проскочил в дверь, сразу же хлопнув ее за собой.

Последующая ночь была не из легких. Мщение соседа не замедлило себя ждать. У него в квартире было пианино, и он играл до утренней зари, используя резкие пассажи, переходящие от низких нот к высоким. Лобанов назвал это трактирной какофонией. Но у Стеллио большее отвращение вызывал мерзкий запах, царивший в собственной квартире. Все было им пропитано — от меховых одеял до венецианских кружев, даже вода в самоваре. Как он и предполагал, Лобанов поссорился с Дягилевым и Нижинским из-за хореографии. В ярости он предсказал Дягилеву предательство его новой звезды: «Ты увидишь, он женится, твой красивый любовник, он ухаживает за твоими девочками и вступит в брак, года не пройдет!» На это Дягилев ответил ему другими оскорблениями: «Я разотру в песок такого фата, как ты, Сережа! В тебе нет той гениальности, которую я ценю, тебе надо всему еще учиться. А что касается Нижинского, знай: я сохраню его до конца времен!»

Рассказывая об этом, Лобанов всю ночь развивал теорию заговора, в который включал и соседа снизу по тому простому поводу, что тот пианист. «Они его подослали, чтобы погубить мои нервы, — повторял он, проглатывая то, что попадалось под руку, будь то чай или алкоголь, — они хотят моей смерти, они меня ненавидят!»

Стеллио решил применить старый способ: заставить Лобанова говорить о его второй страсти после балета — о его духах.

Ему это великолепно удалось. До рассвета, до тех пор, пока не затихла музыка американца, Лобанов, как и в начале их отношений, рассказывал ему о мечте своего детства: найти состав духов легендарной прабабки, княгини Софьи, завлекшей в свои сети благодаря им, как он считал, самых лучших дворян России. Потом он перешел к охоте на медведя, спящим под снегом равнинам, Пасхе, благоухающей ванильной сдобой и запахами зажаренного ягненка. Стеллио все больше поддавался силе его обаяния: пылкие слова друга пробудили в собственном воображении видения цвета и тканей, где охра степей сочеталась с царским золотом в расцветке парчи, мерцали турецкие вышивки, витал прозрачный розовый флер Испагана[34]. Он тяжело вздохнул, снова отдавшись в объятия Лобанова, поскольку упорно видел единственную женщину, которой могло бы все это подойти: Файю, принесенную им, как ему казалось, в жертву.

* * *

Как Стеллио и думал, Лиана отказалась от предложенной ей роли, а Файя согласилась. Раздосадованный вначале, д’Эспрэ смирился с ситуацией. Много времени у Файи уходило на репетиции, она поздно возвращалась домой и, в редкие моменты встреч наталкиваясь на ее неприступность, он уже был доволен тем, что приберег для себя Лиану. Граф смутно понимал, что его мечта Пигмалиона рассыпалась, и признавал, что Файя для него потеряна. Он перенес всю свою пылкость на ту, которую называл не иначе как «моя дорогая Лианон». Еще немного, и он предложил бы ей замужество. Но сначала нужно было развеять тайну ее происхождения. В один из томных вечеров их любви граф рискнул задать ей этот вопрос. Лиана была удивлена:

— К чему это тебе? И почему именно теперь?

— Имя… — настаивал д’Эспрэ, — имя твоей семьи… В свете интересуются тем, откуда вы…

Она пожала плечами. Он отметил, что она приняла надменный вид, так раздражавший его в Файе.

— Вы не сестры, — продолжал граф.

— Ну и что?

Она явно над ним подтрунивала. «Совсем как та, вторая», — подумал он, и в первый раз у него появилось желание разлучить их. Он сдержал нараставшее раздражение и продолжил доверительным тоном:

— Однако вас что-то объединяет, какая-то тайна, странная дружба.

— Ты ведь поэтому обратил на нас внимание, да? Поэтому нас выбрал…

Он упорствовал:

— Я ничего не знаю о Файе. — И тотчас поправил себя: — И о тебе. Что вы друг для друга? Впрочем, об этом я предпочитаю ничего не знать. Но откуда взялась Файя, кто она? Мне надо знать все, скажи мне, Лианон.

— Обо мне? Моя семья разорилась. Они… мелкие бретонские дворяне. Это было очень давно. Не будем больше об этом.

— Но тебе нет и восемнадцати!

Он откинул одеяло, встал, надел халат.

— А… она? — Он не решился еще раз произнести имя.

Лиана тоже поднялась. Обнаженная, с облегающими ее распущенными густыми темными волосами, она чувствовала себя неотразимой. Она обвила его руками:

— Эдмон… — Голос, тем не менее, звучал уверенно. — …Запомни раз и навсегда: мы ничего плохого не сделали. Никто за нами не гонится. Ни полиция, ни родители. Ни семья.

Воцарилось молчание. Д’Эспрэ недоверчиво смотрел на нее:

— Ну конечно, вы феи, созданные из ничего! А до меня вы просто питались воздухом!