Юрий Леж - Искажение[СИ, роман в двух книгах]

• Название: Искажение[СИ, роман в двух книгах]
• Автор: Юрий Леж
• Жанр: Научная Фантастика

"Среди вероятностных миров, порождаемых Искаженным Миром, один в точности похож на наш мир во всем, кроме одной-единственной частности, третий похож на наш мир во всем, кроме двух частностей, и так далее." Теорема Дургэма в изложении Р.Шекли ("Обмен разумов")

---

Жрать им там, в лагерях, понятное дело, нечего, воды нет, вот они и пытаются хоть что-то в городе-то раздобыть, заработать, украсть. А что сделаешь? Ихнее, паковское, правительство ничего беженцам не выделяет, мол, самим не хватает, шах иранский, подумав, решил единоверцев поддержать, но у него тоже карман не резиновый, дал муки, воды, солярки только-только чтоб с голода и холода не перемерли. А там же, кроме голода и холода, еще и тысячи отравленных, да и с лучевой болезнью есть, да и просто антисанитария творится страшная, над таким лагерем пролетаешь — дверь не открывай, задохнешься от запаха-то.

Ну, а потом уж такое началось… и бунтовали, и город захватывали, даже на Тегеран двинуть решили, но тут шах нас христа ради попросил помочь… — неожиданно вертолетчик залился смехом, видимо, вспомнив, как просил "за ради Христа" коммунистов и атеистов мусульманский шах. — А мы-то — завсегда пожалуйста! В дополнение к двум танковым армиям на западной границе ввели еще одну — на восточную. Беспорядки, естественно, тут же пресекли, город очистили, беженцев в лагеря вернули, главарей, зачинщиков, пакость всякую — в огнеметы. Паковское-то правительство давай ноты в Лигу Наций писать, обвинять по всяческому, будто и не знают, что мы еще с довоенных времен клали на эту Лигу с большим прибором. Тогда еще из-за финской войны нас исключили, а когда после Великой Отечественной пригласили обратно, то Сталин им фигу показал. Мол, решайте там свои конфликты сами, а у нас танков и самолетов хватит, что б свои самостоятельно решить.

Вообщем, сейчас уже третий год, как притихли все. Беженцы чего-то сеют там, на прокорм, кто-то им из арабов богатых присылает рис да сахар, мы это все контролируем, но пропускаем без слов, но все равно — вымирают потихоньку. Много там все-таки травленных и облученных. Их потому паковское правительство к себе обратно не пускает, сами, мол, пострадали, земли для беженцев нет, еды тоже, пусть, мол, пока там поживут, у шаха. Шах хоть морду-то и воротит, но молчит покамест, какие ни есть, а единоверцы, вроде бы, положено помогать. А нам хорошо. Теперь еще одну армию разместим, как на западе и, считай, вся Бенгалия под нами. Жаль только, это после войны случилось, там сейчас разруха кошмарная, говорят, людоедствует народ. А вот были бы тут наши танки и ракеты еще лет пять назад — никакой войны бы и не случилось. Правильно партия учит: "Против силы же не попрешь…"

Анька повернулась к Паше лицом к лицу, и он увидел её широко раскрытые от удивления глаза. Но — девушка сдержалась, не стала даже шепотом комментировать невероятные новости, излагаемые вертолетчиком. Впрочем, ему-то самому новости казались давным-давно заезженными и обмусоленными в тысячах газетных и телевизионных сообщений, в аналитических статьях, распространяемых по государственной электронной сети, в снятых документальных фильмах, запрещенных к показу в западном полушарии, как излишне жестокие и натуралистические. Да и среди сослуживцев происходившие совсем недавно события были тысячи раз оговорены, проанализированы и оценены с конкретной, вертолетчиковой точки зрения. И только благодарное молчание попутчиков подталкивало пилота на продолжение монолога.

— Эх, сейчас бы покурить… — воспользовавшись микроскопической паузой, вклинилась Анька в слова вертолетчика, то ли спрашивая у того разрешения на перекур, то ли просто попрошайничая.

— "Яву" явскую будете? — чуть хвастливо спросил пилот и, слегка покопавшись в кармане комбинезона, ловко перекинул на колени Аньке пачку сигарет, не отрывая при этом взгляда от панели приборов и лобового стекла одновременно. — Пепельница там, в подлокотнике, курите на здоровье…

Паше показалось, что вертолетчик был страшно доволен оказанной услугой, а тот тут же разъяснил свое удовольствие:

— А вы думали, нас тут местным табачком травят или "Севером" по соцминимуму? Ха-ха-ха — три раза. Тут снабжение полностью наше, коммунистическое. Для всех войск, разумеется, и обслуживающего персонала. А вот местные у нас только и делают, что на свои побрякушки и сувенирчики сигареты и водку выменивают. Хотя, вокруг города, да и южнее, больше на продукты они падки и на воду. Бедно тут живут, ничего нет, кроме верблюдов и баранов. А что поделаешь? Феодализм и сплошное байство пополам с диким капитализмом…

Вытащив из пачки сигаретку, Анька ловко чиркнула спичкой и жадно затянулась. С того момента, как они вошли в старый мазар, ей пока не довелось побаловаться табачком, и курить хотелось в самом деле сильно. Паше тоже, но он, отобрав у Аньки пачку, сперва быстро и внимательно изучил все надписи на ней, воспользовавшись моментом, что сидящая у него на коленях девушка прикрывала его изыскания от возможных взглядов вертолетчика.

"Ява", сигареты с фильтром, табачная фабрика "Ява", Москва, какой-то ГОСТ с длиннющим, десятиразрядным шифром, Советская Россия, и очень скромненько, в уголке, странная аббревиатура — ДВП. Акцизной марки, других отметок, стоимости пачки Паша нигде не нашел. Не было и юмористических надписей о вреде курения, и данных о количестве никотина, смол и прочих вредностей.

— Сейчас подлетаем, — продолжал вертолетчик, приняв от Аньки обратно сигареты и упрятав их в карман комбинезона. — Я на гражданской площадке сажусь, аэропорт это местный, письма надо сразу на московский рейс забросить, а вам — в комендатуру. Это, конечно, не ближний край отсюда, но возле аэропорта таксёры всегда дежурят. По-русски, правда, мало-мало понимают, но слова "комендатура", "стой", "поехали" знают. И еще весь мат наизусть выучили, вот ушлый народец…"

В этот момент пилота отвлек запрос с земли, видимо, от диспетчеров того самого аэропорта, на котором решил приземляться вертолетчик. Он тронул зачем-то наушник гарнитуры в левом ухе и на повышенных тонах сделал русское народное внушение тому, кто вызывал его с земли. Выражался пилот не просто матершинно, а виртуозно, по делу и — со смаком. И не любивший мата Паша и любительница ввернуть в свою речь соленое словцо Анька невольно заслушались.

— Вот надо же! — обращаясь вновь к пассажирам, возмутился вертолетчик, быстро договорившись с аэропортом, вернее, поставив их в известность, где он будет садиться. — Видят, что боевая машина, знают наших пилотов из первой воздушной, как облупленных, а обязательно надо из себя хозяев покорчить, место мне указать… Да я между двумя взлетающими лайнерами сяду и никто даже обосраться не успеет…

Может быть, вертолетчик и прихвастнул, но явно самую малость, потому как ни Анька, ни Паша даже не почувствовали момента касания земли. Просто промелькнули в лобовом стекле какие-то здания, силуэты самолетов, решетчатые вышки, и без того едва слышимый гул двигателя смолк, а пилот, щелкнув тумблером на панели управления, распахнул настежь ближайшую к путешественникам дверь.

— Удачно вам до комендатуры добраться, ребятки! — пожелал им напоследок вертолетчик. — А здание аэропорт — вон оно, где заправщики желтеются…

В направлении, куда указал пилот, и в самом деле сгрудили в одном месте сразу с полдесятка машин с цистернами ярко-желтого цвета. Вокруг них бродили явно не местные специалисты в мешковатых комбинезонах в цвет цистерн.

Соскочившая с колен Паши сразу на землю Анька, прищурившись, оценивающе посмотрела на деревянное, одноэтажное, больше похожее на барак, да еще и выкрашенное какой-то бурой краской, здание аэропорта, к которому брела по белесому бетону вереница разномастно одетых людей, ведомая кем-то из сотрудников наземной службы. Похоже было, что именно так добираются пассажиры с места посадки самолета до аэропорта, где можно получить багаж, пройти таможню и пограничный контроль, если они, конечно, предусмотрены в этом месте.

Не успели Паша и Анька пройти и полусотни метров в сторону аэропорта, как вынуждены были оглянуться на ставший за время полета привычным голос. Выбравшийся из кабины вслед за ними вертолетчик выгрузил на бетон два объемистых брезентовых мешка с солдатской и офицерской корреспонденцией, и теперь, попрощавшись повторно и помахав своим пассажирам рукой, бодрой рысью направился в противоположную сторону, к одиноко стоящему небольшому самолету камуфляжной раскраски.

— Хороший человек, — задумчиво сказала Анька, помахав ему в ответ.

— Хороший, — согласился Паша. — Информативный. Вот только что ж нам теперь-то делать? В комендатуру идти?

— Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — ответила Анька, и они одновременно засмеялись.

5

Старший лейтенант Вяземский никогда не думал, что работа в особом отделе комендатуры чужого города окажется такой скучной, пыльной и бумажной. Нет-нет, Валера Вяземский никогда не был наивным человеком, ни в коем случае он не ожидал от нового назначения ночных прыжков с парашютом, лихих погонь по пустыне за диверсантами и долгого сидения в засадах возле выявленной в городе явки вражеской агентуры. Но вот того, что изо дня в день надо будет подавать на стол генералу Плещееву одну и ту же рапортичку, едва ли раз в неделю расцвеченную подробностями драки на местном рынке — вот на это старлей не рассчитывал. И, конечно же, не рассчитывал, что генерал Плещеев, прозванный за характерную внешность и нарочитую мягкость поведения Плюшевым, даже читать не будет составленные им бумаги, регулярно смахивая их в кажущийся бездонным ящик своего письменного стола. Всю необходимую ему информацию генерал предпочитал черпать из личных бесед с Вяземским, которые проводил от случая к случаю, безо всякой системы. То ли таким образом генерал приучал своего молодого помощника постоянно быть в курсе дел, то ли просто таковой была его манера общения с представителями не самой любимой военными касты контрразведчиков — этого Вяземский за полгода тесного общения с военным комендантом так и не понял, хотя должен был по своей должности насквозь видеть любого человека и без слов понимать все его потаённые мысли.